ахматова и гаршин история любви
Ахматова и гаршин история любви
Виновных нет. (Ахматова и Гаршин)
Ты пойми, что сегодня точь-в-точь
Повторяется снежная ночь.
Слова «веселый», «веселье», «весело» у Ахматовой порой соседствуют со словами далекими или откровенно противоречащими им по смыслу, тем самым вызывая к жизни третий смысл, не переводимый на язык обыденного: царскосельской статуе «весело грустить», бубенец поет о «веселье горьком», художник «жаловался весело». А у нее самой «в сердце веселье и страх». Это то веселье, что «у бездны мрачной на краю», и в 1939 г, оно отмеривало годовщину как новой дружбы, так и нового горя: сближение с Владимиром Георгиевичем Гаршиным и ожидание приговора сыну.
Меж гробницами внука и деда
Заблудился взъерошенный сад.
Из тюремного вынырнув бреда,
Фонари погребально горят.
И здесь же, тогда же:
И трепещет, как дивная птица,
Голос твой у меня над плечом.
Спустя годы, переживая неизбывную обиду на Гаршина, Ахматова не менее назовет его «утешеньем самых горьких дней».
Как свела их судьба?
С творчеством Ахматовой Гаршин, безусловно, был знаком давно. Достаточно вспомнить, что еще в начале 1920-х гг. он адресовал своей коллеге К. Г. Волковой (той самой, что через двадцать с лишним лет стала, вместо Ахматовой, его женой) шуточные рифмованные строки, в которых пародировал ахматовское стихотворение «Ты письмо мое, милый, не комкай».
Гаршин любил и знал поэзию. Символистов: В. Брюсова, А. Блока. Особое отношение было у него к Н. Гумилеву. С его стихами он прожил жизнь. Уже тяжело больной, на одной из последних страниц своего дневника, меж наблюдений о печальной динамике своего организма и мыслей о том, как непоправимо сузилась его жизнь, он записал:
В стихах Гаршина настоятельно звучит характерная для символизма тема двойничества: «Я спешу из зала в зал тревожно,/ Рядом он, другой, спешит, не отстает.», или: «Да, это он, это он, мой демон,/ Мой бледный демон опять со мной.»
Наиболее «символические» его стихотворения носят медицинские названия: «Туберкулез» (1916), «Сыпной тиф» (1920). <7>Эти названия как бы снимают мистическое содержание стихов и объясняют его диагнозом. В Крыму во время Гражданской войны Гаршин сам перенес тиф и, вероятно, в тифозном бреду его посещали видения рая («Льются радостные звуки,/ Чьи-то ласковые руки,/ Словно крылья привидений,/ Осеняют, навевают благодатный сон») и ада («А потом чьи-то лики/ Обожгут горящим взглядом./ Вдруг охватит ужас дикий,/ Кто-то грозный и великий/ Станет близко-близко, рядом,/ Сдавит душу, вырвет стон»).
Через двадцать лет в Ташкенте свой тифозный бред Ахматова переплавит в поэтические образы пьесы «Энума элиш»: «.Во время тифозного бреда я видела все, что случится со мной. Все. до поворота». И в «Поэме без героя» будет действовать «кто-то без лица и названья».
С той поры прошло больше двух десятилетий.
Кто и когда познакомил Ахматову с Гаршиным?
Известно, что они встречались в доме литературоведа Бориса Михайловича Энгельгардта <9>, первым браком женатого на двоюродной сестре Гаршина, Наталье Евгеньевне. Она кончила жизнь самоубийством после ареста мужа, который в 1930 г. «проходил» по «делу Академии наук». По окончании ссылки Энгельгардт со своей второй женой Лидией Михайловной Андриевской <10>незаконно проживал в Ленинграде, на Кирочной улице, 8.
Ахматова и ее мужчины
Главная тема поэзии Анны Андреевны – любовь. А какой была личная жизнь самой Ахматовой?
Узаконенные (и не совсем) отношения
Первым мужем Анны Андреевны Горенко стал Николай Гумилев, поэт-акмеист. Любовь это была не первая — но об этом позднее. Да и была ли любовь? Познакомились они в Царском селе в 1903 году. Долгое время Гумилев докучал девушке «настойчивой привязанностью» и «неоднократными предложениями брака». Она же сначала не воспринимала это серьезно. Гумилев, поклонник Оскара Уайльда, представлял Ахматову — такую непохожую на других девушек — своим идеалом, «прекрасной дамой». Несколько раз хотел из-за нее покончить с собой. В 1910 году девушка неожиданно для всех согласилась стать его женой. В апреле состоялась свадьба, а в сентябре поэт отправился на четыре месяца в командировку в Африку.
Гумилев и Гумильвица (так прозвали Ахматову после свадьбы) официально были мужем и женой восемь лет. За это время у них родился сын Лев, которого, впрочем, отдали на воспитание бабушке. В остальном же, в сущности, поэты оставались независимыми друг от друга людьми: строили поэтическую карьеру, заводили романы.
Официально Гумилев и Ахматова развелись в 1918 году, у обоих на тот момент были другие отношения. Гумилев сразу же после развода женился на другой Анне — Энгельгардт. Ахматова в этом же году стала женой давно знакомого по «Цеху поэтов» (примерно с 1911 года) Вольдемара Шилейко, поэта и востоковеда, близкого друга Гумилева.
Отношения с Шилейко, как, впрочем, и всю судьбу Ахматовой, трудно восстановить достоверно точно. Сама Ахматова рассказывала, что «как муж он был катастрофой в любом смысле»: запрещал ей писать, автографом сборника ее стихов «Подорожник» топил самовар. Однако Гумилев, например, не верил, что Шилейко мог ей что-то запретить: считал, что она не позволила бы такого никому. Отношения с Шилейко длились недолго: примерно в 1921 году они закончились. Правда, развод оформили только в 1926, когда востоковед захотел жениться на другой. После расставания оба оставались близкими людьми: до смерти Шилейко они переписывались, а до 1926 года Ахматова периодически жила в его квартире в Мраморном, когда он находился в Москве, и присматривала за подобранным ими сенбернаром Тапой. Однажды Шилейко сказал Мандельштамам о псе: «У меня всегда найдется приют для бродячих собак, — так было и с Аничкой…».
Примерно с 1922 года начался роман Ахматовой и очередного деятеля культуры — искусствоведа Николая Пунина. Последний был женат, имел дочь. С женой расходиться не хотел. С 1924 по 1926 Ахматова жила «на два дома»: то у Пунина с его семьей в Фонтанном доме, то у Шилейко. Затем окончательно перебралась к Пунину. Это считают третьим, гражданским браком Ахматовой. Официальным он так и не стал. Жили вчетвером: Анна Аренс-Пунина, Николай Пунин, их дочь Ирина и Ахматова.
Отношения с Пуниным были так же сложны и неоднозначны, как два предыдущих брака. Л. К. Чуковская вспоминает: «Всякий раз, когда появлялся даже намёк на величие Ахматовой, Николай Николаевич нарочито сбивал тон, принижая её, вроде того: ″Анечка, почистите селёдку!″». Иные воспоминания говорят, наоборот, о том, что с Пуниным Ахматову видели счастливой. Совсем отношения прекратились в 1938 году. Но жить Ахматова осталась в Фонтанном доме, только в другой комнате. Поэтесса привязалась к семье Пуниных, они были близки ей до конца: в какой-то момент Ахматова даже написала завещание на Ирину Пунину. Правда, довольно быстро передумала в пользу своего сына Льва, но это не помешало Пуниным самовольно распорядиться ее архивом.
«И в жизни нет ничего кроме этого чувства…»
Без любви, кажется, Ахматовой было невозможно жить. Первое ее чувство — неясно какое, но чувство, — можно отнести к 1904 году. Это год посвящения стихотворения «Над черною бездной с тобою я шла…» поэту Александру Федорову. Тогда ей было 15 лет, а ему — 36. Какими были их взаимоотношения — неизвестно. В письме мужу ее сестры Сергею фон Штейну Ахматова в 1906 писала: «…Летом Федоров опять целовал меня, клялся, что любит, и от него опять пахло обедом».
В этом же году, чуть позже, она писала Штейну о своей любви к Владимиру Голенищеву-Кутузову, их общему другу по Царскому Селу, который был старше девушки на 10 лет. Эта любовь, по-видимому, была безответной, и в 1907 году девушка заявила Штейну, что ее судьба быть женой Гумилева.
В 1910, сразу же после свадьбы, Ахматова и Гумилев отправились в Париж. Здесь поэтесса познакомилась с художником Амедео Модильяни. Их роман начался не в год знакомства: тогда встречи были редкими. Когда Анна была уже в России, Модильяни написал ей письмо, в котором признавался в своих чувствах. И уже в 1911 году Ахматова снова отправилась в Париж, где три месяца провела с Модильяни. Портрет поэтессы, который нарисовал художник, Ахматова очень любила — он переезжал с ней из дома в дом и неизменно висел в рамке на стене.
Одним из самых близких к Ахматовой мужчин стал литературовед Николай Недоброво, с которым поэтесса познакомилась примерно в 1913 году. В поздних воспоминаниях Ахматова говорила, что он был единственным, кто понял ее правильно. Именно Недоброво написал первую серьезную критическую статью на поэзию Ахматовой, в которой доказал многогранность поэтессы. Многие считают, что между Ахматовой и Недоброво были романтические отношения, хотя оба были несвободны. Доподлинно утверждать это мы не будем: у нас недостаточно оснований. Точно мы знаем то, что два этих человека были друг для друга важны — Ахматова посвящала Недоброво стихотворения, он, в свою очередь, с восторгом рассказывал о ней своему близкому другу и талантливому художнику Борису Анрепу во многих письмах.
В 1915 (по воспоминаниям Анрепа — в 1914) году Недоброво познакомил Ахматову и своего друга, после чего, видимо, у обоих возникли чувства. Анреп писал, что тогда, в 1915, они много времени проводили вместе. Ахматова посвятила ему больше тридцати стихотворений. Некоторые исследователи считают, что именно к Борису Анрепу относятся слова Ахматовой: «В течение своей жизни любила только один раз. Только один раз. Но как это было!». После революции Анреп уехал в Англию и больше не вернулся в Россию. Несколько раз он отправлял ей посылки. На последнюю — фотографию его мозаики — Ахматова не ответила. Они встретились только в 1965 году, когда в Оксфорде Ахматовой присуждали почетную степень доктора филологии, — но встреча была довольно пустой и короткой.
Интересна история взаимоотношений Ахматовой и композитора Артура Лурье. Она познакомилась с ним в 1914 году: «Несколько свиданий было, потом расстались». Позже он стал мужем ее близкой подруги — актрисы Ольги Глебовой-Судейкиной. С Лурье и Судейкиной, которые уже разошлись, но делили квартиру, Ахматова жила некоторое время в начале 1920-х, пытаясь уйти от Шилейко. Они были возмущены рассказами Ахматовой о том, что муж запирает ее на ключ и устроили его в больницу на месяц, якобы для лечения ишиаса. Видимо, в квартире Судейкиной вновь произошло сближение Ахматовой и Лурье: «За этот месяц мы с ним и тряхнули стариной». Однако после выписки Шилейко она вновь стала жить с мужем. В 1922 году Лурье эмигрировал, звал Ахматову с собой, но она отказалась. Лурье написал поэтессе из эмиграции 14 писем — она ни на одно не ответила.
К середине 1920-х годов ближе всех к Ахматовой было три мужчины: Павел Лукницкий, Михаил Циммерман, Николай Пунин. О своих романтических отношениях с Ахматовой Лукницкий написал целую книгу. Кроме того, он является одним из источников (хотя и не самым достоверным) биографии Ахматовой. С поэтессой Лукницкий познакомился в 1924 году (ему было 24, Ахматовой — 35), когда писал исследовательскую работу об уже расстрелянном Гумилеве — у Ахматовой он надеялся получить ценные сведения для этой работы.
Посещая Ахматову, Лукницкий записывал о ней все. Кроме доступных для нее заметок, он также вел тайную тетрадь с секретным названием «Материалы повести ″Любовь на Чимгане″». Герои в этой повести — реальные люди, спрятанные под псевдонимами. Ахматова, например, была там А. К. Бахмутовой — об этом Лукницкий рассказал в 1970-х, когда никого из героев, кроме него самого, уже не осталось в живых. Если доверять этому источнику, то роман Ахматовой и Лукницкого продлился примерно до 1930 года — после биограф Гумилева отправился в путешествие. С Ахматовой они периодически встречались, но уже дружески.
О Циммермане, руководителе «режиссерского управления» Мариинского театра, много упоминал Пунин в своих письмах. Неизвестно, насколько они с Ахматовой были близки, но Пунин чрезвычайно ревновал к нему свою возлюбленную. В конечном итоге Ахматова все-таки отдала предпочтение Пунину. А уже незадолго до окончательного расставания с ним, в 1937 году, Ахматова познакомилась с врачом Владимиром Гаршиным, племянником известного писателя. Знакомство произошло в больнице, где Гаршин работал.
После разрыва с Пуниным, Гаршин часто приходил в Фонтанный Дом и во многом поддерживал Ахматову: помогал в быту, заботился о ее здоровье, переписывал стихотворения. В 1938 году арестовали сына Ахматовой — пережить это страшное горе тоже помог Гаршин. Война разделила их: Ахматову эвакуировали в Ташкент, Гаршин остался одним из главных патологоанатомов Ленинграда.
В 1943 году, немного позже смерти его жены, Гаршин писал своей знакомой в Самарканд: «Не осуждай меня, я жить не могу без Анны Андреевны, я делаю ей вызов в Ленинград, не осуждай, что так скоро после смерти Татьяны Владимировны я хочу соединиться с Анной Андреевной». Однако вызова не последовало. В Ленинград Ахматова вернулась только после снятия блокады в 1944 году. Она планировала жить с Гаршиным, но этого не случилось. Доктор помог Ахматовой найти жилье и немного позже женился на другой. Ахматова решила, что он сошел с ума — поэтесса называла Гаршина своим мужем еще в Ташкенте, говорила, что он писал к ней с просьбой взять его фамилию. Что изменило его решение — трудно сказать до сих пор.
Еще немного о поклонниках
После того как Ахматова вышла замуж за Гумилева и выпустила свой первый поэтический сборник «Вечер», она стала знаменитостью. В открывшемся в 1912 году в Петербурге кабаре «Бродячая собака», где постоянно собирались разные деятели искусства, она была очень популярной женщиной. Говорят, что в нее был влюблен один из постоянных посетителей «Бродячей собаки» богач граф Зубов. По воспоминаниям самой Ахматовой, за ней ухаживал Осип Мандельштам, но она ему отказала (после дружила и с ним, и в последствии с его женой Надеждой Яковлевной); поэтессе делали предложение Борис Пильняк и Борис Пастернак.
По-разному относятся исследователи к встрече Ахматовой с английским дипломатом Исайей Берлином. Она произошла в 1945 году практически случайно. Берлин, оказавшись недалеко от дома, где жила Ахматова, захотел с ней познакомиться. Сначала зашел к ней днем, а после — вечером и просидел до утра, разговаривая о жизни и искусстве. Берлин не был мужчиной Ахматовой в романтическом смысле, хотя об их встрече некоторые говорят как о сближении душ. В 1946 году вышло постановление, в котором Ахматову назвали «полумонахиней-полублудницей» и предложили запретить печатать. Она стала опальным поэтом. Сама Ахматова считала, что встреча с Берлином стала одной из причин принятия постановления.
Последние годы своей жизни Ахматова тоже провела в окружении мужчин, но преимущественно это были дружеские или наставнические отношения. Около нее сформировался кружок молодых талантливых поэтов: Дмитрий Бобышев, Евгений Рейн, Иосиф Бродский, Анатолий Найман. Все они вспоминали Ахматову как великого поэта и сильного человека, который оказал на них неоспоримое влияние.
Ахматова и Гаршин. Мысли после кино
«Обещать не значит жениться»
/Народная мудрость/
Четыре серии фильма хитроумно построены на снах-эпизодах, которые Анна Ахматова «видит» в своей практически прожитой жизни. Эти сны, части её яркой биографии, показываются в фильме отражениями в зеркалах времени. Отражения могут быть искажёнными не только в силу своей природы, но и в угоду замыслу, то есть варьируются в зависимости от того, в каком свете авторы фильма желают преподнести зрителям того или иного героя.
Вот и сейчас хочу поделиться соображениями об одном таком искажённом в зеркалах «сне-яви» Анны Андреевны, рассказывающем об её отношениях с Владимиром Георгиевичем Гаршиным.
Если коротко рассказать об этом сне, то его суть в следующем: некий профессор Гаршин влюбился в поэтессу Ахматову, признался в любви и попросил её выйти за него замуж, а когда она, окрылённая счастьем, приехала, он отказал ей, объявив, что уже женился на другой.
Что подумает зритель, незнакомый с биографией Ахматовой, после просмотра этого эпизода? Конечно, он от души посочувствует несостоявшейся невесте и непременно осудит обманщика!
Показанная кино- информация закрепится у зрителя в памяти, и он решит, что Ахматова белая и пушистая, а Гаршин подлец.
Но это же неправда!
Понимаю, фильм посвящён Ахматовой и должен раскрывать главные (положительные) моменты её жизни, но зачем показывать Владимира Георгиевича в отрицательном свете?
Создатели фильма не могли не упомянуть о Гаршине (всё-таки приметная фигура в биографии А.А.), но не захотели показать его достойным человеком. Почему? Потому что невыгодно, это может бросить тень на великую Ахматову и заставит зрителя усомниться в её величии.
Понимаю, чтобы показать Ахматову положительной героиней, надо поступиться некоторыми реальными фактами не в её пользу. К тому же в одном эпизоде трудно охватить жизнь человека всецело, а биография Владимира Георгиевича Гаршина достойна отдельного фильма!
Вот поэтому зрителю лишь намекают о многолетних отношениях Гаршина и Ахматовой, но подробно показывают только их последнюю встречу (последнюю – в фильме) на ленинградском Московском вокзале и оставляют за кадром истинные причины отказа Гаршина жениться.
Явный расчёт на легковерного зрителя, которому и в голову не придёт усомниться в кино-правде.
Известно, что Ахматова глубоко обиделась на Гаршина за «измену» и вычеркнула его имя из своей памяти и своих стихов, поэтому создателям фильма не было резона говорить о нём подробно. Ведь цель фильма (не забываем об этом!) – показать белую пушистость великой и трагической женщины-поэтессы.
Эпизод «Ахматова-Гаршин» начинается сообщением из агентурного донесения от 24 мая 1944 года.
«В эвакуацию в Ташкент Ахматова уезжала невенчанной женой профессора Гаршина, которому посвятила немало своих стихов. Из источника, близкого к окружению объекта, сообщается, что никогда не видели Ахматову такой счастливой, как в этот период. Однако, когда Ахматова вернулась в Ленинград, Гаршин встретил её холодно и от своего предложения жениться отказался».
Окажись я на месте Ахматовой, то тоже ой как сильно бы обиделась. А Анна Андреевна вообще взорвалась и сочла Гаршина сумасшедшим.
О его сумасшествии она стала распространяться всем, но сразу же (по горячим следам) отстучала телеграмму своей подруге Н.Ольшевской: «Гаршин тяжело болен психически расстался со мной сообщаю это только вам Анна».
Вот так! Отказался жениться, значит, псих.
Умолчать – не значит обмануть. Создатели фильма не обманывают зрителей, они просто умалчивают о том, что Гаршин Владимир Георгиевич был не подлец, и не сумасшедший, а очень достойный человек.
Но разве узнаешь это по эпизоду в фильме? Пусть Ахматова хоть сто раз повторяет Чуковской, что Гаршин хороший и надёжный человек, зритель верит не сказанному, а увиденному.
Роль профессора Гаршина исполняет замечательный актёр Юрий Алексеевич Цурило. Даже в этой небольшой роли актёр сумел показать душевную тонкость, отзывчивость и доброту человека, который был многолетним и верным другом Ахматовой.
Далее рассказываю события так, как их осветили в ФИЛЬМЕ.
По фильму зрители знакомятся с Гаршиным в больнице. Он пришёл к больной Ахматовой, так как чутким сердцем друга почувствовал, что она нуждается в утешении и поддержке.
Анна Андреевна плачет, переживает за сына, которого снова арестовали, и обвиняет себя в его несчастьях.
Анна Андреевна перестаёт всхлипывать и улыбается: «Нам обоим немало лет.»
Она не сомневается в искренности его признания: «Мне в последний раз цыганка предсказала, что Владимир Георгиевич будет любить меня до самой смерти».
Что примечательно, Ахматова не сказала в ответ «люблю», а признание Гаршина приняла, как должное. Кстати, всем своим мужчинам Ахматова тоже не говорила этого слова.
Во время войны Ахматова эвакуируется в Ташкент, а Гаршин остаётся в блокадном Ленинграде и трудится главным патологоанатомом города. В фильме блокадную жизнь показывают скупо, делая главный упор на письмо, в котором Владимир Георгиевич делает предложение Анне Андреевне выйти за него замуж.
«Дорогая Анна, Андреевна, здравствуйте. Простите, что не сразу ответил на Ваше письмо, так сложились обстоятельства. Дома я теперь не бываю, ночую прямо здесь, на кафедре. Почти каждую ночь вижу Вас во сне. Милая, бесценная Анна Андреевна, выходите за меня замуж, доверьтесь мне, я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы! И очень прошу, смею надеяться, что Вы согласитесь принять мою фамилию».
О-о-о, как не быть согласной! Наконец-то в её жизни встретился мужчина, который по-настоящему позвал её замуж! Ахматова сразу же начинает во всеуслышание называть Владимира Георгиевича своим мужем (она в таких делах имела богатый опыт).
Мечты невесты простираются широко и далеко: став законной профессоршей Гаршиной, она будет иметь собственную квартиру, общественное положение (не только как поэтесса) и, что для неё немаловажно, получит известную в литературе фамилию! Была Анна Ахматова, станет Анна Гаршина, одинаково лестно!
Анна Андреевна признаётся Лидии Корнеевне Чуковской (а та, конечно, тут же записывает), что мечтает поскорее вернуться в Ленинград, потому что (в скобках мои примечания) «должна вернуться совсем другой (профессоршей). Я хочу жить, как тысячи других женщин (законной женой). Да, я никогда не жила так (это так), но я точно знаю, что я этого хочу (знаем, знаем), и хочу уже давно (после развода с Гумилёвым), меня ждёт удивительный, надёжный человек (вот это правда)!»
Владимир Георгиевич встречает Ахматову на вокзале. Объяснение произошло прямо у вагона поезда. Гаршин пришёл с букетиком ландышей (трогательный факт) и тут же сообщил ей, что не может на ней жениться.
Причины были невнятные: сначала говорил, что не здоров («имею ли я право с таким здоровьем вступать в брак»), потом вообще стал говорить несусветное, чему Анна Андреевна отказывалась верить.
Гаршин вспомнил о жене Татьяне Владимировне: «Я просил развода ещё до начала войны, она мне тогда решительно отказала. Теперь … теперь после её кончины она приходит каждую ночь ко мне и говорит … говорит, чтобы я не женился на Ахматовой.
Она запрещает мне жениться на Вас. Нет, дело даже не в этом …
У меня есть другая женщина. Нет, Вы только не подумайте, что это какая-то молоденькая медсестра, нет, она моя ровесница, мы с ней давно знакомы … Капитолина Георгиевна … тоже патологоанатом».
Анна Андреевна в оцепенении выслушивает Гаршина, потом спрашивает (похоже, с сарказмом): «Что по этому поводу думает Татьяна Владимировна?
— Что? – Переспрашивает Гаршин.
— Что поэтому поводу думает Ваша покойная супруга?»
Гаршин растеряно улыбается: «Танечка мне когда-то сама говорила, что, если я умру, женись на Капе».
Анна Андреевна внешне невозмутима и спокойна (как подобает царственной особе), но зритель догадывается, что в душе её буря. Она находит в себе силы ответить достойно: «Что ж тут думать, патологоанатом должен жениться на патологоанатоме».
Ахматова суёт в руки Гаршину букетик со словами: «Цветочки, я полагаю, надо передать невесте».
И уходит.
Её уход достоин рукоплесканий. Уходит величаво, торжественно, скорбно и многозначительно. Не склонив головы, не опустив плеч!
Гаршин теребит букетик, у него дрожат губы. Возможно, он смотрит вслед оскорблённой им женщине, но этого не показывают. Лишь крупным планом потерянное лицо Гаршина. Бедный Владимир Георгиевич, мне его бесконечно жаль.
Символично, что сцена объяснения происходит под мелодию романса «Я возвращаю Вам портрет», мне вспомнились подходящие к случаю строчки:
А Анна Андреевна не преминула выразить своё состояние в очередном шедевре:
Один идёт прямым путём,
Другой идёт по кругу
И ждёт возврата в отчий дом,
Ждёт прежнюю подругу.
А я иду – за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
(Примечание: это стихотворение датировано 1940-м годом, но сие ничего не значит, А.А. любила переставлять даты под своими стихами.)
Если бы я ничего не знала о Гаршине, а воспринимала бы его только по фильму, то оценила бы самообладание, выдержку и остроумный ответ Анны Андреевны и восхищённо зааплодировала бы ей. И стала бы ей сочувствовать и ругать Гаршина, который (такой-сякой) вероломно нарушил своё же обещание и, тем самым, унизил надеющуюся на него женщину.
В фильме Ахматова после встречи с Гаршиным красиво уходит в никуда, а то, что было в реальной жизни дальше, показывать нет смысла, ибо зрители уже на стороне Ахматовой.
Но отношения Гаршина и Ахматовой продолжались и далее. Ведь на самом деле Гаршин ещё не женился. Он и Капитолина Георгиевна Волкова сойдутся по-настоящему только через год.
Ахматовой, вернувшейся из эвакуации в Ленинград, негде было жить, но верный друг Гаршин подумал об этом. Он договорился со своими знакомыми Рыбаковыми, что Ахматова поживёт у них. И продолжал заботиться об Анне Андреевне, брал для неё на продовольственные талоны обеды в столовой и приносил их Ахматовой в судках.
Не знаю, как она при этом себя держала, высокомерно ли молчала, отворачивалась ли или фыркала, но еду брала. Недели через две Ахматова всё-таки высказала Гаршину претензии о том, «в какое глупое положение он ее поставил, не посчитавшись даже с ее именем».
Гаршин ответил: «А я об этом не думал». Этот простодушный ответ (типично мужской) так взбесил Ахматову, что она никогда ему этого не простила.
Лично я прекрасно понимаю эту женщину, как не разозлиться, когда рыбка сорвалась с крючка, а вместе с ней испарились ожидаемые блага в виде «бумажки, чина, звания и печати».
Теперь о Гаршине реальном.
Из дневника Андриевской:
«02.06.37. Часто заходит Гаршин. Когда он пришел в первый раз, женщины нашей квартиры переполошились: «Какой красивый!»
На момент знакомства с Ахматовой в 1937 году Гаршину было 50 лет, он был женат, имел двоих взрослых сыновей, работал в должности профессора 1-го Ленинградского медицинского института, с 1939 года заведовал отделом патологической анатомии в Институте экспериментальной медицины.
Владимир Георгиевич знал и любил творчество Николая Гумилёва. Когда он узнал, что у коллеги-врача наблюдается жена Гумилёва (по поводу щитовидки), напросился на визит. Так началось их знакомство.
В Гаршина бесспорно можно было влюбиться, чего не скажешь об Анне Андреевне тех лет. Писатель и журналист М.В. Борисоглебский летом 1936 года увидел её в магазине и «был угнетен тяжкими мыслями при виде ее — жалкой, нищенски бедной, скелетистой фигуры. А.А. была столь худа, невзрачна и столь бедно одета, что даже мне было стыдно видеть ее такой».
Неправда, что Гаршин влюбился в Ахматову с первого взгляда, сначала он просто воспринимал её, как жену своего кумира. Позже их отношения переросли в дружбу, но знакомые считали, что у них романтические отношения. Возможно, отношения были и интимного характера, ведь известно, что жена Гаршина, Татьяна Владимировна, тяжело переживала связь мужа с другой женщиной (будь она хоть трижды Ахматовой!).
Уточняю: не виделись у Рыбаковых.
Однажды, вспоминает Н.Л. Гаршина, «я увидела его в настоящем гневе … он пришел с работы возбужденный и возмущенный и говорил с Капитолиной Григорьевной в кабинете, а я слышала. Он рассказал, что к нему на работу приходила Ахматова, вела себя истерично, он понял, что это конец».
«Истеричная» встреча произошла в 1945 году, то есть ещё год после встречи на вокзале Ахматова общалась с Гаршиным. А что делать, квартира и профессорское звание оставались притягательными!
Так почему Гаршин отказал Ахматовой?
Напоминаю, что в сентябре 1941 года Ахматова эвакуировалась в Ташкент, а Гаршин остался в блокадном Ленинграде.
Ольга Иосифовна Рыбакова рассказывала: «Часто бывал у нас Гаршин во время блокады. Перенес он блокаду плохо, выглядел страшно. Мы обязаны ему спасением, без него мы бы не выжили».
Блокадница говорит о блокаднике: «Выглядел страшно!»
А как может выглядеть человек, переживший 872 дня страшного блокадного голода?
Жена Гаршина умерла (в 1942 г.), упав на улице, когда несла мужу на работу обед, и её объели крысы. Гаршин от недоедания заболел тяжёлой формой дистрофии, от неё нажил неизлечимую гипертонию, перенёс кровоизлияние в мозг …
Он чувствовал, как организм неумолимо разваливается…
Во время блокады Гаршин работал главным патологоанатомом Ленинграда, к нему в прозекторскую свозили всех умерших от голода ленинградцев. Вскрывая трупы, наблюдательный врач отмечал необратимые изменения организма, вызываемые голодом. Он сострадал этим людям, замечая, как от длительных и мучительных испытаний голодом блокадники теряют интеллект и опускаются до животного состояния. Замечал подобные изменения и в себе, стыдился их и тяжело переживал своё состояние.
О.К. Хмельницкий, медик-патолог, вспоминал «я старался на него не смотреть, потому что видеть знаки того, как он становился развалиной, было ужасно».
Находясь изо дня в день в нечеловеческих условиях существования, Владимир Георгиевич ощущал, что он уже не тот человек, что был до войны. Он понял, что не сможет жить вместе с Анной Андреевной, не хотел быть для неё обузой. И придумал причину для отказа.
Знакомые, приехавшие с Ахматовой, видели, как она и Гаршин встретились, походили по туда-сюда возле вагона, потом Гаршин быстро ушёл. Их разговор не был известен, и то, что придумали для фильма, взято из обрывков воспоминаний самой Ахматовой и близких Гаршину людей.
Так что Ахматова увидела на вокзале не привлекательного Юрия Цурило, а тощего дистрофика с нервным, ассиметричным лицом (от атрофии мышц) и кривой улыбкой, которую она позже назвала «волчьим оскалом»:
У Владимира Георгиевича не было психических нарушений. Ко времени возвращения Ахматовой из эвакуации «он продолжал преподавать на кафедре, читал лекции». Об изменениях, произошедших в нём, рассказывают лишь фотографии тех лет, на них запечатлен облик человека, пережившего ужас блокады и её последствия.
А для Ахматовой, вернувшейся из тёплого и сытого (для неё) Ташкента пополневшей и помолодевшей, все блокадники выглядели психически нездоровыми.
В заключение скажу следующее.
Однажды Гаршин подарил Ахматовой брошь-камею (фото наверху).
Анна Андреевна сохранила её. Теперь брошь хранится в музее-квартире Ахматовой в Фонтанном доме и выставлена в экспозиции Белого зала. Когда я там была, то сфотографировала камею на память.
Рядом с брошью пояснение: Камея с портретом Ахматовой. Камея принадлежала Владимиру Георгиевичу Гаршину, с которым Ахматова в начале 1940 годов предполагала связать свою жизнь.
В день смерти Гаршина 20 апреля 1956 года камея внезапно треснула. Ахматова посчитала, что это был Знак. Я думаю, это было простым совпадением.