албул о а наиболее полная история российской государственности
Албул о а наиболее полная история российской государственности
Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru
— От какого еще греха? — буркнул, остывая, Константин.
— Да боюсь, что ты опомнишься и еще что-нибудь мне всучишь помимо армии, — быстро проговорил Вячеслав, уже исчезая за дверью.
— Фу-ух, — с шумом выдохнул воздух Константин и облегченно откинулся на спинку кресла.
Оно было хоть и княжеское, но неудобное.
Красиво изукрашенные подлокотники и витиеватая резьба по краю всей спинки не могли полностью перекрыть всех имеющихся и весьма существенных недостатков — слишком твердого сиденья, хоть и обшитого темно-красной парчой, а также очень неудобного его положения.
К тому же кресло вплотную примыкало спинкой к стене, оставляя слишком маленький проход между собой и столом.
С больной ногой протискиваться было крайне неудобно, и Константин с куда как большим удовольствием оставался бы сидеть на обычной лавке, но такое было не по чину, стало быть, приходилось каждый раз кряхтеть и проклинать все и вся, пробираясь на свое законное княжеское место.
В дверь робко заглянул Епифан.
— Княже, — несмело окликнул он Константина, видя измученное его лицо и потому не решаясь напомнить о данном обещании.
— Вели на стол подавать, — распорядился князь, устало потирая виски. — А что до твоей сестры, то тут я… все обдумавши, — пришлось-таки ему покривить душой, — слово даю, самое большое через месяц будет она на свободе.
Радостно закивав, Епифан вновь исчез и тут же появился, смущенно замявшись, сказал:
— Там бояре с утра дожидаются.
— Скажи, нога у князя разболелась, — отмахнулся Константин, а когда верный стременной вновь удалился, мысленно обругал себя: «А сам ведь даже не узнал, где именно и у какого боярина сестра его находится. Ну да ладно. Решим как-нибудь вопрос, но только завтра».
Он и впрямь настолько устал, что даже и ел-то нехотя.
Однако надо было выяснить еще одно — какие книги для изучения необходимы будущему священнику, будущему епископу и кто ведает кому еще, временно пребывающему ныне в мирянах. Словом, после обеда Костя вновь вызвал Епифана, потребовав, чтобы тот нашел смерда Николая.
Отыскали того лишь спустя полчаса, стоящего на коленях перед иконой Христа.
В маленькой деревянной церквушке было почти пусто и, невзирая на солнечный день, царил полумрак.
Атмосфера патриархальной грусти и какой-то светлой торжественной печали царила во всем небольшом помещении, где, с одной стороны, было достаточно чисто, а с другой — скудость убранства сама лезла в глаза чуть ли не любому богомольцу.
Тусклые краски на немногочисленных иконах, грубо размалеванная стена перед алтарем, небрежно сколоченный амвон — все это в совокупности порождало картину самой неприглядной убогости и нищеты.
Красноречиво дополняла ее и одежда священника, маленького тщедушного старичка с подслеповатыми слезящимися глазами и редкими седыми волосами. Лишь бодро торчащая вперед небольшая пегая бородка мальчишеской лихостью и задором диссонировала с унылым выражением лица. Зато старенькое одеяние, от бесконечных стирок давно потерявшее свой первоначальный цвет, как раз соответствовало всему остальному.
О чем думал Николай, о чем просил господа бога, он и сам, пожалуй, толком не знал.
В то время как губы его почти беззвучно шевелились, автоматически повторяя слова молитв, которые он прочно помнил не один десяток лет, мозг его лихорадочно метался в поисках ответов на многочисленные вопросы, включая главный — зачем он здесь?
«Как хорошо молодым, — мыслилось ему. — Пушки, гранаты, ружья, пистолеты понаделаем… Вперед! Разобьем татар! А дальше что?»
Он не знал сроков своего пребывания здесь, так же как и остальные, но почему-то был уверен в том, что исчисляются они далеко не одним десятилетием, а это в свою очередь означало, что не из-за одной Калки попали они сюда.
Впрочем, он-то, да и все они, кроме Константина, влипли в эту историю случайно, хотя и это тоже сомнительно.
«В самом деле, — размышлял он. — Неужели те, кто послал Константина, были не в состоянии предусмотреть такую случайность и предпринять маленькие, можно сказать, совсем крошечные, даже микроскопические, с учетом их всемогущества, меры, чтобы надежно застраховать себя от таких случайностей. Следовательно, мы здесь не просто так, не в виде балласта к основному грузу. Значит, у каждого есть какая-то задача, поставленная…»
Стоп. Но он же — как его там, Алексей Владимирович, кажется, — по словам Константина, никаких условий не ставил, ничего не просил, не требовал.
«Стало быть… нет, ничего это не значит, кроме одного: что я совсем запутался и не ведаю, что мне делать и как жить дальше».
Он встал с колен, перекрестился, но едва повернулся, как увидел перед собой Епифана.
— Князь кличет, — коротко буркнул он и шагнул в сторону, освобождая Николаю дорогу к выходу.
«Да, у каждого свой крест», — грустно подумалось ему, и он послушно зашагал по скрипучим некрашеным доскам на встречу с Константином.
А в наушники князю безбожному диавол бесов своих дал, кои к нему речами хитрыми да угодливыми, аки змии, в полную веру вошли, всем его затеям поганым и богопротивным потакая безропотно.
Опосля же, яко они в силу вошли, учуяв, что Константин князь их бесовским колдовством накрепко опутан, так почали всякое непотребство, доселе неслыханное, учиняти.
А дабы и сомнений у князя не было вовсе, от диавола не токмо лик им пригожий даден бысть, но и тело младое.
Особливо же опасен бысть смерд по прозвищу Миней, кой хучь и младень летами, от роду и полутора десятка годков не имеюща, но сатане проклятому уже давно верно служащи, будучи десницею оного врага рода человечьего.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 г.Издание Российской академии наук, Рязань, 1817 г.
А нам остается лишь восхищаться проницательностью Константина, который в результате обширной реорганизации выдвинул на ключевые должности в своем аппарате простых ратников, как, например, будущий воевода Вячеслав — на его личности я остановлюсь позже и более подробно.
Возглавить науку Константин допустил обычного смерда Михаила, который в одной из летописей назван почему-то Минеем с ссылкой, что ему от роду было менее пятнадцати лет.
Такая неправдоподобная молодость в первую очередь говорит о некомпетентности автора летописи, который навряд ли в своей жизни хоть раз воочию видел этого самого Минея, а потому вызывают недоверие и другие факты, приведенные в ней.
Разумеется, на самом деле он только возглавлял своего рода отряд молодых изобретателей, имен которых в летописях не приводится. По всей вероятности, у одного из тех самородков и имелся сын Миней, который, будучи очень талантливым мальчиком, с юных лет помогал отцу в его работе.
Не исключено также, что он являлся сыном не кого иного, как легендарного Михаила, известному нам по Владимиро-Пименовской летописи, после смерти которого и возглавил дальнейшую работу.
Впрочем, чрезмерно преувеличивать его заслуги, пожалуй, тоже не совсем верно. Нет сомнений, что, не будь этого Михаила, а после него и Минея, так кто-то другой все равно пришел бы к тем же самым выводам и открытиям, разве лишь с небольшой задержкой на несколько лет.
Просто весь ход событий подталкивал тех же русских князей к практическому использованию, например, давным-давно изобретенного в Китае пороха, но уже и в военных целях, а не только для начинки фейерверков.
А вот прозорливая проницательность Константина, умевшего при подборе людей не обращать внимания на их происхождение, безоглядно доверять им в тех новшествах, что они внедряли в жизнь, несомненно заслуживает искреннее уважение, восторг и самую высокую оценку даже спустя много веков.
Тут он, если так можно выразиться, причем без малейшего преувеличения, настоящий гений.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 79–81. Рязань, 1830 г.
Без веры жить достойно невозможно.
Душа не делится на зло или добро,
На медь, на золото и серебро.
Она едина. Но она тревожна.
— Что-то ты даже заглянуть не соизволил. Пришлось даже гонца за тобой посылать, — упрекнул Константин священника, когда тот появился в дверях, сопровождаемый Епифаном.
— Я слово молвить хочу, — нерешительно помявшись, наконец выдавил Николай.
— Говори. Я слушаю, — ободряюще улыбнулся Константин.
— При всех хочу. Вели Михаила позвать с Вячеславом. — Голос его был тих, но настойчив.
— Вот как? — Удивление нарастало, тем более что Костя совершенно не понимал, зачем именно Николай хочет собрать всех вместе.
«Наверное, надумал что-то, — решил он. — Не зря же весь вечер и всю ночь молчал да слушал. Наконец-то прорвало. Если бы еще узнать, в какую сторону, совсем хорошо было бы».
Он коротко кивнул Епифану, утверждая просьбу, и расторопный стременной спустя минут десять уже явился, сопровождая Миньку и Славку, после чего, отвесив поклон и убедившись, что дополнительно никаких ценных указаний не будет, тихо прикрыл за собой дверь, предварительно предупредив:
— Ежели что, я тут поблизости буду. В случае, коль надобность какая, мигом появлюсь, только глас подай.
Заинтригованные загадочным вызовом — вроде бы пару часов назад успели обо всем и поговорить и договориться, — и оттого непривычно молчаливые, оба приглашенных уселись рядышком на лавку, и Николай, перекрестившись, приступил, как умел, к изложению того, что наболело у него на душе.
Он говорил о новой, неведомой пока опасности для всей планеты и ее жителей, которую, сами того не желая, могут вызвать наращиванием вооружений, но главное, их совершенствованием и вводом принципиально нового, путешественники во времени, о том, что надо бы вместо этого заниматься совсем другим, противоположным — мирным, гуманным, то есть воспитанием человеческой души.
Заодно не преминул напомнить и о том, что те силы, которые организовали эксперимент, вполне вероятно, ждут от них именно этого. То есть вначале всем четверым надлежит самим сдать экзамен на гуманизм, а уж потом…
Например, Константин. Коли он наделен княжеской властью, то отчего бы первым делом не применить ее на богоугодные дела. Про странноприимный дом он уже слышал, но его одного мало, поскольку тут работать и работать, например, заняться законодательством и отменить смертную казнь…
Его не перебивали, слушая очень внимательно, но отец Николай чувствовал, что это была тишина непонимания.
Хуже того — неприятия.
К тому же он и сам для себя до конца толком еще не сформулировал, чего именно хочет, самому себе не ответил ни на один поставленный вопрос, отчего речь его была невнятной, язык путался, мысли свивались в невообразимый клубок, из которого выдергивать их приходилось вслепую.
Наконец отец Николай, окончательно запутавшись, затих. Константин первым прервал молчание, наступившее после окончания речи священника:
— Ну основную мысль я, в общем и целом, уловил. Могу заверить, что принцип «не убий» вас никто нарушать не заставит.
— Только меня? — уточнил Николай.
— Увы, — развел руками Константин, но потом спохватился: — Хотя вон еще и Миню тоже. А уж нам с Вячеславом придется, причем неоднократно. Что до отмены смертной казни, то сразу замечу, что не собираюсь этого делать ни сейчас, ни впредь, ибо из ума еще не выжил, как князь Владимир Красное Солнышко или наши будущие президенты, так что и тут извини.
— Ну с президентами все понятно, — кивнул Славка. — А что, этот князь тоже ее отменял? Странно. А ведь с виду приличный человек, — удивился он.
— Было дело, — кивнул Константин. — Крышу на старости лет снесло равноапостольному, вот он и перестал разбойников казнить, а те и рады стараться. — И, усмехнувшись, осведомившись у Николая: — Кстати, ты, случаем, не помнишь, кто ему сделал замечание, чтобы он наконец взялся за ум?
Тот потупился и нехотя произнес:
— Во-о-от, — удовлетворенно протянул Константин. — А что они ему сказали?
Николай вздохнул, но послушно процитировал:
— Если ты не казнишь злых, значит, сам свершаешь зло по отношению к добрым, поскольку из-за твоего нерадения умножаются злые на пакость добрым. Так что погуби злых, чтобы добрые жили в мире. — Но сразу же пояснил: — Это было давно, а ныне можно было бы и…
— Если уж это выглядит как несусветная дурь даже в конце двадцатого века, — резко перебил его Константин, — то сейчас тем более, отче. — И мягко, но в то же время властно остановив движением руки протестующий против последнего слова порыв Николая, пояснил: — Именно отче, поскольку я тебя мыслю поставить не только министром просвещения, но и главой всей Рязанской епархии. Начнешь, как и водится, со священника. Надеюсь, епископ Арсений возражать не станет и сан на тебя возложит.
— Правильно говорить, в сан рукоположит, — машинально поправил ошалевший от неожиданного начала ответной речи Николай.
«Не поняли, — мелькнуло в его голове. — Они же ничего не поняли. Да и я виноват, путаник окаянный. Надо же не так объяснять. А может, еще раз попробовать? Или все равно не поймут?»
— Пусть будет так, — продолжил тем временем Константин. — Далее примешь монашеский сан.
— Схиму, — вновь не удержался от поправки Николай.
— Ну ладно, пусть схиму, — согласился Константин. — А там, учитывая, что наш рязанский духовный глава дышит на ладан, и сам станешь епископом, после чего займешься всем что душе угодно, но в первую очередь самым что ни на есть мирным делом, то есть народным просвещением. Будешь организовывать учебу ожских детей, чтоб они владели не только грамотой, но и прочими азами. Кстати, — повернулся он к Славке с Минькой, — вам и самим малость подучиться не помешает. Письму, например. Опять же цифры освоить, об арабских на время забыв.
— А сейчас какие — латинские, что ли? — удивился Минька.
— Сейчас славянские, буквенные, — улыбаясь, как несмышленыш, у пояснил Константин. — Так что ты с твоими чертежами гранат влетел бы как кур в ощип. А хочешь подробнее, подойди к Зворыке, и он тебе объяснит все от и до.
— Скажешь, что, мол, глуп и туп, но очень хочешь научиться, — добавил очень серьезным тоном Славка. — В конце слезу младенческую прольешь. Разве он откажет такому смышленому ребенку?
— Я серьезно с вами, — насупился Минька.
— А я нет, по-твоему? — вполне естественно удивился и даже возмутился Славка.
— Стоп, — остановил Константин начавшуюся было перепалку. — Отвлеклись. Так мы до утра не закончим. Кстати, если уж мы затронули эту тему с цифирью и алфавитом, то дабы вы в будущем не попали впросак, ну хотя бы на том же рынке при покупке чего-нибудь, внесу ясность насчет современных денег. Значит, так… — Он на секунду задумался, заставляя послушную память выплеснуть на поверхность все данные по этому вопросу, после чего продолжил: — Самая главная и крупная единица сейчас — это гривна.
— Ишь ты, как у хохлов, — хмыкнул Славка.
— Во-первых, ни хохлов, ни белорусов еще нет, — уточнил Константин. — Во-вторых, украинской гривне двадцатого века тягаться с нынешней так же бессмысленно, как клопу вызывать на бой слона. Сейчас за пару гривен можно запросто купить коня.
— А за одну? — подал голос Минька.
— Если добавить десяток резан, то кобылу. Сразу поясняю, — уточнил Константин, опережая новый вопрос, — резана — самая мелкая единица. В гривне их полсотни. Впрочем… — Он нерешительно замялся, опасаясь, что память может его подвести, но все-таки продолжил: — Это вообще не монета, а обрезки гривны, потому ее так и назвали — резана.
— А я уж было подумал, что это в честь нашей Рязани, — разочарованно присвистнул Славка.
— Увы, — развел руками Константин. — Ничем порадовать не могу.
— А помимо гривны и этих резан более ничего нет? — осведомился Николай.
— Есть еще ногаты. Их в гривне двадцать штук.
— Пятачок, выходит, по-нашему, — тут же прокомментировал Славка.
— И есть еще куна, — продолжал Константин, не обращая внимания на реплику. — Их в гривне чуть больше — двадцать пять штук.
— А на одну ногату или, скажем, на куну можно что-нибудь купить? — поинтересовался Минька.
— Как сторгуешься, — пожал плечами Константин. — Тут все от года зависит. Урожайный он выдался или голодный, от местности, да и от тебя самого — экономика здесь тоже рыночная.
— О господи, — простонал Славка, — от чего бежали, туда и попали.
— Есть и официальный ценник, — утешил его Константин. — Правда, применяется он только на суде при наложении штрафа. Например, за кражу или убийство теленка виновник должен был уплатить пять резан или две ногаты. Штраф за барана составляет одну ногату.
— Увесистые денежки, — уважительно покрутил головой Славка.
— А из чего они сделаны? — не унимался Минька.
— Так ты что, до сих пор ни разу в руках их не держал? — удивился «лектор».
— Это где же бедному смерду столь крупную деньгу узреть? Да еще мальчишке, — ехидно прищурился Славка.
— Ах да, — спохватился Константин и заверил: — Это поправимо. Увидите еще и ты, и он. И даже не одну.
— Надеюсь, — проворчал Славка.
— А иноземные деньги ходят ли Руси? — вмешался в разговор Николай.
— Сколько угодно, — утвердительно кивнул Константин. — Тут тебе и арабские динары с дирхемами, и итальянские гроши, и норвежские марки, и византийские денарии, да и прочих хватает. В целом, если брать по большому счету, то наших денег в процентном отношении к их общему количеству наберется не очень-то и много. Но о деньгах, пожалуй, на сегодня достаточно. Перейдем к другим мерам — длине, весу, объему и так далее. При измерении длины все основано на пяди. Это расстояние между концами вытянутого большого и указательного пальцев руки.
— Так ведь у каждого оно разное, — опешил Минька. — И как мне в таком случае чертежи рисовать с размерами?
— Думай, — отрезал Константин. — На то тебе и голова дадена. Неужто не сообразишь?
— Да без проблем, — философски пожал плечами Минька. — Однако все равно неудобно.
— Согласен, — кивнул князь-учитель и предложил: — Вот этим тебе и надо заняться как-нибудь на досуге. Проблема не горящая, хотя на первый взгляд простейшая, но с кондачка тут ничего не решить.
— А по-моему, все элементарно, — не согласился Минька. — Придумал новые четкие эталоны, разослал повсюду образцы и повелел своим княжеским указом, чтобы впредь пользовались при покупках и продажах только ими. Вот и все. Чего тут мудрить-то?
Борис Акунин «История Российского государства»
История Российского государства
Язык написания: русский
Борис Акунин пишет историю Российского государства!
Проект, рассчитанный на 10 лет, включает исторические тексты и беллетристику!
Проект стартовал в ноябре 2013 года!
У каждого из восьми томов-этапов будет свой цвет переплета. В сходном оформлении будут изданы лучшие произведения других авторов (а также лучшие летописи, источники, документы), касающиеся истории данного периода. Таким образом проект «История Российского государства» будет иметь две составляющие: произведения Б.Акунина (восемь исторических томов и восемь томов художественной литературы) плюс неограниченное количество книг, выходящих в рамках «Библиотеки Истории Российского государства». Титульным составителем «Библиотеки Истории Российского государства» будет Б.Акунин. В перспективе – через несколько лет – эта серия должна занимать в книжных магазинах отдельный шкаф.
Первоначально автором были запланированы следующие восемь документальных томов:
1. ЧАСТЬ ЕВРОПЫ (От истоков до монгольского нашествия)
2. ЧАСТЬ АЗИИ (Русь в составе монгольской империи)
3. ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ (Период собирания земель вокруг Москвы)
4. МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И АЗИЕЙ (Эпоха Московского царства)
5. СОЗДАНИЕ ИМПЕРИИ (События XVIII века)
6. ГЕГЕМОНИЯ (Первый опыт сверхдержавы. Правление Александра I и Николая I)
7. РЕФОРМЫ И КОНТРРЕФОРМЫ (Вторая половина XIX века)
8. КРАХ ИМПЕРИИ (Последнее царствование)
Однако, в процессе издания список томов был скорректирован и на данный момент (2020 г.) с учетом планов выглядит следующим образом:
1. ЧАСТЬ ЕВРОПЫ (От истоков до монгольского нашествия)
2. ЧАСТЬ АЗИИ (Ордынский период)
3. МЕЖДУ АЗИЕЙ И ЕВРОПОЙ (От Ивана III до Бориса Годунова)
4. МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И АЗИЕЙ (Семнадцатый век)
5. АЗИАТСКАЯ ЕВРОПЕИЗАЦИЯ (Царь Петр Алексеевич)
6. ЕВРАЗИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ (Эпоха цариц)
7. ПЕРВАЯ СВЕРХДЕРЖАВА (Александр Благословенный и Николай Незабвенный)
8. РЕФОРМЫ И КОНТРРЕФОРМЫ (Вторая половина XIX века)
9. КРАХ ИМПЕРИИ (Последнее царствование)
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
В планах издательств:
Регулярно к книгам из акунинского цикла «История Российского государства» встречаются комментарии в духе «Акунин написал русофобскую книгу!» или «Акунин не писал русофобских книг!» Каюсь, из-за подобных отзывов я в своё время и приступил к чтению данного цикла, каждый том которого я снабжаю своими комментариями.
Что я могу сказать за русофобию/русофилию гражданина Чхартишвили? А ничего, ибо если ненависть к русскому народу и встречается в его книгах, то её следует искать в других произведениях. А вот что многие читатели не могут понять, так это то, что акунинская «История» вовсе не относится к числу исторических или хотя бы научно-популярных книг. Слишком много в ней субъективности, нелепостей и непрофессионализма автора как историка. И наоборот, в ней слишком мало прямого вранья или обжигающей «ПРАВДЫ», чтобы причислить этот цикл к криптоистории в стиле бушковской «России, которой не было».
Для определения жанра, в котором написан этот цикл, необходимо понимать, что Акунин в своих книгах рассказывает не о настоящей истории России, а о той истории России, которую ХОТЕЛ БЫ ВИДЕТЬ он сам. Если предположить, что перед нами фантазии на темы отечественной истории, то всё встанет на свои места. Княгиня Ольга – СкарлетТ О’Хара X века? Да почему бы и нет! Освобождение от монголо-татарского ига – национальная катастрофа? Автор так видит! Иван III Великий и Иван IV Грозный строили тоталитарное государство (не смотря на всю невозможность оного, о чём пишет даже сам Акунин)? Ну, так для сюжетной интриги приходится жертвовать исторической достоверностью!
Таким образом, мы можем определить акунинскую «Историю Российского государства» как цикл фентезийных романов в декорациях Древней Руси, Московского княжества, Московского царства и Российской империи. И отношения к исторической или научно-популярной литературе данная «История…» имеет не большее, чем, например, цикл Джорджа Мартина «Песнь льда и огня» к Войне Алой и Белой розы.
Беда в том, что сам автор подаёт свой труд как нечто претендующее на научность и правдоподобие. Будь это вольные сочинения на исторические темы, как сочинения Александра Дюма, то за биографией альтернативного (во всех смыслах) Петра I было бы интересно следить. Однако желание Акунина написать ПРАВИЛЬНУЮ историю России настолько велико, что толкает его на обман читателей. В самом начале первой книги он обвинил историков в предвзятости и субъективности и что же он сам сделал? Своими трудами он лишь умножил мифы и заблуждения.
Итог: «История Российского государства» даёт прекрасную возможность увидеть, как Акунин воспринимает отечественную историю. Наблюдать за тараканами в голове либерального писателя порой бывает очень забавно (именно поэтому я не бросил чтение его книг), однако никакой практической пользы принести не может. Если вам интересна история России, то поищите что-нибудь другое.
Извините за агрессивность отзыва, но это лишь отраженная агрессия человека, который переживает за свою Родину и хочет жить в стране со счастливыми согражданами. Бездумные русофилы (как и ура-патриоты) клеймят Акунина (беллетрист, куда ты лезешь своим свиным рылом в историю, или евреи ненавидят русь-матушку и всячески стараются нагадить). Но все эти люди не говорят аргументов вообще, лишь общие слова и отсылки (редкие, и зачастую списанные у других) на более лояльных историков. Но лояльность одной из сторон — это не история, а пропаганда. Надо определиться с тем что нам хочется читать, реальные исторические события (и тогда надо читать и архивные материалы, и монографии, и Соловьева, и Карамзина, и Акунина, и Валишевского. и т.д.) или нам приятно читать о восхвалении России, ее людей, армии, науки, спорта и т.д. (в этом нет ничего плохого, это подкармливание патриотизма и эмоций, но это не история и отсутствие критичности ничего нам не даст в плане развития и правильных выводов. мы раз за разом будем наступать на одни и те же грабли и потом замалчивать это или даже (как часто бывает) о любом прискорбном действе говорить, как о победе, даже если всем понятно, что это вранье.
Однозначно стоит прочитать Историю по Акунину, так как это очень легко (для книги по истории) и интересно написано, не придумано, а взято из работ других авторов, а зачастую даже приведено несколько мнений с указанием у кого какое.
В конце концов стоит прочитать даже того же Гумилева (Русь и великая степь. не помню как точно называется этот огромный труд) с его «антиисторическими» теориями, хотя бы потому, что и его толком никто не может опровергнуть, а говорить, что такое невозможно, потому что невозможно никогда — это тот же неконструктив, что и у ура-патриотов.
Главный вывод: Нет книги для широкого круга читателей в которой сжато написана «достоверная» история без напыления отношения автора. потому, что не существует понятия «достоверность» безотносительно к тому, кто дает эту оценку. Книги Акунина стоит читать, в них намного больше непредвзятых оценок, чем личного мнения и этот взгляд достоин того, чтоб его узнать. Стоит посмотреть на плюсы нашей страны, минусы, сделать выводы и если мы (ты) человек, который может создавать наше будущее (страны), то в будущем не допускать минусов и приумножать плюсы. это если коротко 🙂
Акунин такой же историк (в этом цикле), как и любой другой историк. Все историки если не были НЕПОСРЕДСТВЕННЫМИ свидетелями каких-либо событий описывают их исходя из изучения этих событий по работе других историков, архивных документов, прямых и косвенных свидетельств общего плана.
Чего-то я не понял, а с какой стати Акунина так обливали грязью за эту серию как русофоба? Ничего такого я лично не увидел. Человек просто пытался разобраться как оно было. Чего-то упустил, да, но совсем непредвзято, и в целом работа получилась довольно основательная и безо всяких идеологических перекосов. То что я до этого вычислил касательно истории вполне совпадает с написанным. И выводы примерно такие же. Многие детали по прочтении обновил в памяти, многие детали для себя дополнил. И если для кого история России чистая книга, вполне можно рекомендовать акунинскую «Историю» как самообразовательную книгу.
Несмотря на шквал критики со стороны профессиональных историков, по-моему самое увлекательное погружение в историю государства. С нетерпением ожидаешь каждого тома. Прогрессивная идея о «полном погружении» в эпоху: документальные, художественные произведения и документы эпохи. Дай бог автору сил и здоровья продолжать работу! По-моему заслуживает наивысшей оценки!
Сразу же стоит оговориться — это не исторический труд. Это некая компиляция наших стареньких Карамзина, Ключевского, Соловьева, Костомарова и прочих, написанная более современным языком. Я бы назвал это науч-поп. Для науч попа — вполне себе неплохо. Несмотря на действительно сильную субъективность. Однако, и шквала критики который на Акунина полился после того, как писатель негативно и якобы «однобоко» высказался о царе Иване 4 я не понимаю. Есть множество аргументов за и против Ивана Грозного, и как когда-то Карамзин не любил Грозного за жестокость, так же не любит Ивана и Акунин. Я могу предположить, что ноги такой критики растут из Клима Жукова и Дмитрия Пучкова, и нескольких их роликов, где они критикуют данное произведение. Но, честно говоря, в чем-то уважая данных деятелей, критика данных книг дана там весьма слабо. Например, Клим Жуков на полном серьезе распекает Акунина за неправильное использование слова «Монарх» в отношении Ивана III. Будь это сугубо исторический труд — это бы имело определенный смысл, но это науч-поп, с ярой, и не отрицаемой субъективщиной, и на мой взгляд, для более акцентированного вовлечения читателя, более простой мысли, этот термин можно использовать в отношении Ивана Великого. И откровенно говоря, как ни странно, историк Жуков, критикуя Акунина, сам сваливается в субъективщину, доказывая, что личность Ивана Грозного сыграла положительную роль в Российской истории, что, мягко говоря, всегда было дискуссионным вопросом. И немножко отвечу предыдущему обзору — убийство Ивана Ивановича очень дискуссионный вопрос. Прочитайте про Герасимова, и про то что говорят нам кости Ивана Ивановича. Череп Ивана Ивановича не сохранился, но например, некоторые историки отмечают огромный рост вложений царя в Церковь во время агониии и смерти сына. Поэтому, что смешно — критикуют Акунина за субъективность те еще субъективисты. Субъективность не есть плохо. Плохо ругать вещь, которая не совпадает с твоим мнением только за субъективность. Поэтому, семерку Акунину я поставлю — как науч.попу. Иллюстрации красивые, документы издаются, в целом, канва русской истории передана верно. Как когда-то «Историю государства Российского» Карамзина читали домохозяйки и им нравилось, так ничего не изменилось и сейчас. Поэтому, я скорее рекомендую для ознакомления. Нет в этих книгах инновации, но и ничего плохого ведь тоже нет. Может заинтересовать.
Книга просто шикарна. Прежде всего — именно своей «фантастической» стороной. В условиях практически полной неопределенности по части документальной и фактологический «доказательной» базы древней истории нашего государства, в исторических «расследованиях» важнейшую роль играет интеллект и нестандартность мышления Автора.
Во, чего — чего, а этого добра у Акунина — более чем достаточно.
Всего одна цитата, уважаемый потенциальный читатель, чтобы «не гасить интригу»: “. две Личности оказали глобальное воздействие на развитие нашей государственности: Вещий Олег, собиратель земель русских, и Бату-хан, первый фактический Хозяин этих земель. Причём оба — в равной степени могут быть названы создателями Русского государства. ».