аристотель о царе эдипе
Проблема ответственности человека и правителя в трагедии Софокла «Эдип-царь». Аристотель о трагедии «Эдип-царь».
Изображая величие человека, богатство его умственных и нравственных сил, Софокл вместе с тем рисует его бессилие, ограниченность человеческих возможностей. С наибольшей яркостью эта проблема разработана в трагедии «Царь Эдип», которая во все времена признавалась, наряду с «Антигоной», шедевром драматургического мастерства Софокла. Миф об Эдипе (стр. 70) в свое время уже послужил материалом для фиванокой трилогии Эсхила (стр. 119), построенной на «родовом проклятии». Софокл, по своему обыкновению, отказался от идеи наследственной вины; его интерес сосредоточен на личной судьбе Эдипа.
Трагедия открывается торжественной процессией. Фиванские юноши и старцы молят Эдипа, прославленного победой над Сфинксом, вторично спасти город, избавить его от свирепствующей моровой язвы. Мудрый царь, оказывается, уже сам послал своего шурина Креонта в Дельфы с вопросом к оракулу, и возвращающийся Креонт передает ответ: причиной язвы является «скверна», пребывание в Фивах убийцы Лая. Убийца этот никому неизвестен; из свиты Лая остался в живых только один человек, который в свое время возвестил гражданам, что царь и прочие его слуги были убиты отрядом разбойников. Эдип энергично берется за розыски неведомого убийцы и предает его торжественному проклятию.
Иокаста пытается подорвать веру и в самые оракулы. С целью успокоить Эдипа она рассказывает о несбывшемся, по ее мнению, оракуле, данном Лаю, но именно этот рассказ вселяет тревогу в Эдипа. Вся обстановка смерти Лая напоминает его былое приключение на пути из Дельфов; не сходится только одно: Лай, по словам очевидца, был убит не одним человеком, а целой группой. Эдип посылает за этим свидетелем.
Эдип продолжает свое расследование. Свидетель убийства Лая оказывается тем самым пастухом, который некогда отдал коринфянину младенца Эдипа, сжалившись над новорожденным. Выясняется также, что сообщение об отряде разбойников, напавшем на Лая, было ложным. Эдип узнает, что он сын Лая, убийца отца и муж матери. В песне, полной глубокого участия к былому избавителю Фив, хор подводит итог судьбе Эдипа, размышляя о непрочности человеческого счастья и о суде всевидящего времени.
В заключительной части трагедии, после сообщения вестника о самоубийстве Иокасты и самоослеплении Эдипа, еще раз появляется Эдип, проклинает свою злосчастную жизнь, требует для себя изгнания, прощается с дочерьми. Однако Креонт, в руки которого временно переходит власть, задерживает Эдипа, ожидая указаний оракула. Дальнейшая судьба Эдипа остается для зрителя не ясной. По ходу трагедии было бы последовательнее, если бы Эдип немедленно удалился в изгнание, но Софокл, вероятно, не хотел разойтись с мифологической традицией, согласно которой Эдип после своего ослепления оставался в Фивах.
Горе, смертные роды, вам!
Сколь ничтожно в глазах моих
Вашей жизни величье!
Поет хор. А сознательные действия людей, совершаемые с определенной целью, приводят в «Царе Эдиле» к результатам, диаметрально противоположным намерению действовавшего. Ограниченности человеческого знания противостоит у Софокла божественное всеведение. Прославление дельфийского оракула, проходящее через всю трагедию, обращено против растущего свободомыслия. Об этой тенденции прямо свидетельствует второй стасим хора: хор скорбит о гибели древнего благочестия и о падении веры в оракулы.
То, как поступил Эдип – позиция образцового человека. Он вел себя, как мог, но никто не может бороться против рока.
Аристотель: вестник, пришедший с целью обрадовать Эдипа и избавить его перед матерью, произвел противоположное действие. Узнавание здесь соединено с перипетиями, и в этом плюс. Фабула составлена так, что читающий о происходящих событиях, и, не видя их, трепещет и чувствует сострадание от того, что совершается. В событиях не должно быть ничего нелогичного, или, по крайней мере, оно должно быть вне трагедии, как в «Эдипе» Софокла. Узнавание, вытекающее из самих событий – зрители поражены правдоподобностью.
Расшифровка Главная греческая трагедия
Содержание шестой лекции из курса Николая Гринцера «Театр Древней Греции»
Напоследок стоит поговорить о какой-нибудь одной греческой трагедии. Выбрать, с одной стороны, очень сложно, а с другой — очень просто, потому что с легкой руки двух человек, разделенных большим временным промежутком, мы знаем, какая греческая трагедия — главная.
В «Поэтике» Аристотеля недвусмысленно звучит мысль о том, что лучший греческий трагик из трех великих трагиков — это Софокл, а лучшая греческая трагедия из всех греческих трагедий — это «Царь Эдип».
И в этом одна из проблем с восприятием греческой трагедии. Парадокс заключается в том, что мнение Аристотеля, по всей видимости, не разделяли афиняне V века до нашей эры, когда «Царь Эдип» был поставлен. Мы знаем, что Софокл с этой трагедией на состязаниях проиграл, афинские зрители не оценили «Царя Эдипа» так, как его оценил Аристотель.
Тем не менее Аристотель, который говорит, что греческая трагедия — это трагедия двух эмоций, страха и сострадания, пишет о «Царе Эдипе», что всякий, кто прочтет оттуда хотя бы строчку, одновременно будет и страшиться того, что произошло с героем, и сострадать ему.
Вторым человеком, конечно, стал Зигмунд Фрейд, который, по понятным причинам, тоже посвятил «Царю Эдипу» немало страниц (хотя и не так много, как, казалось бы, должен был) и назвал эту трагедию образцовым примером психоанализа — с той лишь разницей, что психоаналитик и пациент в ней совпадают: Эдип выступает и в роли врача, и в роли больного, поскольку анализирует сам себя. Фрейд писал о том, что в этой трагедии начало всего — религии, искусства, морали, литературы, истории, что это трагедия на все времена.
Тем не менее эта трагедия, как и все другие древнегреческие трагедии, ставилась в конкретное время и в конкретном месте. Вечные проблемы — искусства, морали, литературы, истории, религии и всего прочего — соотносились в ней с конкретным временем и конкретными событиями.
«Царь Эдип» был поставлен между 429 и 425 годами до нашей эры. Это очень важное время в жизни Афин — начало Пелопоннесской войны, которая в итоге приведет к падению величия Афин и их поражению.
Одна из проблем, занимающих интерпретаторов трагедии, — это ассоциируется ли Эдип с Периклом, если ассоциируется, то как, и каково отношение Софокла к Эдипу, а значит, и к Периклу. Вроде бы Эдип — ужасный преступник, но одновременно он спаситель города и до начала, и в конце трагедии. На эту тему тоже написаны тома.
По-гречески трагедия буквально называется «Эдип тиран». Греческое слово τύραννος ([tyrannos]), от которого произошло русское слово «тиран», обманчиво: его нельзя переводить как «тиран» (его так и не переводят, как можно увидеть из всех русских — и не только русских — версий трагедии), потому что изначально это слово не имело отрицательных коннотаций, которые есть у него в современном русском языке. Но, по всей видимости, в Афинах V века оно этими коннотациями обладало — потому что Афины в V веке гордились своим демократическим устройством, тем, что здесь нет власти одного, что все граждане равным образом решают, кто лучший трагик и что лучше для государства. В афинском мифе изгнание тиранов из Афин, произошедшее в конце VI века до нашей эры, — одна из важнейших идеологем. И поэтому название «Эдип тиран» — скорее отрицательное.
Действительно, Эдип в трагедии ведет себя как тиран: упрекает своего шурина Креонта в заговоре, которого нет, и называет подкупленным прорицателя Тиресия, который говорит о страшной судьбе, ждущей Эдипа.
Кстати, когда Эдип и его супруга и, как потом окажется, мать Иокаста рассуждают о мнимости пророчеств и их политической ангажированности, это тоже связано с реалиями Афин V века, где оракулы были элементом политической технологии. У каждого политического лидера были чуть ли не свои прорицатели, которые специально, под его задачи, истолковывали или даже сочиняли пророчества. Так что даже такие вроде бы вневременные проблемы, как отношения людей с богами через пророчества, имеют вполне конкретный политический смысл.
Так или иначе, все это свидетельствует о том, что тиран — это плохо. С другой стороны, из других источников, например из истории Фукидида, мы знаем, что в середине V века союзники называли Афины «тиранией» — понимая под этим мощное государство, которое управляется отчасти демократическими процессами и объединяет вокруг себя союзников. То есть за понятием «тирания» стоит представление о мощи и организованности.
Получается, что Эдип — символ той опасности, которую несет мощная власть и которая кроется в любой политической системе. Таким образом, это трагедия политическая.
С другой стороны, «Царь Эдип» — это, конечно, трагедия важнейших тем. И главная среди них — тема знания и незнания.
Эдип — мудрец, который в свое время спас Фивы от страшной сфинксы (потому что сфинкс — это женщина), разгадав ее загадку. Именно как к мудрецу к нему приходит хор фиванских граждан, старейшин и юношества, с просьбой спасти город. И как мудрец Эдип заявляет о необходимости разгадать загадку убийства прежнего царя и разгадывает ее на протяжении всей трагедии.
Но одновременно он и слепец, не знающий самого важного: кто он такой, кто его отец и мать. В стремлении узнать истину он игнорирует все, о чем его предупреждают окружающие. Таким образом получается, что он мудрец, который не мудр.
Оппозиция знания и незнания — это одновременно и оппозиция видения и слепоты. Слепой пророк Тиресий, который в начале разговаривает с видящим Эдипом, все время говорит ему: «Ты слеп». Эдип в этот момент видит, но не знает — в отличие от Тиресия, который знает, но не видит.
Замечательно, кстати, что по-гречески видение и знание — это одно и то же слово. По-гречески знать и видеть — οἶδα ([oida]). Это тот же корень, который, с точки зрения греков, заключен в имени Эдипа, и это многократно обыгрывается.
Трагедия построена на чрезвычайно тонкой игре (в том числе словесной, окружающей имя самого Эдипа) этих двух тем — знания и зрения. Внутри трагедии они образуют своеобразный контрапункт, все время меняясь местами. Благодаря этому «Царь Эдип», будучи трагедией знания, становится трагедией на все времена.
Кстати, Софокл внес в известный сюжет изменения: Эдип раньше не ослеплял себя, а внутри софокловой драмы ослепление — естественный финал, выражение и поражения, и победы.
В этой двойственности — литературный и политический смысл трагедии, поскольку она демонстрирует двусторонность власти, связанность власти и знания. В этом залог цельности, поразительной выстроенности этой трагедии на всех уровнях, от сюжетного до словесного. В этом же залог ее величия, сохранившегося на протяжении веков.
Почему же афинская публика не оценила «Царя Эдипа»? Быть может, именно интеллектуализм трагедии, очень сложная запакованность в нее различных тем оказались слишком сложными для афинской публики V века. И именно за этот интеллектуализм наверняка и ценил прежде всего «Царя Эдипа» Аристотель.
Так или иначе, «Царь Эдип» воплотил основной смысл и основной посыл греческой трагедии. Это, прежде всего, интеллектуальный опыт, который соотнесен с опытом самого разного свойства, от религиозного и литературного до политического. И чем теснее эти разные смыслы взаимодействуют друг с другом, тем удачнее и важнее ее смысл и тем сильнее ее эффект.
Трагедия Софокла «Царь Эдип». Аристотель о мастерстве Софокла-драматурга.
Однако никогда и нигде в мировой драматургии не изображалась столь проникновенно история человека, преследуемого несчастьями, как в «Царе Эдипе». Примерно она датируется 428-425 гг. Начиная с Аристотеля, считали «Царя Эдипа» вершиной трагического мастерства Софокла. Эдип определяет каждую сцену, являясь ее центром. Нет эпизодических действующих лиц, любой персонаж этой драмы имеет свое четкое место.
Она принадлежит к типу аналитических трагедий. События в ней нарастают постепенно до кульминации, а затем быстро наступает развязка.
Трагедия открывается появлением на орхестре процессии Ливанских граждан, которые пришли к дому Эдипа с мольбой о помощи и защите (моровая язва). Эдип успокаивает их; оказывается, он уже давно послал своего шурина Креонта в Дельфы, чтобы бог Аполлон открыл причину эпидемии. Новый эписодий начинается с прихода Креонта. Он принес ответ бога: эпидемия послана на Фивы за то, что в стране ненаказанным пребывает убийца царя Лая, прежнего правителя Фив. Эдип клянется разыскать преступника, «кто б ни был тот убийца». Под угрозой тяжелейшего наказания он приказывает гражданам.
Афинские зрители знали историю Эдипа с детства и относились к ней как к исторической реальности. Им хорошо было известно имя убийцы Лая, и поэтому выступление Эдипа в роли мстителя за убитого приобретало для них глубокий смысл. Они понимали, следя за развитием действия трагедии, что иначе не мог действовать правитель, в руках которого судьба всей страны, всего безгранично преданного ему народа.
Эту сцену «узнания» Аристотель считал вершиной трагического мастерства Софокла и кульминацией всей трагедии, причем особо выделил художественный прием, называемый им перипетией, благодаря которому осуществляется кульминация и подготовляется развязка. 45 Смысл происшедшего первая понимает Иокаста и во имя спасения Эдипа делает последнюю тщетную попытку удержать его от дальнейших расследований.
Поэт наделил громадной внутренней силой эту женщину, которая готова одна до конца дней своих нести бремя страшной тайны. Но Эдип уже не слушает ее просьб и молений, он поглощен одним желанием раскрыть, наконец, тайну, какой бы она ни была. Он еще бесконечно далек от истины и не замечает странных слов жены и ее неожиданного ухода; а хор, поддерживая его в неведений, славит родные Фивы и бога Аполлона.
С приходом старого слуги выясняется, что тот действительно был свидетелем гибели Лая, а кроме того, он же, получив от Лая приказание умертвить переданного ему когда-то младенца, пожалел ребенка и отдал его коринфскому пастуху, которого он теперь, к своему смущению, узнает в стоящем перед ним вестнике. Теперь тайное стало явным. К хору выходит взволнованный глашатай, чтобы объявить о самоубийстве Иокасты и о страшном поступке Эдипа, вонзившего себе в глаза золотые булавки с одежд Иокасты. С последними словами глашатая появляется Эдип, слепой и залитый собственной кровью. Он сам осуществил проклятие, которым в неведении заклеймил преступника. С трогательной нежностью прощается он со своими детьми и поручает их заботам Креонта.
Противоречие между субъективно неограниченными возможностями человеческого разума и объективно ограниченными пределами деятельности человека, отраженное в трагедии «Царь Эдип», является одним из характерных противоречий софокловского времени. В образах богов, противостоящих человеку, Софокл воплотил все то, что не находило объяснения в окружающем мире, законы которого были еще почти не познаны человеком. Поэтому Софокл не может этически оправдать богов, которые подвергают таким страданиям людей. Поэт еще не усомнился в благостности миропорядка и незыблемости мировой гармонии. Вопреки всему он оптимистически утверждает право человека на счастье, считая, что несчастья не могут ниспровергнуть того, кто отстаивает свои права и борется за них.
Его героические образы статичны и не являются характерами в нашем смысле, так как остаются неизменными во всех превратностях судьбы. Но они велики в своей целостности, в свободе от всего случайного и индивидуального.
В трагедии «Царь Эдип» Софокл делает важное открытие, которое позволит ему впоследствии углубить героический образ. Он показывает, что человек в себе самом черпает силы, помогающие ему жить, бороться и побеждать.
Билет 31. Проблема ответственности человека и правителя в трагедии Софокла «Эдип царь». Аристотель о трагедии «Эдип-царь».
Проблема ответственности человека и правителя в трагедии Софокла «Эдип царь». Аристотель о трагедии «Эдип-царь».
В этом произведении Софокл изображает главным образом личную борьбу Эдипа с враждебными ему силами, олицетворяемыми в его сознании Креонтом и Тиресием. Оба они формально правы: прав и Тиресий, которому открыты преступления Эдипа, прав и Креонт, напрасно подозреваемый в стремлении к царской власти и укоряющий Эдипа в его самоуверенности и самомнении, но сочувствие вызывает только Эдип, который принимает все меры к раскрытию неведомого виновника убийства Лая и трагизм положения которого заключается в том, что разыскивая преступника, он мало-помалу узнаёт, что это преступник – он сам. Это узнание и его происхождения от Лая и Иокасты и тайна убийства Лая не только открывает Эдипу весь ужас его судьбы, но и приводит к сознанию собственной виновности. И вот Эдип, не дожидаясь никакой кары свыше, сам выносит себе приговор, и сам ослепляет себя, и обрекает на изгнание из Фив. В этом приговоре самому себе, сопровождаемом просьбой Креонту, заключается глубокий смысл: человек сам должен отвечать за свои поступки и собственное самосознание ставить выше решений богов; смертные, по мнению Софокла, тем и превосходят бессмертных и безмятежных богов, что жизнь их проходит в постоянной борьбе, в стремлении преодолеть любые препятствия.
Ответы на билеты по курсу Античной Литературы
| Название | Ответы на билеты по курсу Античной Литературы |
| страница | 15/32 |
| Тип | Документы |
| Аристотель о трагедии «Эдип-царь» |
31. Особенности первого периода творчества Эсхила (трагедия «Персы»).
Краткая биография Эсхила:
Эсхил родился ок.525г.до н.э. в Элевсине близ Афин. Происходил из знатного рода. Эсхил сражался с персами при Марафоне, при Саламине и при Платеях. Рано начал писать драматические произведения, оставил после себя 90 пьес. Тринадцать раз побеждал в драматических состязаниях. Из Афин Эсхил на некоторое время выезжал в Сицилию по приглашению тирана Гиерона, и там при дворе в Сиракузах была поставлена его трагедия «Персы». Умер Эсхил в 456г. в городе Геле на Сицилии. Из всех произведений Эсхила сохранилось только 7: «Персы», «Семеро против Фив», «Орестия» (состоит из трагедий «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды»), «Просительницы», «Семеро против Фив», «Прометей прикованный», «Умоляющие». Эсхил является основоположником греческой трагедии, он впервые ввел в действие второго актера, поэтому его зачастую называют «отцом трагедии».
Появляется гонец. Говорит, что войско «варваров» (персов) погибло все». Все плачут. Клянут Афины и греков. Гонец перечисляет всех погибших полководцев. Вестник в поражении персов на море винит богов, ведь у Ксеркса в распоряжении было 1207 судов, а у греков только 300. Рассказывает, как к Ксерксу пришел греческий лазутчик и доложил, что греки отступают. Ксеркс, конечно, приказал напасть на греков с наступлением темноты. Однако греки не отступили, они поют торжественную песнь и с «беззаветным мужеством» идут «в бой за свободу родины». Превосходство персов обернулось им самим совсем не в пользу: греки окружили персидские корабли, которые в тесноте таранили друг друга. Оставшиеся в живых персы укрываются на маленьком островке возле Саламина. Их опять окружают греки и убивают. Оставшаяся часть войска бредет по греческим землям, мучаясь от голода и жажды, многие погибают, провалившись под лед при переходе реки Стримон.
Атосса уходит молиться. Старцы обращаются к Зевсу, клянут его за гибель персидского войска. Они понимают, что Персия после такого поражения не сможет уже управлять всей Азией.
Хор прославляет Дария, рассказывает о всех его победах. Появляется Ксеркс в лохмотьях. Все плачут, скорбят, много раз повторяют «горе мне, горе!» Приходят в выводу, что греческий народ храбр. Все плачут, рвут на себе одежду, посыпают голову пеплом. Занавес закрывается.
Основной ответ:
Время жизни Эсхила (525-456гг. до н.э.) совпадает с важным периодом в истории Афин и всей Греции. В течение VIв. оформляется и утверждается рабовладельческий строй в греческих городах-государствах (полисах), развиваются ремесла и торговля. Постепенно утверждается рабовладельческая демократия. В VIв. до н.э. в Азии образовывается могуественная персидская держава, которая, расширяя свои пределы, захватила греческие города в Малой Азии. Персидский царь Дарий нападает на материковую Грецию, однако греческое войско одерживает значительную победу над персами в 490г. в сражении близ Марафона. Классовые противоречия и внутренняя борьба в греческих городах привели к тому, что при нашествии персов часть греческих государств, например, Фивы и Дельфы, подчинились врагу, большинство же героически сопротивлялось и отразило нашествие, одержав победы при Фермопилах, Артемисии и Саламине в 480г., при Платеях и при Микале в 479г. Патриотический подъем во время борьбы за отечество и свободу создавал особое настроение, заставляя усиленно работать воображения, так что все воспоминания об этих событиях насыщены пафосом героики, рассказами о чудесных подвигах. В 472г. до н.э. Эсхил пишет трагедию «Персы», которая посвящена прославлению победы при Саламине. Она производила большое впечатление на зрителей, большинство которых было участниками битвы. Отдельные слова и образы этой трагедии рассчитаны на то, чтобы воздействовать на впечатлительность зрителей и возбудить в них патриотические чувства. Эсхил был не только свидетелем, но и активным участником этих знаменитых событий. Поэтому вполне понятно, что все его миросозерцание и поэтический пафос определялись переживаемыми событиями.
Самая ранняя из сохранившихся трагедий Эсхила «Умоляющие», по форме близка к лирической хоровой кантате. 50 дочерей царя Даная вместе с отцом прибыли в город Аргос, гонимые страхом перед преследующими их сыновьями Египта (имеется ввиде не страна, а имя), брата Даная. В Аргосе они ищут спасения у царя Пеласга. В «Илиаде» все решения людей были подсказаны богами, в «Одиссее» помимо божественного вмешательства проявляются некоторые самостоятельные действия героев, но нигде до Эсхила нет ни свободного выбора, ни борьбы за принятое решение. Эсхил впервые изображает действия людей как следствия из собственного выбора.
В 472г. Эсхил выступил с тетралогией, в которую входила трагедия «Персы», посвященная столкновению Эллады с Персией и, в частности, изображающая разгром персов в морском сражении на острове Саламине в 480г. Реальные исторические события, свидетелем и участником которых был сам Эсхил, отражены в драме в мифологическом плане. Поражением персов поэт объясняет божественным возмездием за властолюбие и безмерную гордость персидского царя Ксеркса. Эсхил считает, что боги предоставили людям свободу выбора, но установили им меру допустимого. Однако люди забыли об этом и поэтому боги посылают им как предостережение Атэ, который повергает людей в безумие. Ксеркс выступил против установленного порядка: он повел персов на Грецию. Для осуществления правосудия боги выбрали греков и определили Саламин стать первым местом возмездия. Трагедия изображает состояние Персии непосредственно после поражения Ксеркса у Саламина. Эсхил перенес события драмы в столицу врагов, город Сузы. Этот прием позволил ему и далее усилить драматизацию действия. Старые персидские старейшины выполняют роль хора. Матери Ксеркса Атосса снится странный сон, и она вызывает заклинаниями тень покойного мужа, который предвещает ей поражение персов, посланное богами в наказание за дерзость Ксеркса. Об архаической манере автора свидетельствует нагромождение имен, непривычных для греческого слуха, бесконечные перечисления государств, городов и вождей. Новым оказывается чувство страха, напряженного ожидания, которыми проникнуты реплики царицы и корифея хора. Наконец, в разорванной одежде, измученный долгой дорогой, появляется Ксеркс и горько оплакивает свое несчастье.
Вся эта философско-историческая, политическая и патриотическая концепция завершается также и религиозно-моральной концепцией, по которой Ксеркс, помимо всего прочего, оказывается еще и разрушителем греческих храмов, глумящимся над греческими богами и героями, не признающим ничего святого.
По сравнению с «Умоляющими» в «Персах» роль хора значительно сокращена и увеличены партии актеров. Но по жанру «Персы» мало отличаются от «Умоляющих», это также трагедия ораторского типа, где даются ек события сами по себе (они совершаются за сценой), но лишь мысли и переживания, связаные с этими событиями, то ли при воспоминании о них, то ли в их предчувствии и ожидании.
Характеры в «Персах» продолжают быть неподвижными и монолитными. Атосса, мать Ксеркса, только ожидает катастрофу, а потом оплакивает случившееся. Персидский вестник, сообщивший о поражении персов, выступает как моралист в отношении Ксеркса, а сам Ксеркс только рыдает по поводу своего поражения. Таким образом, драматизм характеров здесь никак не представлен.
Завершенная идея «Персов», заключающая в себе грандиозную философско-историческую концепцию Востока и Запада, дана в трагедии необычайно оригинально: не путем прямого описания греческой победы, но путем изображения страдания и ужаса персов по поводу их поражения.
Этот стиль «Персов» заостряет и основную их идею в том смысле, что здесь не только прославляется победа греков над персами, уже достаточно наказанными за свою агрессивность, но и проповедуется необходимость прекратить дальнейшие преследования персов.