баратынский разуверение история создания
Анализ стихотворения «Разуверение»
«Разуверение» – вторая после «Признания» по популярности в исследованиях литературоведов. Она – яркий пример раскрытия темы «разочарованности» лирического героя в чувстве. Если в предыдущих элегиях герой пытался воскресить себя на пиру или новым увлечением, то здесь он уже разочаровался и в этих попытках. С самых первых строк прямо говорится о неспособности героя любить:
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей:
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней!
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь,
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Я сплю, мне сладко усыпленье;
Забудь бывалые мечты:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты. 1
Элегия начинается с просьбы лирического героя не «искушать» его «без нужды». «Искушать» — очень красочное слово. В словаре Даля мы можем найти его значения:
Герой способен соблазниться новой нежностью «заботливого друга», в нем способны пробудиться чувства стремления к ней, смущения, «волнения», как мы узнаем в конце. Но правильно ли будет заставлять его испытывать это волнение? Не будет ли это обманом, который совратит героя с пути истинного – пути покоя и сна? Герой уверен, что это и есть обман и что это бесполезно и не нужно. Семенко отмечает:
можно предположить, что недавнее равнодушие героини способствовало «разуверенью» поэта. 4
К героине вернулась нежность, и она хочет одарить героя ею снова. Но ему она уже больше не нужна, как он объясняет, потому что он разочаровался в «обольщеньях прежних дней». «Обольщенья» здесь – также яркое слово. Его значения в словаре:
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Я сплю, мне сладко усыпленье; 1
Заканчивается стихотворение приемом «неполного контраста»:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты.
И. Л. Альми сравнивает это волнение с волнением Онегина после прочтения письма Татьяны. Также в своем разборе этой элегии она утверждает, что
От элегии веет ощущениями пустоты и смирения, которыми охвачен лирический герой. Восклицательные предложения, формирующие три первых строфы, контрастируют с содержанием так, что и не верится, что в конце стоит восклицательный знак. Видимо, герой очень хочет убедить героиню оставить его в покое. Почти все глаголы здесь употреблены с отрицательной частицей: «не искушай», «не верю», «не могу», «не множь», «не заводи», «не тревожь». Это подчеркивает нежелание героя пробуждаться от сна. В строчках «Уж я не верю увереньям, Уж я не верую в любовь» анафора усиливает уверенность в разочарованности героя.
Примечание:
Анализ стихотворения Баратынского «Разуверение»
Автор: Guru · 25.03.2018
«Разуверение» Е. Баратынского популярно во многом благодаря М. Глинке, автору музыкальной интерпретации произведения. Но и как самостоятельное стихотворение оно занимает особое место в парадигме романтической элегии.
История создания
Разуверение – одно из ранних стихотворений Баратынского. Опубликовано было оно в 1821 году, когда автор пребывал на военной службе. Написана элегия в юношеские годы под впечатлением от первых романтических чувств к кузине Варваре Кучиной.
В письмах упоминаются их прогулки, совместные обеды в поместье Мара. Но никакого продолжения эта невинная любовь не имела. Женился Баратынский в 1826 году на Анастасии Энгельнардт.
Жанр, размер, направление
Е. Баратынский является представителем раннего романтизма в русской литературе. Это направление начало развиваться в Европе, заимствуя свою чувственность у сентиментализма. Традиция элегии развивалась в этот период весьма активно. В русской литературе Баратынский был одним из первых, кто работал в этом жанре. Его собратьями по перу были Пушкин, Жуковский, Давыдов, Лермонтов. Всех их привлекала, в том числе и элегия, с её лирическим, возвышенным содержанием. Наиболее близким сочинению Баратынского можно считать стихотворение Д. Давыдова «Романс (1834). Произведения сходны по многим мотивам и по форме, но всё же являются независимыми друг от друга.
Баратынский выбирает для «Разуверения» четырёхстопный ямб, размер, приближающий стих к естественной разговорной речи. Может быть, это и стало поводом для М. Глинки написать музыку романса, названного по первой строке произведения.
Тематика и проблематика
Для Баратынского романтизм был весьма органичен. Современники отмечают в нём склонность к разочарованию, неудовлетворённость жизнью. Стихотворение пронизывают эти темы. Лирический герой пытается как бы отъединиться от внешнего мира, жестокого и несправедливого. Этого эффекта он достигает путём многократного употребления частицы «не», а в особенности анафорой в начале второго катрена «уж я не верю».
Проблематика элегии — рухнувшие мечты, которые заставляют лирического героя бежать в никуда. Единственное спасение он видел в забытье. И здесь возникает романтическое двоемирие: реальность и сон. Лишь «усыпление» способно утешить страдающее сердце.
Смысл
Идея произведения – обрести покой вне существующей, грубой действительности. Лирический герой не желает смерти, но желает пребывать во сне, где, может быть, до сих пор, как в некой параллельной реальности, и обитают былые мечты.
Нега — единственная надежда персонажа, только так он вновь обретёт жизненные силы и преодолеет свою «слепую тоску». Любовь воплотить уже невозможно, остаётся лишь воображать её, беречь воспоминание о ней в идеальном, иллюзорном мире.
«Разуверение», анализ стихотворения Баратынского
История создания и публикации
Стихотворение было написано в 1821 году и было опубликовано в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» (1821, ч. 16, № 2) вместе со стихотворением «Нет, не бывать тому, что было прежде!» под общим названием «Элегии» (публикация была анононимной, подписана двумя звёздочками). В следующем году было напечатано отдельно, с подзаголовком «Элегия», в журнале «Новости литературы» (1822, кн. 1, № 3).
В этих первых публикациях третья строфа выглядела следующим образом:
Слепой тоски моей не множь
Прелестным призраком былого;
Воображения больного
В его дремоте не тревожь!
В собрании своих стихотворений (Стихотворения Евгения Баратынского. М., 1827) поэт изменил эту строфу следующим образом:
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Стихотворение 21-летнего, а затем (во второй редакции) и 27-летнего Баратынского было предположительно обращено к его кузине Вареньке Кучиной.
Композиция, образы, стихотворный размер
Стихотворение написано четырёхстопным ямбом и состоит из четырёх катренов с чередующимися рифмами (женская чередуется с мужской). Ритм и лексика стихотворения намеренно приближены к разговорной речи: лирический герой (в окончательной редакции ставший «больным») ненавязчиво жалуется былой возлюбленной (в окончательной редакции ставшей ему «заботливым другом») на «усыпление» прежних чувств и забвение прежних мечтаний.
Смысл жалоб лирического героя ясно раскрывается самим композиционным строением стихотворения. Оно начинается призывом, предупреждением («Не искушай…») и логически подготавливает финальное объяснение:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты.
Поскольку стихотворение имитирует живую разговорную речь, постольку в нём практически отсутствуют тропы. Исключение составляет важный метафорический эпитет: «Слепой тоски моей не множь…»: он помещён в самый центр стихотворения – в начало третьей строфы – и указывает на некий неразработанный подтекст, на глубокую подоплёку разочарования лирического героя. А точнее, вводит его в общеромантический контекст европейской лирики и психологической прозы, где, напротив, именно мотив слепой тоски превосходно разработан и неоднократно отработан в произведениях, в центре которых стоит разочарованный романтический герой.
В первой редакции были и другие эпитеты. Во-первых, некие ранее существовавшие отношения между лирическим героем и его возлюбленной именовались прелестным призраком былого. Во-вторых, был и ещё один, и даже более важный, эпитет:
Воображения больного
В его дремоте не тревожь!
Слабость этого эпитета и всей строки (в окончательной редакции заменённой) состояла в возникающей возможности двойственного прочтения: инверсия могла вычитываться из текста (эпитет не на первом, а на втором месте, что хоть и возможно в русском языке, но для него нехарактерно, а характерно для французского), но равным образом может и не прочитываться, и тогда больного – не эпитет, а субстантиват (чьё воображение?), чем он и стал во второй редакции. В этой, окончательной редакции, речь идёт уже не просто о больном воображении, а о какой-то более серьёзной (но не физической, а нравственной) болезни лирического героя. И в связи с этим существенным изменением взамен упразднённых эпитетов возникает новый, относящийся уже не к лирическому герою, а к былой возлюбленной, которая в этом новом лирическом сюжете повела себя благородно и превратилась чуть ли не в сиделку при больном – в «друга заботливого».
Тема, жанр и литературное направление
Тема стихотворения – хрупкость и скоротечность любовного чувства. Перед нами истинный шедевр интимной лирики, продолжающий художественное изучение психологии любви в европейской литературе эпохи романтизма, равно как и открывающий путь к созданию новых оригинальных любовных коллизий и сюжетов. Так, Пушкин в восьмой главе «Евгения Онегина», анализируя всю историю чувства Татьяны к Онегину, несомненно, держит если не в сознании, то в подсознании мысль своего друга Баратынского о невозможности «предаться вновь Раз изменившим сновиденьям!»
Знаменитый романс М. И. Глинки
Михаил Глинка свой первый романс, ставший знаменитым, написал именно на текст «Разуверения» и именно в том самом возрасте 21 года, в каком и сам Баратынский написал этот текст.
Опубликованный в 1825 году и неоднократно переиздававшийся, романс Глинки был написан на текст первой редакции «Разуверения». При этом композитор внёс в текст и свои собственные изменения. В частности, он заменил слепую тоску – немой. А это тот случай, когда одно слово меняет всё.
В стихотворении Баратынского охлаждение, разуверение, разочарование лирического героя поистине болезненны, тоска его слепа, ибо самому ему непонятна и может быть расшифрована лишь в контексте той «болезни века», о которой многократно и подробно говорят романтики. В любовных отношениях девушке здесь нечего ловить: в образе лирического героя угадывается будущий Онегин или даже Печорин. Максимум, чем Она может стать Ему, так это «заботливым другом».
В романсе Глинки, чья музыка не лишена сентиментальности, тоска лирического героя просто нема: очевидно, ему недостаёт смелости высказать свои чувства «былой» (?) возлюбленной. А значит, остаётся надежда, что когда (и если) он всё же наберётся смелости, между Ним и Ею всё ещё возможно…
Анализ стихотворения Баратынского «Разуверение»
История создания и публикации
Стихотворение было написано в 1821 году и было опубликовано в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» (1821, ч. 16, № 2) вместе со стихотворением «Нет, не бывать тому, что было прежде!» под общим названием «Элегии» (публикация была анононимной, подписана двумя звёздочками). В следующем году было напечатано отдельно, с подзаголовком «Элегия», в журнале «Новости литературы» (1822, кн. 1, № 3).
В этих первых публикациях третья строфа выглядела следующим образом:
Слепой тоски моей не множь Прелестным призраком былого; Воображения больного В его дремоте не тревожь!
В собрании своих стихотворений (Стихотворения Евгения Баратынского. М., 1827) поэт изменил эту строфу следующим образом:
Слепой тоски моей не множь, Не заводи о прежнем слова И, друг заботливый, больного В его дремоте не тревожь!
Стихотворение 21-летнего, а затем (во второй редакции) и 27-летнего Баратынского было предположительно обращено к его кузине Вареньке Кучиной.
LiveInternetLiveInternet
Не искушай меня без нужды Возвратом нежности твоей: Разочарованному чужды Все обольщенья прежних дней! Уж я не верю увереньям, Уж я не верую в любовь, И не могу предаться вновь Раз изменившим сновиденьям! Слепой тоски моей не множь, Не заводи о прежнем слова, И, друг заботливый, больного В его дремоте не тревожь! Я сплю, мне сладко усыпленье; Забудь бывалые мечты: В душе моей одно волненье, А не любовь пробудишь ты.
Стихотворение Евгения Баратынского “Разуверение” увидело свет в 1821 году, а сочинено ещё раньше. И это юношеское сочинение содержит глубину умудрённого горького разочарования, выраженного с гениальной простотой чеканных строк, наполненных лирическими афоризмами, изрёченных в назидание влюбленным романтикам на все времена. Откуда в совсем юном сердце такая печаль и мудрость? И кто виновница “Разуверения”? В Баратынском с детства замечали замкнутость и нелюдимость, хотя детство его было вполне счастливым. Потомок древнего дворянского рода, сын генерала, он рос в благословенном поместье Мара, Тамбовской губернии. Но как Гамлета, поэта печалило общее неустройство мира. А раз мир так плох — нет поводов для веселья. Позже, двадцатипятилетний Баратынский напишет:
“Во мне веселость — усилие гордого ума, а не дитя сердца”.
Казалось, происхождение предопределило путь Евгения — в отрочестве он был зачислен в Пажеский его императорского величества корпус. А дальше — гвардия, самая завидная военная или государственная карьера… Но двенадцатилетний паж Баратынский писал матери:
“Я думал, что с товарищами мне будет весело; но нет, всякий играет с другим, как с игрушкой, без дружбы, безо всего. Я думал, уезжая, что мне будет гораздо веселее с мальчиками моих лет, чем с маменькой, потому что она уже большая; но, увы, я очень ошибся! Я думал найти дружбу, а нашёл лишь холодную притворную учтивость, расчетливую дружбу”.
Столь раннее постижение людских пороков заставило Евгения предпочесть людям книги, он полностью охладевает к занятиям и предаётся новой страсти — поэзии. Баратынскому приходилось писать украдкой, пряча исписанные листки от дежурных офицеров и соглядатаев-товарищей. Весной 1816 года родные Баратынского с ужасом узнали, что Евгений исключен из Пажеского корпуса по личному повелению царя за соучастие в краже. Исключен без права поступления на государственную службу. Это было невероятно, но это было так: Баратынского втянули в проступок, нелепый и бессмысленный; украденные деньги пажи тут же, как сказано в обвинительном рапорте, “прокатали и пролакомили”. Последствия всего этого были катастрофическими для карьеры Баратынского, но, прежде всего для его нравственного, духовного мира. Он тяжко пережил внутреннюю драму, ужаснулся содеянному, был близок к самоубийству, жаждал очищения и прощения и надолго скрылся в родные места, туда, где прошло его детство. Только в 1818 году вернулся он в Петербург, чтобы начать службу рядовым в одном из петербургских полков. В Петербурге Баратынский нашёл новых друзей: Дельвига, Пушкина и Кюхельбекера. Дружба с замечательными поэтами, собственные творческие опыты возвращали Баратынскому самоуважение и залечивали его нравственные раны. Вскоре и было написано “Разуверение” под впечатлением первой юношеской влюблённости в кузину Вареньку Кучину. Евгений виделся с Варенькой когда жил в родовом поместье после исключения из Пажеского корпуса, гулял с нею, иногда они вместе обедали. Он упоминал о ней мельком в некоторых своих письмах, не более.
Впоследствии Евгений Баратынский счастливо женился, имел много детей, показал себя рачительным деревенским хозяином. Но эхо “Разуверения” ещё долго отзывалось в письмах друзьям его молодости и стихах поэта: Притворной нежности не требуй от меня: Я сердца моего не скрою хлад печальный. Ты права, в нём уж нет прекрасного огня Моей любви первоначальной. Скорей всего, “Разуверение” и другие стихи Баратынского были продиктованы не столько разочарованием в любви, сколько разочарованием в самом себе и твердя: “Забудь бывалые мечты”, поэт хотел обратного, повторяя: “Уж я не верю увереньям, уж я не верую в любовь”, он выразил ещё раз мечту о любви, которая бы вернула его к новой жизни. Отрицания в стихотворении Баратынского, в сущности, скрывают желание: хочу искушений, хочу ещё предаваться сновидениям, хочу верить в любовь”. Музыка Михаила Глинки выявила и этот второй, сокровенный смысл “Разуверения” Баратынского. Романс был создан в 1925 году и стал не только первым удачным романсом молодого композитора, но и первым русским классическим романсом сохранившим высочайшую популярность до наших дней. Романс стал настолько популярен, что стихотворение Баратынского оказалось как бы отодвинутым им на второй план. И даже название оригинала «Разуверение» редко вспоминается, заменённое первой строчкой романса «Не искушай меня без нужды». В романсе Глинки имеются некоторые изменения в тексте по сравнению со стихотворением Баратынского. Так, вместо «слепой тоски» (у Баратынского) — «немой тоски» (у Глинки). Кроме того, композитор подчеркнул сентиментальный характер стихотворения, хотя в оригинале, если его декламировать в соответствии с авторской пунктуацией, больше пафоса: из трёх восклицательных знаков стихотворения Глинка оставил только один – в строке «В его дремоте не тревожь!», но добавил один свой – в строке «Забудь бывалые мечты!». Этими, казалось бы, мелкими различиями достигается иное смысловое выражение. Баратынский написал о перегоревшем чувстве, об обиде и остуде сердца. Его стихи полны холодом и ходом самонаблюдения. Романс Глинки взволнованной молящей интонацией ставит под сомнение непоправимость результата, который виделся поэту. Классически-стройная мелодия романса гармонично сливается со стихами, в ней есть свобода, естественная грация и благородная простота, которая со всей отчётливостью обнаруживает почерк Глинки. Впечатление стройности и чистоты стиля создаётся уже в выразительном вступлении фортепиано. Небольшая прелюдия к романсу с её ниспадающими секвенциями сразу же вводит слушателя в поэтический строй стихотворения Баратынского. Эта скорбная интонация вздоха далее получает широкое развитие в вокальной партии.
Композиция, образы, стихотворный размер
Стихотворение написано четырёхстопным ямбом и состоит из четырёх катренов с чередующимися рифмами (женская чередуется с мужской). Ритм и лексика стихотворения намеренно приближены к разговорной речи: лирический герой (в окончательной редакции ставший «больным») ненавязчиво жалуется былой возлюбленной (в окончательной редакции ставшей ему «заботливым другом») на «усыпление» прежних чувств и забвение прежних мечтаний.
Смысл жалоб лирического героя ясно раскрывается самим композиционным строением стихотворения. Оно начинается призывом, предупреждением («Не искушай…») и логически подготавливает финальное объяснение:
В душе моей одно волненье, А не любовь пробудишь ты.
Поскольку стихотворение имитирует живую разговорную речь, постольку в нём практически отсутствуют тропы. Исключение составляет важный метафорический эпитет: «Слепой тоски моей не множь…»: он помещён в самый центр стихотворения – в начало третьей строфы – и указывает на некий неразработанный подтекст, на глубокую подоплёку разочарования лирического героя. А точнее, вводит его в общеромантический контекст европейской лирики и психологической прозы, где, напротив, именно мотив слепой тоски превосходно разработан и неоднократно отработан в произведениях, в центре которых стоит разочарованный романтический герой.
В первой редакции были и другие эпитеты. Во-первых, некие ранее существовавшие отношения между лирическим героем и его возлюбленной именовались прелестным призраком былого. Во-вторых, был и ещё один, и даже более важный, эпитет:
Воображения больного В его дремоте не тревожь!
Слабость этого эпитета и всей строки (в окончательной редакции заменённой) состояла в возникающей возможности двойственного прочтения: инверсия могла вычитываться из текста (эпитет не на первом, а на втором месте, что хоть и возможно в русском языке, но для него нехарактерно, а характерно для французского), но равным образом может и не прочитываться, и тогда больного – не эпитет, а субстантиват (чьё воображение?), чем он и стал во второй редакции. В этой, окончательной редакции, речь идёт уже не просто о больном воображении, а о какой-то более серьёзной (но не физической, а нравственной) болезни лирического героя. И в связи с этим существенным изменением взамен упразднённых эпитетов возникает новый, относящийся уже не к лирическому герою, а к былой возлюбленной, которая в этом новом лирическом сюжете повела себя благородно и превратилась чуть ли не в сиделку при больном – в «друга заботливого».
Тема, жанр и литературное направление
Тема стихотворения – хрупкость и скоротечность любовного чувства. Перед нами истинный шедевр интимной лирики, продолжающий художественное изучение психологии любви в европейской литературе эпохи романтизма, равно как и открывающий путь к созданию новых оригинальных любовных коллизий и сюжетов. Так, Пушкин в восьмой главе «Евгения Онегина», анализируя всю историю чувства Татьяны к Онегину, несомненно, держит если не в сознании, то в подсознании мысль своего друга Баратынского о невозможности «предаться вновь Раз изменившим сновиденьям!»
Жанр и композиция
Произведение относится к эпохе романтизма. В этот период многие творцы считали способность создавать прекрасное, в том числе и стихотворения, Божьим даром. Поэт воспринимался как связующее звено между миром людей и Всевышним. Немало авторов эпохи пытались описать природу творчества и процесс его создания. К таким объяснениям относится и работа Евгения Абрамовича.
По жанру стих считается элегией, ведь в нем автор предается размышлениям о вечной проблеме. Размер стихотворения — пятистопный ямб. Баратынский использовал перекрестный и параллельный тип рифмовки. Он задействовал в стихе мужскую и женскую рифму.
Лирическое произведение представлено в виде монолога лирического героя. В анализе стихотворения Баратынского следует отметить, что его композицию невозможно выделить, потому что текст целостен, в нем нет деления на строфы или по смыслу. Во всех строках стихотворения автор постепенно раскрывает образ музы. Этим произведение похоже на стихотворение «Разуверение», по анализу которого видно, что оно также целостно и описывает девушку, покорившую поэта.
Элегии. Анализ стихотворений «Разуверение», «Признание», «Любовь»
Анализ стихотворения Баратынского «Разуверение»
Мать Евгения Баратынского была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, поэтому будущий поэт в подростковом возрасте был определен в пажеский корпус. Его родители рассчитывали, что юноша сделает блестящую карьеру при дворе, однако он не оправдал этих надежд и за многочисленные шалости был исключен из воспитанников этого учебного заведения. Однако этим наказание не ограничилось, и 15-летний Баратынский вскоре был извещен о том, что отныне он может связать свою жизнь лишь с военной службой.
Так или иначе, но к 1821 году, когда было написано стихотворение «Разуверение». вчерашний паж превратился в бледного молодого человека с горящим взором, который слыл среди дам настоящим сердцеедом. Получив звание унтер-офицера, Баратынский снимал квартиру вместе с Дельвигом, и друзья по вечерам нередко сочиняли стихи, скрашивая таким нехитрым образом свой досуг. О том, кому именно посвящено стихотворение «Разуверение», история умалчивает. Однако очевидно, что с той, кому адресовано это рифмованное послание, Евгения Баратынского когда-то связывали очень теплые и нежные чувства. Впрочем, ветреный молодой человек очень быстро охладевал к своим избранницам, которые недоумевали, чем же вызваны такие перемены. Объяснялось все просто: поэту нравилось влюблять в себя барышень, после чего он терял к ним всякий интерес.
Стихотворение «Разуверение» — яркий тому пример. В нем автор пытается убедить неизвестную особу в том, что он уже не верит в любовь. Обращаясь к избраннице, он просит ее: «Не искушай меня без нужды возвратом нежности своей». Что именно произошло между влюбленными – неизвестно. Однако это была не просто размолвка, а достаточно крупная ссора, во время которой девушка, по-видимому, уязвила самолюбие Баратынского своею холодностью и надменностью. Поэтому поэт решил поставить точку в этом романе, хотя его избранница была уверена, что все обойдется. Но, увы, по мнению поэта, к прошлому нет возврата, и он просит любимую: «Слепой тоски моей не множь». Автор явно разочарован, он не привык, чтобы с ним поступали подобным образом. И, в то же время, его самолюбие удовлетворено, потому что именно возлюбленная сделала первый шаг к примирению. Но она не нужна поэту, который давно уже расстался с иллюзиями. Поэтому признается: «В душе моей одно волненье, а не любовь пробудишь ты». Отвергая избранницу, Баратынский, тем не менее, остается в ней предельно искренним и не утрачивает чувства собственного достоинства.
Смысл
Идея произведения – обрести покой вне существующей, грубой действительности. Лирический герой не желает смерти, но желает пребывать во сне, где, может быть, до сих пор, как в некой параллельной реальности, и обитают былые мечты.
Нега — единственная надежда персонажа, только так он вновь обретёт жизненные силы и преодолеет свою «слепую тоску». Любовь воплотить уже невозможно, остаётся лишь воображать её, беречь воспоминание о ней в идеальном, иллюзорном мире.
Автор: Александра Барбашова
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
текст
Мы знаем не так уж мало о «чудном мгновенье» любви Пушкина и Анны Керн, знаем по письмам, дневникам, воспоминаниям. Евгений Баратынский ничего не рассказал о юношеской влюбленности в свою кузину Вареньку Кучину. И вместе с тем не о ней ли он сказал так много своим стихотворным «Разуверением»:
Не искушай меня без нужды Возвратом нежности твоей: Разочарованному чужды Все обольщенья прежних дней! Уж я не верю увереньям, Уж я не верую в любовь И не могу предаться вновь Раз изменившим сновиденьям!
Михаил Глинка написал на эти стихи романс в 1825 году (с «Разуверения» началась известность Глинки). Это был любимый романс многих замечательных певцов и певиц, в том числе и Надежды Обуховой. В 1925 году Баратынский был уже признанным поэтом. (Пушкин говорил о нем: «Он у нас оригинален – ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему…»
«Разуверение» увидело свет в 1821 году и, значит, сочинено еще раньше, двадцатилетним юношей. Откуда ж такая глубина умудренного горького разочарования, такая простота и чеканность строк, даже не строк, а лирических афоризмов, как будто изреченных в назидание влюбленным романтикам на все времена? Откуда в совсем юном сердце такая печаль и мудрость? И кто виновница «Разуверения»?
С детства замечали в Баратынском замкнутость и нелюдимость. А между тем детство его было безоблачным и счастливым. Потомок древнего дворянского рода, сын генерала, он рос в благословенном поместье Мара Тамбовской губернии, «в сладостной тени дубрав», «у нескудеющих ручьев». Так откуда же это пришло: «Все мнится, счастлив я ошибкой, и не к лицу веселье мне»?
Как Гамлета, поэта печалило общее неустройство мира. А раз мир так плох – нет поводов для веселья. Двадцатипятилетний Баратынский пишет своему другу: «Во мне веселость – усилие гордого ума, а не дитя сердца». Казалось, происхождение предопределило его путь. в отрочестве он был зачислен в Пажеский Его Императорского Величества корпус. А дальше – гвардия, самая завидная военная или государственная карьера. Но двенадцатилетний паж Баратынский пишет матери: «Я думал, что с товарищами мне будет весело; но нет, всякий играет с другим, как с игрушкой, без дружбы, безо всего. Я думал, уезжая, что мне будет гораздо веселее с мальчиками моих лет, чем с маменькой, потому что она уже большая; но, увы, я очень ошибся! Я думал найти дружбу, а нашел лишь холодную притворную учтивость, расчетливую дружбу». Юный паж вовсе не был маменькиным сынком. Но столь раннее постижение людских пороков заставило его предпочесть людям книги. Вскоре он полностью охладеет к занятиям. Новая страсть захватит его – поэзия. В Царскосельском лицее тогда учились Пушкин, Дельвиг, Кюхельбекер, соревнуясь друг с дру гом в стихосложении. Пажеский корпус мало походил на лицей: Баратынскому приходилось писать украдкой, пряча исписанные листки от дежурных офицеров и соглядатаев-сотоварищей. Пажеский корпус опостылел Баратынскому. Он умоляет мать отдать его в морскую службу. Его тоска, метания непонятны взрослым, и он, отчаявшись, принимается совершать дерзкие поступки. Составляет «общество мстителей начальству», доверяется товарищам, о которых недавно писал матери столь безотрадно, и становится игрушкой в их руках.
Весной 1916 года родные Баратынского с ужасом узнали, что Евгений исключен из Пажеского корпуса по личному повелению царя за участие…в краже. Исключен без права поступления на государственную службу (разве только рядовым в армию). Это было невероятно, но это было так: Баратынского втянули в проступок, нелепый и бессмысленный: украденные деньги пажи тут же, как сказано в обвинительном рапорте, «прокатали и пролакомили». Последствия всего этого были катастрофическими для карьеры Баратынского, но прежде всего для его нравственного, духовного мира. Он тяжко пережил внутреннюю драму, ужаснулся содеянному, был близок к самоубийству, жаждал очищения и прощения и надолго скрылся в родные места, туда, где прошло его детство. Только в 1918 году вернулся он в Петербург, чтобы начать службу рядовым в одном из петербургских полков.
В Петербурге найдет он новых друзей: сначала Дельвига, а потом Пушкина и Кюхельбекера. Словно бы с опозданием он войдет в лицейский круг. Дружба с замечательными русскими поэтами, собственные творческие опыты будут медленно возвращать Баратынскому самоуважение и врачевать его нравственные раны. И когда в январе 1820 года его отправят в полуизгнание в Финляндию, в пехотный Нейшлотский полк, произведя в унтер-офицеры (его-то, бывшего пажа!), он отбудет туда с верой, что отныне страшиться нечего: его муза – с ним.
Вскоре и было написано «Разуверение». Кто же вдохновил поэта на эту элегию? Самое поразительное, что ко времени написания «Разуверения» Евгений Баратынский, видимо, еще не узнал любви-страсти – она застигнет его лишь через несколько лет. Но, возможно, юношеская влюбленность в Вареньку Кучину, робкая и смиренная, влюбленность-дружба послужила толчком для создания «Разуверения» и еще нескольких лирических стихов. Евгений виделся с Варенькой, когда жил в родовом поместье после исключения из Пажеского корпуса, гулял с нею, иногда они вместе обедали. Он упоминал о ней мельком в некоторых своих письмах. Вот и все.
Еще долго будет слышаться эхо «Разуверения» в других стихах поэта. Когда Пушкин прочитал «Признание» Баратынского, он в письме А.Бестужеву 12 января 1824 года заметил: «Признание» — совершенство. После него никогда не стану печатать своих элегий…» Но прочтите внимательно «Признание» — и оно может показаться вам продолжением «Разуверения»:
Притворной нежности не требуй от меня: Я сердца моего не скрою хлад печальный. Ты прáва, в нем уж нет прекрасного огня Моей любви первоначальной.
«Череп» (1824–1826)
Выход за рамки привычных жанров начала 1820-х годов осуществлялся не только через психологическую рефлексию и преодоление литературных матриц, но и за счет «углубления» мысли, нового выхода к философии.
В качестве места действия Баратынский выбирает кладбище — пространство, опоэтизированное в предромантической и романтической литературе. Узнаваем и сюжет — речь или размышление героя при созерцании кладбища/могилы/черепа, диалог живого с мертвым. Современный Баратынскому читатель мог здесь вспомнить и шекспировского Гамлета, разговаривающего с черепом бедного Йорика, и жанровую традицию кладбищенской элегии Юнга — Грея — Жуковского, и недавнюю литературную новинку — «Надпись на чаше из черепа» лорда Байрона.
Франсуа Фредерик Шевалье. Портрет Евгения Баратынского. Первая половина XIX века © Государственный музей А.С. Пушкина / Diomedia
Но ход поэтической мысли Баратынского необычен: он не думает о судьбе покойного, как Гамлет, не предается мыслям о неизбежности смерти, не пытается выспросить «тайн гроба» — напротив, он отказывается от этого потустороннего, запредельного знания и провозглашает ценность жизни, с ее страстями и мечтами:
Нам надобны и страсти и мечты, В них бытия условие и пища: Не подчинишь одним законам ты И света шум и тишину кладбища!
Анализ стихотворения Евгения Баратынского «Разуверение»
От Евгения Абрамовича Баратынского, потомка древнего дворянского рода, ожидали чего угодно – государственной деятельности, высокого чина, армейской службы. Но кто бы мог подумать, что он станет поэтом, притом поэтом большого таланта и мастерства?
Исключенный из Пажеского корпуса, за невинный юношеский розыгрыш, раздосадованный, кающийся перед семьей Баратынский поступает на службу в Егерский полк. А из солдатчины он возвращается уже со своими первыми стихами.
Евгений Абрамович был литературным последователем Карамзина, дружил со многими поэтами и литераторами того времени: Дельвигом, Рылеевым, Кюхельбекером и даже Пушкиным. Последний называл того «Гамлетом-Баратынским» и даже вывел его в своем романе в стихах «Евгений Онегин».
В тот период многие поэты писали в жанре «элегия», однако, у Евгения Абрамовича Баратынского они получались уникальными, никак не похожими на произведения других авторов. Среди самых известных его элегий следует обозначить: «Ропот», «Разуверение», «Поцелуй», «Признание».
«Разуверение» — это стихотворение, написанное Баратынским еще в молодости в 1821 году, однако эта элегия сделала известным не только самого автора, но и Михаила Ивановича Глинку, который в 1825 году написал на стихи свой романс.
Доподлинно неизвестно, кому же посвящено «Разуверение», существовала ли действительно девушка, пробуждающая в душе поэта одно волненье, или же это был всего лишь поэтический вымысел. Некоторые литературоведы склонны считать, что героиней стихов стала кузина Евгения Абрамовича – Варвара Кучина, в которую юноша был когда-то нежно и искренне влюблен.
Однако, из воспоминаний современников, также известно, что Баратынский был сердцеедом, для которого влюбить в себя девушку было азартным развлечением, он редко увлекался и всегда помнил о собственном достоинстве. Скорее всего «Разуверение» — это стихотворный ответ возлюбленной, которая сильно задела поэта и думала, что он простит, но поэт перестал верить увереньям и веровать в любовь.
Тематика и проблематика
Для Баратынского романтизм был весьма органичен. Современники отмечают в нём склонность к разочарованию, неудовлетворённость жизнью. Стихотворение пронизывают эти темы. Лирический герой пытается как бы отъединиться от внешнего мира, жестокого и несправедливого. Этого эффекта он достигает путём многократного употребления частицы «не», а в особенности анафорой в начале второго катрена «уж я не верю».
Проблематика элегии — рухнувшие мечты, которые заставляют лирического героя бежать в никуда. Единственное спасение он видел в забытье. И здесь возникает романтическое двоемирие: реальность и сон. Лишь «усыпление» способно утешить страдающее сердце.
«Разуверение» Е.Баратынский
«Разуверение» Евгений Баратынский
Не искушай меня без нужды Возвратом нежности твоей: Разочарованному чужды Все обольщенья прежних дней! Уж я не верю увереньям, Уж я не верую в любовь И не могу предаться вновь Раз изменившим сновиденьям! Не заводи о прежнем слова, И, друг заботливый, больного В его дремоте не тревожь! Я сплю, мне сладко усыпленье; Забудь бывалые мечты: В душе моей одно волненье, А не любовь пробудишь ты.
Анализ стихотворения Баратынского «Разуверение»
Мать Евгения Баратынского была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, поэтому будущий поэт в подростковом возрасте был определен в пажеский корпус. Его родители рассчитывали, что юноша сделает блестящую карьеру при дворе, однако он не оправдал этих надежд и за многочисленные шалости был исключен из воспитанников этого учебного заведения. Однако этим наказание не ограничилось, и 15-летний Баратынский вскоре был извещен о том, что отныне он может связать свою жизнь лишь с военной службой.
Так или иначе, но к 1821 году, когда было написано стихотворение «Разуверение», вчерашний паж превратился в бледного молодого человека с горящим взором, который слыл среди дам настоящим сердцеедом. Получив звание унтер-офицера, Баратынский снимал квартиру вместе с Дельвигом, и друзья по вечерам нередко сочиняли стихи, скрашивая таким нехитрым образом свой досуг. О том, кому именно посвящено стихотворение «Разуверение», история умалчивает. Однако очевидно, что с той, кому адресовано это рифмованное послание, Евгения Баратынского когда-то связывали очень теплые и нежные чувства. Впрочем, ветреный молодой человек очень быстро охладевал к своим избранницам, которые недоумевали, чем же вызваны такие перемены. Объяснялось все просто: поэту нравилось влюблять в себя барышень, после чего он терял к ним всякий интерес.
Стихотворение «Разуверение» — яркий тому пример. В нем автор пытается убедить неизвестную особу в том, что он уже не верит в любовь. Обращаясь к избраннице, он просит ее: «Не искушай меня без нужны возвратом нежности своей». Что именно произошло между влюбленными – неизвестно. Однако это была не просто размолвка, а достаточно крупная ссора, во время которой девушка, по-видимому, уязвила самолюбие Баратынского своею холодностью и надменностью. Поэтому поэт решил поставить точку в этом романе, хотя его избранница была уверена, что все обойдется. Но, увы, по мнению поэта, к прошлому нет возврата, и он просит любимую: «Слепой тоски моей не множь». Автор явно разочарован, он не привык, чтобы с ним поступали подобным образом. И, в то же время, его самолюбие удовлетворено, потому что именно возлюбленная сделала первый шаг к примирению. Но она не нужна поэту, который давно уже расстался с иллюзиями. Поэтому признается: «В душе моей одно волненье, а не любовь пробудишь ты». Отвергая избранницу, Баратынский, тем не менее, остается в ней предельно искренним и не утрачивает чувства собственного достоинства.
Характерные особенности творчества
Баратынскому была свойственна долгая работа над своими произведениями. Благодаря этому он стал одним из видных поэтов-романтиков своего времени. Для его творчества характерно:
— отсутствие социальной тематики;
— диалектизм (анализ душевных переживаний человека);
— выразительность и легкость слога;
Критики считали Баратынского в первую очередь поэтом Пушкинской школы, поэтому не приняли его позднего творчества.
«Запустение» (1832–1833)
Я посетил тебя, пленительная сень, Не в дни веселые живительного мая, Когда зелеными ветвями помавая, Манишь ты путника в свою густую тень; Когда ты веешь ароматом Тобою бережно взлелеянных цветов: Под очарованный твой кров Замедлил я моим возвратом. В осенней наготе стояли дерева И неприветливо чернели; Хрустела под ногой замерзлая трава, И листья мертвые волнуяся шумели; С прохладой резкою дышал В лице мне запах увяданья; Но не весеннего убранства я искал, А прошлых лет воспоминанья. Душой задумчивый, медлительно я шел С годов младенческих знакомыми тропами; Художник опытный их некогда провел: Увы, рука его изглажена годами! Стези заглохшие, мечтаешь, пешеход Случайно протоптал. Сошел я в дол заветный, Дол, первых дум моих лелеятель приветный! Пруда знакомого искал красивых вод, Искал прыгучих вод мне памятной каскады; Там, думал я, к душе моей Толпою полетят виденья прежних дней… Вотще! Лишенные хранительной преграды, Далече воды утекли, Их ложе поросло травою, Приют хозяйственный в нем улья обрели И легкая тропа исчезла предо мною. Ни в чем знакомого мой взор не обретал! Но вот, по-прежнему, лесистым косогором, Дорожка смелая ведет меня… обвал Вдруг поглотил ее… я стал И глубь нежданную измерил грустным взором, С недоумением искал другой тропы. Иду я: где беседка тлеет И в прахе перед ней лежат ее столпы, Где остов мостика дряхлеет. И ты, величественный грот, Тяжело-каменный постигнут разрушеньем И угрожаешь уж паденьем Бывало, в летний зной прохлады полный свод! Что ж? пусть минувшее минуло сном летучим! Еще прекрасен ты, заглохший Элизей, И обаянием могучим Исполнен для души моей. Он не был мыслию, он не был сердцем хладен, Тот, кто глубокой неги жаден, Их своенравный бег тропам сим указал, Кто, преклоняя слух к мечтательному шуму Сих кленов, сих дубов, в душе своей питал Ему сочувственную думу. Давно кругом меня о нем умолкнул слух, Прияла прах его далекая могила, Мне память образа его не сохранила, Но здесь еще живет его доступный дух; Здесь, друг мечтанья и природы, Я познаю его вполне: Он вдохновением волнуется во мне, Он славить мне велит леса, долины, воды; Он убедительно пророчит мне страну, Где я наследую бессмертную весну, Где разрушения следов я не примечу, Где в сладостной сени невянущих дубров, У нескудеющих ручьев, Я тень священную мне встречу.
Постепенно живущие в душе героя воспоминания заглушают непосредственные впечатления, и тогда из этого «запустения» проступает поначалу невидимый «заглохший Элизей», счастливое место в Аиде, древнегреческом царстве мертвых. Таким образом, поэт (а вместе с ним и читатель) обретает то, чего искал, и даже более того. Сила воспоминания позволяет ему почувствовать незримое присутствие создателя этого усадебного парка, «художника опытного», чей «доступный дух» живет не только в ландшафте, но и в душе героя.
Давно кругом меня о нем умолкнул слух, Прияла прах его далекая могила, Мне память образа его не сохранила, Но здесь еще живет его доступный дух; Здесь, друг мечтанья и природы, Я познаю его вполне: Он вдохновением волнуется во мне, Он славить мне велит леса, долины, воды; Он убедительно пророчит мне страну, Где я наследую бессменную весну, Где разрушения следов я не примечу, Где в сладостной сени невянущих дубров, У нескудеющих ручьев, Я тень священную мне встречу.
Речь идет о рано умершем отце Баратынского — Абраме Андреевиче, скоропостижно скончавшемся, когда будущему поэту было только десять лет. В финале этот автобиографический мотив подсвечивается мощными культурными ассоциациями. Загробная встреча с отцом в Элизии напоминает и о вергилиевской «Энеиде», в которой Эней также встречается со своим отцом, и о «Гамлете», где герой встречает тень отца.
Неизвестный художник. Портрет Абрама Андреевича Баратынского. После 1798 года Тамбовский областной краеведческий музей
Образ полуантичного-полухристианского «литературного» Элизея имеет особое значение в поэтическом мире Баратынского. Это место, где, говоря словами Ходасевича, «Вкушают вечности заслуженный покой / Поэтов и зверей возлюбленные тени» Из стихотворения «Памяти кота Мурра» (1934)., которое дает надежду на встречу с теми, кто был особенно дорог в земном мире. И именно о таких встречах «за могильным рубежом» мечтает Баратынский — о встрече с отцом (как в «Запустении»), с бесконечно любимой женой (как в стихотворении «Своенравное прозванье…»), с по-настоящему близким другом-поэтом Антоном Дельвигом (как в «Моем Элизии» — лирическом некрологе безвременно умершему Дельвигу).
чтобы разобраться в хронологии и лицах
Вся русская литература XIX века в 230 карточках
От публикации «Слова о полку Игореве» до последнего романа Толстого