белый замок в лахте история
Использование устаревшего браузера
повышает риск взлома вашего компьютера.
Обновите свой браузер!
Через социальные сети
Еще не зарегистрированы?
Регистрация
Через социальные сети
Восстановление пароля
Введите почту указанную при регистрации и мы вышлем инструкцию
Охотничий замок графов Стенбок-Ферморов в Лахте
Малоизвестную графскую усадьбу на берегу Финского залива в Лахте нередко именуют Белым, или Охотничьим, замком. Соответствующий романтичный образ ей придаёт массивная башня и нарядное оформление фасада. Когда-то это было богатейшее графское имение, но после разорения хозяев здесь размещались и военные госпитали, и детский дом, и даже радиостанция, где в советское время глушили западные передачи «Голос Америки» и «Радио „Свобода“».
Небольшая графская усадьба Стенбок-Ферморов в Лахте была построена архитекторами А. И. Кузнецовым и В. П. Цейдлером в самом конце XIX столетия (1890–1899 годы), хотя само имение отошло семейству ещё в 1844 году. Дворец строился с претензией на барочную пышность. Из-за массивной башни с некогда укреплённым на ней флагштоком его прозвали Охотничьим замком, а из-за прежнего белого цвета стен — Белым замком.
В фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга сохранилось любопытное описание лахтинского дворца Стенбок-Ферморов, выполненное в 1909 году. Согласно ему, внутреннее убранство здания отличалось роскошью: полы многочисленных террас и веранд были выложены мрамором, а во внутренних помещениях был положен роскошный паркет; здесь же были мраморные камины, лепнина на потолках, дорогие обои и гобелены на стенах и даже лифт. Сейчас интерьеры усадьбы вследствие утилитарного использования несколько обветшали, но сохранили намёки и фрагменты былой роскоши.
После смерти В. А. Стенбок-Фермора в 1896 году его сын, известный своей расточительностью и азартными пристрастиями, продал лахтинское имение под дачные посёлки, чтобы уплатить долги. Когда началась Первая мировая война, во дворце разместился лазарет, а уже после революции, с весны 1919-го по 1932 год, здесь работала Лахтинская экскурсионная станция, ставшая уникальным явлением в деле развития отечественного краеведения. Затем бывший дворец становился пристанищем то для детского дома, то для радиоцентра — именно здесь глушили западные («вражьи») радиоголоса: «Голос Америки», «Радио „Свобода“», Би-би-си и тому подобные. В конце 1990-х годов здесь оборудовали современный автоматизированный радиокомплекс, а в 2007-м смонтировали центральную передающую станцию спутниковой связи «Лахта-5». Поэтому сейчас дворец превратился в режимный, огороженный заборами, объект со строго ограниченным доступом. Но это не умаляет его историческую значимость и внешнюю величественность.
МЕТАМОРФОЗЫ
Белый ЗАМОК
Как и сто лет назад, графское поместье — территория за забором.
Аллея от ворот к замку
| C |
ледующие по Лахтинскому проспекту гадают, что за забор идет вдоль шоссе и почему в лесном массиве угадываются черты садово-парковой архитектуры. Видны старинные ворота со сторожками и уходящая вдаль прямая аллея. А вот усадебный дом, который можно было бы предполагать в конце аллеи, не виден совсем. Снесен, уничтожен? Отнюдь. Просто принципы барочного паркостроения здесь нарушены, и располагается старинный Белый замок немного в стороне от оси. В облике этого сооружения барочную симметрию разбавляет башня, живописно поставленная сбоку, нет симметрии и внутри. В такой манере к концу XIX столетия строили уже практически все загородные дома, то ли в самом деле полагая, что уподобляют их средневековым замкам, то ли всячески пытаясь уйти от строгости и претенциозности прежних дворцовых ансамблей.
Вот только убранство этого дома разочаровывает. Но его ведь никто и не видел, кроме хозяев и их гостей, а те, подобно нынешним владельцам загородных домов, нуждались в обыкновенном уюте, а не в красоте и утонченности декора. Оттого и не старался особенно зодчий Кузнецов, оформивший стены дома довольно тяжеловесными наличниками и полуколоннами. Не везло северному побережью залива. Несмотря на насаждаемые здесь когда-то Петром I дубки ничего сопоставимого с утонченной роскошью садов и парков южного берега здесь так и не появилось. Единственная усадьба даже проигрывает разбросанным вдоль дороги на Сестрорецк деревянным дачам. Замок этот — уже не белый, а двуцветный — должен оставаться загадочно-недоступным, не показывая никому своего лица, ибо сегодня его черты жестко дополнены техническими аксессуарами.
| В |
1919 году опустевшую графскую усадьбу по распоряжению Комиссариата народного просвещения отдали под экскурсионную станцию — сегодня мы бы назвали ее базой отдыха с естественнонаучным уклоном. Крупнейшие петроградские ученые биолог Комаров и директор Зоологического музея Бялыницкий-Бируля разработали тогда программу, как городских жителей надо знакомить с природой родного края — его флорой и фауной, почвами и минералами. Делать это надо было непосредственно на местности, и Лахта, как природный заповедник, идеально подходила для этих целей. Итак, группы, прежде всего школьники, приезжали на станцию рано утром, завтракали в усадьбе (в голодном 1919 году Наркомпрос выделял станции чай, хлеб и даже сахар). Затем с руководителями отправлялись по специально разработанным маршрутам, посвященным ботанике, зоологии, физической географии, геологии, истории. На прогулке они собирали материал — какие-то образцы растений, камней и даже насекомых. Его разбору и оформлению в коллекции были посвящены послеобеденные часы. Летом в программу обязательно входило купание, подвижные игры на воздухе. Вечером на поезде Приморской железной дороги, благо станция Ольгино была совсем рядом, экскурсанты возвращались в город. Посещаемости станции могут позавидовать некоторые нынешние музеи-заповедники. За время своего существования с 1919 по 1930 год она приняла более ста тысяч человек. Руководил ее работой геолог-полярник профессор Павел Владимирович Виттенбург (1884–1964). Усадьба трансформировалась в турбазу с краеведческим музеем. «На первом этаже размещались лаборатории, террариум, столовая и спальные комнаты для приезжающих, — вспоминает Евгения Виттенбург, дочь руководителя станции. — Из вестибюля широкая лестница вела в залы музея.
У входа в замок уцелели подлинные фонари
В зоологическом чучела животных соседствовали с коллекцией птиц (52 вида). Особый интерес посетителей вызывал муравейник в разрезе — инсектарий с живыми муравьями. В ботаническом отделе 17 видов древесных растений были показаны по этапам роста каждого и в зависимости от условий произрастания». Сама жительница Лахты (Виттенбурги жили на Полевой улице), Евгения Владимировна живо описывает жизнь поселка в 1920-х годах. Она вспоминает художника Альберта Бенуа, акварели которого использовались и в оформлении залов, и для иллюстраций научных сборников, Татьяну Щепкину-Куперник и Корнея Чуковского, которые посильно помогали, участвуя в благотворительных вечерах. Впрочем, сам Чуковский, одно время живший в усадьбе, ядовито замечал, что «учреждение патетически ненужное: мальчишки и девчонки музеем не интересуются, но дуются ночью в карты; солдаты похищают банки с лягушками и пьют налитый в них спирт с формалином».
В 1930 году Виттенбурга арестовали, станцию и все ее коллекции расформировали, в усадьбе устроили детский дом для детей репрессированных. После войны здесь разместился Радиоцентр. А.П.
Личный опыт
Вячеслав Рогатский
Территория у нас немаленькая — 49 га, охраняется как у любого предприятия. Вы же в Дом Радио или Телецентр тоже с улицы не зайдете. Усадьбе недавно присвоили статус выявленного объекта культурного наследия, на здание получены охранные обязательства, на основании которых мы теперь можем выполнить техническое обследование и реставрационный ремонт в соответствии с требованиями КГИОПа. Но от графов-то у нас осталась лишь мраморная лестница, остальные интерьеры — например, двусветный зал на втором этаже, были изменены еще в бытность экскурсионной станции и детского дома. Но я восхищаюсь, как хорошо спроектировано это здание, даже в самые сильные наводнения подвалы никогда не заливает, так все грамотно забутовано и укреплено. Умели строить!
Ворота бывшего графского поместья
Парадная лестница. Решетка сомнительна, но вот мраморная колонка — точно подлинная
эклектика с эл-тами необарокко
Кузнецов Алексей Иванович (?) ([ 99 ], стр. 183, 317).
Особняк Охотничий
замок
* см. ниже
* Особняк Охотничий замок (1890 г. архитектор А.И.Кузнецов) в имении графа А.В. Стенбок-Фермора. Лахта. Лахтинский пр. 104. 1908 г.
** Владелец лахтинских земель граф Александр Владимирович Стенбок-Фермор и его жена Ольга Платоновна (сидят в центре) среди служащих
благотворительных учреждений, созданных на их средства. Сидят рядом: П. А. Фрикен (слева) и Н. Г. Салманов. Июль 1908.
*** Супруги Стенбок-Фермор с гостями на лестнице Охотничьего замка. 1908
(Ю.Б.Шелаев, Е.П.Шелаева «Санкт-Петербург накануне крушения империи» Лики России СПб. 2011; добавил: Мышь )
Фото Сергея
Глезерова, 12.2007
Фото Сергея
Глезерова, 12.2007
Стенбок-Ферморам лахтинское имение стало принадлежать с октября 1844 г., когда во владение вступил граф Александр Иванович Стенбок-Фермор. «Белый замок» построили в 1890-х гг. при графе Владимире Александровиче Стенбок-Ферморе. Авторами проекта называют петербургских архитекторов В. П. Цейдлера и А. И. Кузнецова. По мнению Николая Михайлова, авторство принадлежит Цейдлеру, построившему для Стенбок-Фермора доходный дом на Тучковой набережной, а Игорь Богданов придерживается противоположной точки зрения, считая автором дворца Кузнецова.
В фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга сохранилось описание лахтинского дворца Стенбок-Ферморов, выполненное в 1909 г. Согласно ему, внутреннее убранство дворца отличалось роскошью: полы многочисленных террас и веранд были выложены мрамором. Автор отмечал мраморные камины, паркетные полы, обильную лепнину на потолках, дорогие обои и гобелены на стенах, наличие фарфоровых ванн, уборных, лифт и электрическое освещение.
После смерти В. А. Стенбок-Фермора в 1896 г. лахтинское имение перешло по наследству его сыну – Александру Владимировичу.
В 1912 г. над имением учредили дворянскую опеку, а затем А. В. Стенбок-Фермор пошел на акционирование поместья. Под конец он совсем разорился.
Когда началась Первая мировая война, во дворце разместился лазарет, а уже после Октябрьской революции, весной 1919 г., здесь, по распоряжению Народного комиссариата просвещения, разместилась Лахтинская экскурсионная станция, ставшая уникальным явлением в деле развития отечественного краеведения. Руководил станцией профессор Павел Владимирович Виттенбург, в том же 1919 году основавший при ней «Музей природы северного побережья Невской губы».
Деятельность станции была очень обширной и разносторонней, но год «великого перелома» (1929-й) не оставил ей ни малейшей надежды на существование. В этом музее не было пролетарской идеологии, а значит, музей являлся «классово чуждым». В 1930 г. арестовали П. В. Виттенбурга, вскоре музей закрыли, а коллекции расформировали и вывезли. В 1932 г. экскурсионная станция и музей окончательно прекратили свое существование.
Впоследствии, в 1930-х гг., в бывшем дворце Стенбок-Ферморов размещался детский дом (есть сведения, что он предназначался для детей репрессированных). Как сообщалось в июне 1938 г. в районной газете «Ленинское слово», здесь воспитывались 156 ребят. Одна из публикаций называлась в духе того времени – «Счастливая жизнь советских детей». «Наши дети живут на берегу моря, в бывшем доме барона Стенбок-Фермора, – говорилось в ней. – Они имеют уютные комнаты для игр и занятий, уютные спальни. В играх, на прогулках детей сопровождает песня «Легко на сердце от песни веселой». Яркая, веселая, прекрасная жизнь наших детей не поддается описанию. ».
Во время Великой Отечественной войны в здании действовал госпиталь, а с 1947 г. здесь разместился радиоцентр. Во времена СССР основной задачей радиоцентра являлось обеспечение трансляции 2-й («Маяк»), 3-й и 4-й общесоюзных программ на территории Ленинграда и Ленинградской области в ДВ- и СВ-диапазонах. Была и другая сфера деятельности: здесь глушили западные радиоголоса – «Голос Америки», «Радио «Свобода», Би-би-си и т. д.
В конце 1990-х годов на Радиоцентре № 1 построили современный автоматизированный комплекс, позволивший значительно расширить объем услуг по эфирной трансляции программ УКВ- и FM-радиостанций на территории Петербурга и близлежащей части Ленинградской области. В 2007 году здесь смонтировали центральную земную передающую станцию спутниковой связи (ЦПЗССС) «Лахта-5».
До наших дней от убранства дворца сохранилась мраморная парадная лестница, на решетке которой можно увидеть инициалы Стенбок-Ферморов. Лестница ведет из вестибюля на второй этаж, где расположен большой двухсветный зал, который также сохранился, хотя все его внутреннее пространство занято оборудованием. Согласно описанию 1909 года, зал украшал камин, облицованный голландскими кирпичиками с отделкой из резного дерева, а также «укрепленный к полу трон», представлявший «археологическую редкость».
(Использован (с сокращениями) текст Сергея Глезерова
Усадьба А. В. Стенбок-Фермора. Охотничий замок
Первое упоминание о небольшой деревне, положившей начало современной Лахте, относится к 1500 году. С семнадцатого века известны деревни Бобыльская (Бобылка) и Конная (Конная Лахта).
Случалось, что древние предметы находили совсем не те, кто их искал. Так, в 1915 году дети дачников копались в песке неподалеку от станции Разлив и извлекли какие-то непонятные вещицы, в которых взрослые заподозрили предметы утилитарного назначения, принадлежавшие глубокой древности. О находке был извещен археолог А. Штакельберг, который признал в предметах кремневые орудия.
И в дальнейшем в этом районе не раз находили изделия из сланца, кварца, песчаника, гранита и других пород, а также керамическую посуду. Все говорит о том, что эта часть побережья Финского залива была с древних времен обжита людьми. Что это были за люди? Существует мнение, разделяемое многими, что «финский рыболов, печальный пасынок природы» поселился в этих краях задолго до основания Петром I северной столицы, отсюда и финское название местности. Впрочем, до нашего времени сохранились и старинные русские названия лахтинских примечательностей: Клин-болото, Завигонское болото, урочище Поляны, Дубки, «Три липы», Петровский пруд, «Семь лугов» и, конечно же, деревни Конная Лахта и Бобылка. Подчеркну: сохранились по большей части лишь названия.
Вот еще кое-что из истории местных названий: ближайшей к Петербургу части Финского залива (от острова Котлин до дельты Невы) моряки в память маркиза И.И. де Траверсе (морского министра в 1811-1828 годах) дали имя Маркизовой лужи. Де Траверсе удостоился чести войти в топонимику потому, что при нем дальние походы флота были прекращены, и учебные плавания ограничивались акваторией, прилегающей к острову Котлин. Название неофициально существует до сих пор.
Что издавна влекло людей на берега этой части залива? Наверно, прибрежное мелководье, богатое рыбой и водоплавающими птицами. С течением времени морская лагуна заросла и превратилась в болотистую низину; образовалось множество прудов, которые соединялись друг с другом небольшими речками. Самой природой здесь были созданы прекрасные условия для обитания рыбы и дичи.
Гром-камень в лесу близ Лахты
Гром-камень в лесу близ Лахты
В начале сентября 1768 года на объявление откликнулся крестьянин Сергей Григорьевич Вишняков. Он был призван в Канцелярию от строения домов, которой ведал И.И. Бецкой (именно ему было поручено возглавить работу по сооружению монумента), и рассказал капитану Ласкари, руководителю по поиску камня, что в лахтинских лесах лежит гигантский Гром-камень; Вишняков утверждал, что лучшего камня для пьедестала не сыскать.
Назывался великан Гром-камнем потому, что по преданию во время грозы громом у него был отбит угол. В результате, образовалась трещина в 15 вершков; со временем она наполнилась черноземом, в котором выросло несколько березок. По словам крестьянина, Петр I не раз всходил на этот камень для обозрения окрестностей. По другой легенде, Петр наблюдал отсюда морские баталии.
Ласкари вместе с Вишняковым на следующий же день отправился в Лахту, дабы убедиться воочию, что это тот самый камень, который так долго искали. Произведя необходимые замеры и возвратившись в Петербург вместе с осколком камня, Ласкари 10 сентября докладывал Бецкому, что камень «сыскан на Выборгской стороне в даче его Сиятельства графа Якова Александровича Брюса близ деревни Конной. а везти оный надлежит сухим путем около шести верст до деревни Лахта, а оттуда на судно до означенного места. »
Вот как передал свое впечатление от лахтинского камня очевидец, И.-К. Бакмейстер, библиотекарь Академии наук: «Взирание на оный возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас».
У Фальконе явилась было мысль обработать камень на месте и таким образом доставить его в Петербург в «облегченном» виде, однако в дело вмешалась Екатерина, повелевшая перетащить Гром-камень, на зависть всей Европе, в целом виде.
Осознавая, сколь сложно переместить такую громадину к месту возведения будущего памятника, Екатерина назначила награду в семь тысяч рублей тому, кто придумает способ транспортировки. Поступило несколько предложений, но почти все из них были с теми или другими недостатками.
Тем временем решено было расчистить место вокруг камня и раскопать его. Неподалеку от Конной деревни командир сводного полка капитан Палибин собрал около пятисот человек, для которых к маю 1769 года были поставлены жилые избы и воинские казармы. В соответствии с планом место вокруг камня было расчищено от кустов и деревьев. Тогда же, в мае, Фальконе приступил к первой обработке исполина. Впрочем, скульптору не довелось много поработать в Лахте, ибо, как уже было сказано, по воле Императрицы «гора» должна была быть доставлена на Сенатскую площадь в целом виде.
Спустя четыре месяца камень был очищен от земли, после чего его обнесли лесами. На краю котлована установили блочные ворота, а затем вырыли и подъемный желоб длиною в сто саженей.
Не менее сложной задачей был выбор пути, по которому камень предполагали доставить к берегу Маркизовой лужи. Подпоручик Иван Шпаковский и землемер Иван Хозяинов наметили трассу, проходившую по Лахтинскому лесу, мимо Конной деревни, по дороге к усадьбе графа Брюса. Было выкорчевано много леса, укреплены (с помощью свай) дороги, а через один из многочисленных ручьев был перекинут каменный мост. На берегу залива весной 1769 года была устроена пристань.
Петровская сосна и часовня
Петровская сосна и часовня
Слухи о том, что происходило в Лахтинском лесу, уже давно волновали петербуржцев. С того времени, как скала сдвинулась с места, началось подлинное паломничество. Люди приезжали в Лахту и часами наблюдали за тем, как движется «гора».
Перевозка Грома-камня
Перевозка Грома-камня
К середине девятнадцатого века появился многочисленный класс людей среднего достатка, которые с удовольствием съезжали на лето на дачи, обходившиеся дешевле городских квартир. К тому же петербургские набережные летом превращались в сплошные причалы, а в воздухе стоял дым, исходивший от фабричных труб. Весь город превращался в огромную строительную площадку (наезжали сезонные рабочие). Общественная жизнь замирала.
Постепенно сдача помещений на лето стала выгодным промыслом для лахтинских жителей. К середине прошлого столетия здесь среди дачников можно было встретить даже состоятельных горожан. В Финском заливе в изобилии водились осетры, навага, семга, камбала, макрель, «захожие сельди» и «салакушка», любимая пища чухонцев. Залив в летнюю пору был усеян лодками. Рай тут был и для охотников: в заросших камышами Лахтинских болотах в середине прошлого века насчитали сорок четыре вида птиц. Однако на причуды местного климата приходилось буквально закрывать глаза: сильные западные ветры гнали на Лахту тучи песка, и многие жаловались на рези в глазах. Вот еще одна неприятность, настораживавшая потенциальных дачников: при сильных ветрах со стороны залива огороды, луга, дворы, погреба и ледники заливались водой. Вода в колодцах была плохого качества, и ею поили только скот; один знаток петербургских дачных окрестностей уверяет, что лахтинские жители и приезжие пили морскую воду,7 хотя точнее будет сказать, что воду доставляли сюда в бочках. Пили и ключевую воду и, разумеется, все то, что не только утоляло жажду, но и помогало лучше переносить неудобства, сопряженные со своеобразными местными условиями.
С целью привлечения дачников некоторые дороги в Лахте были укреплены и расширены, по сторонам Конно-Лахтинской улицы выкопаны канавы для стоков воды, и потому она обыкновенно была сухой. В середине прошлого века через Лахтинский залив был наведен плавучий мост трехсот саженей длины, «который так устроен, что держась между двумя рядами вбитых поперек разлива свай, постепенно, по мере прибыли и убыли воды, поднимается». Последние две версты к Лахте «дорога на Сестрорецк» была поднята на сажень во избежание размыва весенними водами.
И все же, несмотря на разного рода неудобства, решающую роль при предпочтении Лахты как дачного места играли близость к городу и отсутствие фабрик и заводов (то есть свежий воздух, ради чего, собственно, и снимают дачи). Главными съемщиками во второй половине прошлого столетия тут были немцы и англичане, предпочитавшие здешнюю, патриархальную тишину модным и шумным дачным местам.
По административному делению в 1863 году (тогда это называлось «деление по особым управлениям») Лахта заключала в себе пять селений, составлявших так называемое «Лахтинское общество Старо-деревенской волости 1-го мирового участка Санкт-Петербургского уезда». К этому «обществу» были приписаны 249 крестьян. Дачники летом добирались сюда на дилижансах («опеки умершего купца Гаврилы Васильева» или «портного цеха мастера Алексея Шишова») до Новой Деревни, а потом на извозчике. В 1860-х годах в Лахте была частная пароходная пристань.
К 1880-м годам в деревне Лахте и селе Бобыльском было 72 двора. Большую часть населения (пять шестых) составляли финны, которые по-русски говорили плохо, но с дачниками общий язык они находили. Сдав свои дома на лето, сами они селились в сараях, где зимой помещался скот. Жили они, помимо сдачи своих жилищ, продажей молока, земледелием, извозом и «вывозкою из города нечистот»8.
Больницы в Лахте в прошлом веке не было, но известно, что примерно с 1884 до 1895 года в летнее время здесь работало «аптечное отделение провизора Томсона».
С постройкой в 1894 году Приморской железной дороги, которая связала Петербург с курортом Сестрорецк, Лахта стала доступнее для горожан и, можно даже сказать, ближе. За несколько лет до конца столетия к ней было привлечено общественное внимание и в силу следующего обстоятельства. Дачники и местные жители, задумав построить здесь приходской храм, вспомнили о том, что именно в Лахте был поражен смертельным недугом Петр I[*]. Петровская сосна, единственный памятник в честь подвига царя, за многие годы лишилась зеленых ветвей, а сучья почти сгнили. Иконы почернели от времени.
Был организован сбор пожертвований на сооружение храма, которые принимались по адресу: «Васильевский остров, угол Малого проспекта и 12-й линии, контр-адмиралу Александру Ивановичу Петрову[**] в собственном доме».9 Комитет по сбору пожертвований распространил сообщение, в котором, в частности, говорилось: «Крепкие верою в Бога и любовию к своим монархам, великодушные сыны России! Сердце Ваше скажет, что это место должно быть незабвенно для отчизны и достойно может быть увековечено единственно храмом Божиим как памятником, наиболее соответствующим христианскому подвигу Императора Петра I».
С.-Петербург. Сенатская площадь. Медный всадник
С.-Петербург. Сенатская площадь. Медный всадник
29 июня 1893 года, в день апостолов Петра и Павла, в Лахту из Петербурга, из Колтовской церкви, пришел крестный ход, находившийся в пути более трех часов. Митрополит Палладий, в сослужении епископа Николая, заложил при большом стечении народа церковь св. апостола Петра. На церемонии закладки камня присутствовали: председатель Общества спасания на водах, член Государственного Совета генерал-адъютант Посьет, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода тайный советник В.К. Саблер, временно управляющий губернией вице-губернатор, флигель-адъютант Косач и почетные гости. Митрополит на месте закладки вложил монеты и закладную доску, освятил молитвой и кроплением святой водой все четыре угла «новосозидаемого храма, на каждом углу крестообразно ударяя топором».
Проект деревянной, на каменном фундаменте, церкви с шатровой колокольней разработали академики архитектуры Василий Васильевич (1861-1934) и Василий Иванович Шаубы (1834-1905), местные жители.[***]
По окончании обеих церемоний доктор Левицкий, помощник председателя комитета по сооружению храма, обратился от лица прихожан к митрополиту с просьбой дать благословение на устройство в Лахте часовни при местном обществе спасания на водах. Благословение было дано.
В 1890-е годы владельцем мызы был граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор (1847-1896; похоронен в Царском Селе). Это он пожертвовал для церкви землю, а кроме того двадцать тысяч рублей (средства на возведение храма собирали также жители Лахты и Ольгино). Работы по сооружению храма велись под руководством строительного комитета во главе с супругой обер-прокурора Св. Синода Е.А. Победоносцевой. Интерьер здания, поставленного на гранитном фундаменте и цоколе, был выкрашен «под мрамор». Иконостас (средства на него пожертвовал купец Овчинников) был выполнен в «малоохтенской мастерской Наумова», а часть икон для него подарил А.И. Шарлемань. Все иконы были исполнены на цинке с золотым чеканом.
12 июня 1894 года состоялось поднятие колоколов, а 31 июля митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Палладий вместе с о. Иоанном Кронштадтским освятили храм. При этом событии присутствовали епископ Назарий, настоятель церкви о. Алексей (А.П. Стефановский), обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев, Санкт-Петербургский начальник губернии егермейстер Высочайшего Двора граф Сергей Александрович Толь и Владимир Александрович Стенбок-Фермор. Услышанные собравшимися слова были изданы отдельной брошюрой, из которой извлеку одну лишь фразу: «Этот храм тем дороже и любезнее должен быть вашему сердцу, что он создан в память беспримерного христианского подвига незабвенного для России монарха Петра I, с опасностью для собственной жизни спасшего двадцать человек своих подданных. »
В престольный праздник местные жители шли от церкви св. апостола Петра к чугунной часовне с крестным ходом.
Рядом с храмом (Лахтинский пр., 94) было выстроено двухэтажное здание для помещения в нем приходской церкви и приюта, средства на которое выделил Стенбок-Фермор. В полуверсте от него, за железной дорогой, располагалось приходское Новое кладбище с Владимирской часовней, где были похоронены, среди прочих, историк А.С. Грачевский и живописец Михаил (Михай) Александрович Зичи (1827-1906; впоследствии прах художника был перевезен на его родину, в Венгрию).
Часовня была поставлена на средства «сочувствующих» и предназначалась для того, чтобы давать последний приют телам погибших в Неве, которых течение приносило к Лахте.
По окончании молебствия духовенство с крестным ходом прошло на пристань, где окропило святой водой новый спасательный буер».
Петровскому отделу спасательной станции Императорского Российского общества спасания на водах принадлежали восьмивесельная стальная спасательная лодка «с опускным килем», двухвесельная лодка, спасательные приборы, три маячных огня на станции во время навигации.
На углу Юнтоловской и Колодезной улиц находилась еще одна часовня, Ольгинская (дату постройки установить не удалось). К истории Ольгино мы теперь и переходим.
К началу двадцатого столетия финансовое благополучие Стенбок-Ферморов пошатнулось. Причиной тому была расточительность нового владельца поместья Александра Владимировича (1878-1945). Дело дошло до того, что его мать[2**] была вынуждена просить об опеке над ним. Сохранилась телеграмма от 29 октября 1903 года2.
Лахта. Храм св. ап. Петра
Лахта. Храм св. ап. Петра
На следующий день Высочайшее соизволение на опеку было получено. Близость семьи Стенбок-Ферморов к Императорской чете во многом определялась прошлой службой графа Владимира Александровича в царскосельском лейб-гвардии Гусарском полку. В 1890-е гг. одновременно с ним в полку официально числился и Великий Князь Николай Александрович. Сын графа Александр также служил в лейб-гусарах Его Величества. С начала русско-японской войны он поступает в Приморский драгунский полк. В 1905 году, в связи с обстоятельствами, изложенными в письме его матери, Александр Владимирович вышел в отставку.
В 1905 году Стенбок-Ферморы предприняли попытку поделить земли вокруг Лахты на участки и распродать их под дачи. Так возникли поселки Ольгино (назван в честь жены А.В. Стенбок-Фермора), Владимировка (в честь отца хозяина; ныне входит в поселок Лисий Нос) и Александровка (в честь тогдашнего владельца Лахты, Александра Владимировича).
Поселок Ольгино был распланирован среди разреженного соснового леса, в котором и расположился. С самого основания Ольгино тут было больше удобств для проживания и приятного провождения времени, чем в Лахте. Здесь был разбит парк, устроены летний театр, спортивная (гимнастическая) площадка на углу Лахтинского проспекта и Михайловской улицы, теннисный корт на Морской улице, еще один корт на Графском проспекте (о теннисе чуть дальше), яхт-клуб.
Одновременно со строительством домов протягивали электрические и телефонные кабели, прокладывали улицы. Название одной из новых улиц Ольгино напомнило о ее тесном соседстве с Лахтой[3*]. Конно-Лахтинская улица шла вдоль Ольгинской западной околицы к 1-й Конной Лахте.
Дача Нильсена в Лахте
Дача Нильсена в Лахте.
Фото 1910-х гг.
При строительстве Ольгино были разобраны остатки старых кирпичных заводов. Один из них в 1905 году принадлежал графине Стенбок-Фермор и находился по следующему адресу: «3 стан, деревня Лахта, имение Лахта» (уезд, в соответствии с полицейским делением территорий, делился на станы и сотни). На этом заводе было занято тринадцать рабочих. Был здесь и торфяной завод. Вплоть до недавнего времени от лахтинских кирпичных заводов оставались кое-где ямы для выемки глины, по которым специалисты и энтузиасты изучали слоистость так называемых ленточных глин.
Ближние Дубки оказались теперь ближе к Ольгино, чем к Лахте. К описываемому времени там находилось лишь несколько дворов, объединенных названием Верпелево (ныне не существует), против которого, весь заросший камышами, едва выступал над водой остров Верпер-Луды.13
Граф Александр Владимирович был покровителем научных начинаний или, говоря нынешнем языком, спонсором. Так, в 1909 году он снарядил экспедицию под началом геолога К.А. Воллосовича[3**] для изучения останков мамонта на Новосибирских островах в Ледовитом океане. Экземпляр мамонта был доставлен в Охотничий замок, где и препарировался в специально отведенном для этой цели Стенбок-Фермором помещении. То, что осталось от мамонта в результате его тысячелетнего нахождения под землей и последующего препарирования, было затем передано графом в дар Парижской Академии наук.
Центром науки, несмотря на этот неординарный эпизод, Лахта не стала, но зато про нее можно смело сказать, что это родина отечественного тенниса.
6 августа 1913 года местный Лаун-теннис Клуб отмечал четвертьвековой юбилей, который был отпразднован очередным состязанием. Лахтинскому клубу был вручен «серебряный кубок художественной работы» от Всероссийского Союза Лаун-теннис Клубов. И было за что. Лахтинский теннисный клуб «Клеверный листок» был одним из самых энергичных пропагандистов нового для России вида спорта. В 1912 году его членами были 120 человек; в другом местном клубе, называвшемся просто Лахтинским, состояло 97 человек. Из этих более чем двухсот человек около сорока процентов составляли женщины.
Председателем «Клеверного листка» в 1910-х годах был не кто иной как Василий Васильевич Шауб. Это по его предложению была построена еще одна, седьмая по счету площадка.
2 июня 1913 года состоялось поднятие флага и освящение нового здания Лахтинского Лаун-теннис Клуба, которое спроектировал его член, архитектор Лев Акселевич-Серк (1882-1955). После молебна для присутствовавших был сервирован завтрак, который, по сообщению прессы, носил «чисто семейный характер».17
За несколько лет до трагических событий 1917 года в Лахте было около 70 дворов и чуть больше трехсот жителей. В Ольгино построено было около ста пятидесяти дач, а в деревне Бобыльской домов насчитывалось совсем немного.18
В летнее время в поселке работало почтово-телеграфное отделение. Летом было открыто и Временное аптечное отделение 1-й гильдии купца Меера Юделевича Гордона, где управляющим был Юстус Богданович фон-Вилель.
Охотничий замок
Охотничий замок
За общественным порядком в Лахте и Ольгино надзирали урядники 32-го полицейского участка.
Ольга и Александр Стенбок-Ферморы на ступенях замка
Ольга и Александр Стенбок-Ферморы
на ступенях замка
В Новой Деревне, напротив вокзала, был пристань, к которой подходили пассажирские пароходы и баржи с грузом. К пристани был проложен железнодорожный путь. Вагоны, перевозившие пассажиров, были выкрашены в ярко-желтый цвет.
Лахта. Дача Дрожжина. Фото 1910-х гг.
Лахта. Дача Дрожжина.
Фото 1910-х гг.
Начиная с 1915 года, в Лахту зачастил человек, который часами бродил в одиночестве вдоль залива. На него никто не обращал внимания, и если бы он после каждой прогулки по Лахте не оставлял в своем дневнике лаконичные записи, мы бы никогда не узнали, что этим человеком был Александр Блок.
В стране между тем назревали роковые события. С начала I Мировой войны проживавший в то время во Франции Александр Стенбок-Фермор поступил на службу в армию союзников. Не лишена патриотизма была и старая графиня. В духе времени она в кратчайшие сроки переоборудовала свою лахтинскую резиденцию под лазарет. В 1915 году в Охотничий замок заезжал женатый на дочери графини командующий Гвардейским корпусом генерал В.М. Безобразов. «Я застал ее за работой в устроенном ею в Лахтинском дворце госпитале.»23 В 1916 году графиня скончалась. Ее сын Александр вернулся, чтобы похоронить мать, и снова отбыл на французский фронт. После I Мировой войны и революций Александр и Ольга Стенбок-Ферморы в Россию не приезжали.
После трагического 1917 года объектом внимания новых властей (когда дело дошло до Лахты) стал прежде всего Охотничий замок. Уже весной 1919 года по распоряжению комиссариата Народного Просвещения в нем разместилась Лахтинская Экскурсионная станция.
Всего тогда в городе и в окрестностях Петрограда было открыто шесть станций, где учащимся прививали любовь к родной природе.
Музей, а также зоологическая и энтомологическая лаборатории размещались во втором этаже здания. На лестничной площадке, между первым и вторым этажами, были развешены планы местности, а также фотографии и рисунки, многие из которых были сделаны учащимися. Перед входом в музей висела картина художника И.И. Никифорова «Лахтинское взморье у Экскурсионной Станции с часовней». Над камином, на месте украденного большевиками гобелена, висела большая (2 х 1,6 м) картина архитектора и художника-акварелиста Альберта Николаевича Бенуа (1852-1936) «Северное побережье Невской губы»; она была подарена автором Виттенбургу. На картине, в частности, были видны остатки «братской могилы» времен русско-шведской войны. Картины Бенуа висели в каждом отделе музея. Художник создавал их специально (и безвозмездно) для этого учреждения, учитывая его направленность.
Исторический отдел украшала акварель Шарлеманя «Экскурсия к большому камню на фоне Петровской сосны и часовни» (1894 год). Картину подарил музею местный житель, домовладелец К.Ф. Грюнбуш.
23 сентября вода затопила Лахту. Были снесены многие постройки, ветер (силой 40-42 метра в секунду) вырывал деревья с корнем, срывал крыши с домов. Рельсы отнесло с насыпи далеко в сторону, вследствие чего железнодорожное сообщение между Ленинградом и Сестрорецком было прервано. Жертв среди людей не было, но во время наводнения 1924 года погибла петровская сосна.
В 1930-е годы на Лахтинском болоте начались разработки торфа. Тогда же приступили к работам по осушению Лахтинского торфяника для использования этих мест под луга, огороды и пашни.
Еще раньше, в двадцатых годах, была снесена часовня памяти Петра I. Видимо, в те же годы была разрушена и часовня на углу Юнтоловской и Колодезной улиц.
В 1930 году был закрыт местный любительский театр. Здание, в котором он находился, было снесено, и теперь уже ничто не напоминает о его существовании. В 1935 году большевиками был репрессирован финский пастор Корпола. Финская церковь была снесена, и на ее месте возвели жилконтору. В 1937 году была закрыта финская школа.
В 1938 году был образован «поселок городского типа Лахтинский», однако произошло это только на картах и не привело ни к фактическому изменению названия, ни к перемене статуса местного населения или образа его жизни. Основным промыслом здешних жителей по-прежнему оставалась сдача помещений внаем.
Лютеранская церковь в Лахте. Фото 1910-х гг.
Лютеранская церковь в Лахте.
Фото 1910-х гг.
Сейчас противоборство человека и природы здесь продолжается, и от людей зависит, не исчезнет ли Лахта без следа как это случилось ранее с другими пригородами Петербурга. Сегодня Лахта находится на перепутье, между прошлым и будущим.
О прошлом напоминает и Лахтинское кладбище где сохранились старинные надгробия с эпитафиями на русском и немецком языках, впрочем; оно не состоит под государственной охраной и не упоминается в «Петербургском некрополе».
Будущее Ольгина и Лахты неопределенно. Осталось сказать несколько слов об их настоящем.
В конце 1980-х годов был наконец закрыт кинотеатр в помещении церкви. Однако, некто устроил в нем кооператив по ремонту катеров и установил в деревянном здании сварочные аппараты.
Лахта. Церковь св. ап. Петра. Современный вид
Лахта. Церковь св. ап. Петра.
Современный вид
В Лахте осталось совсем не много памятников старины, и их необходимо сохранить.
Место это значимо и памятно, пожалуй, всей России благодаря человеколюбивому подвигу Петра Великого, знаменитому Гром-камню, славной истории и святыням этой родной нам земли. Здесь наши корни, и если мы будем помнить об этом, у нас есть будущее.
С.-Петербург. Император Петр Великий, спасающий рыбаков
С.-Петербург. Император Петр Великий, спасающий рыбаков.
Памятник на Адмиралтепйской набережной. Фото 1900-х годов
Примечания:
[*] Существуют и другие версии причины его смерти, но вряд ли уместно здесь их рассматривать.
[**] Адмирал А.И. Петров (1828-1899) в свое время был участником знаменитой Амурской экспедиции.
[***] На Лахтинском проспекте, 115 находилась выстроенная ими же в 1890-е годы дача.
[1*] Род Стенбок-Ферморов был внесен в пятую часть дворянской родословной книги Санкт-Петербургской губернии и утвержден указом Правительствующего Сената по Департаменту Герольдии от 12 декабря 1850 года за № 9965. 10
[2*] Возможно также участие Владимира Петровича Цейдлера (1857-1914), который известен, в частности, постройкой доходного дома А.А. Стенбок-Фермор в Петербурге на набережной Макарова, 12.
[2**] М.А. Стенбок-Фермор (1854-1916). В Петербурге она жила в собственном доме по адресу: Каменноостровский пр., 30.
[3**] Воллосович провел также геологические исследования на Лахте, задачей которых было выяснить состав подпочв в заболоченных низинах имения. С этой целью было заложено около 120 буровых скважин на глубину от одной до четырех сажен, а местами и до двенадцати. В 1912 году он опубликовал в «Горном журнале» статью «Обзор главнейших гидрогеологических и почвенных элементов имения «Лахта».
[4*] С 1903 года неподалеку от залива стоял одноэтажный деревянный дом, в котором помещалась больница для бедных. После 1917 года здесь находилась районная клиника, потом стационар для одиноких стариков и инвалидов. В 1990 году в этом доме открылся первый в России хоспис (учреждение для безнадежных онкологических больных). Разместить хоспис в этом красивом месте предложил английский журналист Виктор Зорза (его дочь Джейн страдала раковым заболеванием и перед кончиной завещала отцу организовать систему подобных учреждений по всему миру). Среди учредителей хосписа в Петербурге были Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, академик Д. С. Лихачев и писатель Д. А. Гранин. Хоспис в Лахте имеет стационар на тридцать коек и выездную службу, обслуживающую больных на дому. Каждый год в дом милосердия госпитализируется около трехсот пациентов.
Оригинал стать на сайте http://www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/n30/51.shtml
Стенбок-Ферморам лахтинское имение стало принадлежать с октября 1844 г., когда во владение вступил граф Александр Иванович Стенбок-Фермор. «Белый замок» построили в 1890-х гг. при графе Владимире Александровиче Стенбок-Ферморе. Авторами проекта называют петербургских архитекторов В. П. Цейдлера и А. И. Кузнецова. По мнению Николая Михайлова, авторство принадлежит Цейдлеру, построившему для Стенбок-Фермора доходный дом на Тучковой набережной, а Игорь Богданов придерживается противоположной точки зрения, считая автором дворца Кузнецова.
В фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга сохранилось описание лахтинского дворца Стенбок-Ферморов, выполненное в 1909 г. Согласно ему, внутреннее убранство дворца отличалось роскошью: полы многочисленных террас и веранд были выложены мрамором. Автор отмечал мраморные камины, паркетные полы, обильную лепнину на потолках, дорогие обои и гобелены на стенах, наличие фарфоровых ванн, уборных, лифт и электрическое освещение.
После смерти В. А. Стенбок-Фермора в 1896 г. лахтинское имение перешло по наследству его сыну – Александру Владимировичу.
В 1912 г. над имением учредили дворянскую опеку, а затем А. В. Стенбок-Фермор пошел на акционирование поместья. Под конец он совсем разорился.
Когда началась Первая мировая война, во дворце разместился лазарет, а уже после Октябрьской революции, весной 1919 г., здесь, по распоряжению Народного комиссариата просвещения, разместилась Лахтинская экскурсионная станция, ставшая уникальным явлением в деле развития отечественного краеведения. Руководил станцией профессор Павел Владимирович Виттенбург, в том же 1919 году основавший при ней «Музей природы северного побережья Невской губы».
Деятельность станции была очень обширной и разносторонней, но год «великого перелома» (1929-й) не оставил ей ни малейшей надежды на существование. В этом музее не было пролетарской идеологии, а значит, музей являлся «классово чуждым». В 1930 г. арестовали П. В. Виттенбурга, вскоре музей закрыли, а коллекции расформировали и вывезли. В 1932 г. экскурсионная станция и музей окончательно прекратили свое существование.
Впоследствии, в 1930-х гг., в бывшем дворце Стенбок-Ферморов размещался детский дом (есть сведения, что он предназначался для детей репрессированных). Как сообщалось в июне 1938 г. в районной газете «Ленинское слово», здесь воспитывались 156 ребят. Одна из публикаций называлась в духе того времени – «Счастливая жизнь советских детей». «Наши дети живут на берегу моря, в бывшем доме барона Стенбок-Фермора, – говорилось в ней. – Они имеют уютные комнаты для игр и занятий, уютные спальни. В играх, на прогулках детей сопровождает песня «Легко на сердце от песни веселой». Яркая, веселая, прекрасная жизнь наших детей не поддается описанию. ».
Во время Великой Отечественной войны в здании действовал госпиталь, а с 1947 г. здесь разместился радиоцентр. Во времена СССР основной задачей радиоцентра являлось обеспечение трансляции 2-й («Маяк»), 3-й и 4-й общесоюзных программ на территории Ленинграда и Ленинградской области в ДВ- и СВ-диапазонах. Была и другая сфера деятельности: здесь глушили западные радиоголоса – «Голос Америки», «Радио «Свобода», Би-би-си и т. д.
В конце 1990-х годов на Радиоцентре № 1 построили современный автоматизированный комплекс, позволивший значительно расширить объем услуг по эфирной трансляции программ УКВ- и FM-радиостанций на территории Петербурга и близлежащей части Ленинградской области. В 2007 году здесь смонтировали центральную земную передающую станцию спутниковой связи (ЦПЗССС) «Лахта-5».
До наших дней от убранства дворца сохранилась мраморная парадная лестница, на решетке которой можно увидеть инициалы Стенбок-Ферморов. Лестница ведет из вестибюля на второй этаж, где расположен большой двухсветный зал, который также сохранился, хотя все его внутреннее пространство занято оборудованием. Согласно описанию 1909 года, зал украшал камин, облицованный голландскими кирпичиками с отделкой из резного дерева, а также «укрепленный к полу трон», представлявший «археологическую редкость».