бетанели тенгиз шотович биография
В Самарской области врач перенес 90% поражения легких «ковидом» и остался жив. Доктор рассказал, чего боится
Врач-пульмонолог Тенгиз Шотович Бетанели тяжело переболел коронавирусом. Поражение легких у него составило 90%. Коллеги смогли спасти доктора, заведующего отделением пульмонологии Самарской городской больницы №4. Сегодня доктор, на себе испытавший, что такое коронавирус, рассказал о своем отношении к «ковиду».
Я тяжело переболел, с достаточно высоким процентом поражения легких — более 90%. Спасибо врачам, которые спасли меня. Я теперь более остро ощущаю эту болезнь, когда поступают пациенты.
Постковидный синдром есть практически у каждого больного, вне зависимости от того, в какой форме он переболел. К сожалению, эта болезнь полиорганная, она поражает все органы, в первую очередь: легкие, сердце, головной мозг, почки. В зависимости от пораженных органов формируется данный синдром, у каждого пациента он уникальный. И еще одна важная вещь: постковидный синдром не зависит от тяжести заболевания, он может проявиться в течение полугода даже после болезни, перенесенной в легкой форме.
Когда я смотрю на проходящие мимо автобусы и трамваи, мне как медику становится страшно: людей в масках практически нет. Безусловно, в первую очередь необходимо носить маску и перчатки. Потому что другой защиты от этого ужасного вируса в плане профилактики нет.
Среди пациентов, попадающих ко мне в стационар, практически нет привитых людей. В основном к нам поступают люди, которые по каким-то причинам не прошли вакцинацию от коронавируса.
Да, есть те, кто заболевает уже после вакцинации, но таких людей очень мало. Они переносят болезнь в легкой форме.
Также есть теория, что лучше переболеть, чем прививаться. Это ложь. Если человек переболеет, то его организм может защищаться только от того штамма вируса, которым он переболел. А от остальных штаммов может защитить только вакцина. Я вот уже привился и даже прошел повторную вакцинацию спустя полгода.
Есть, конечно же, группы людей, которым нельзя прививаться, у них медицинские противопоказания. Но в основной своей массе люди должны обязательно прививаться, не дожидаясь беды или горя.
Чем больше жителей вакцинируется, тем быстрее мы достигнем порога коллективного иммунитета, и коронавирус станет для нас обыкновенным сезонным заболеванием, как грипп. Антипрививочникам грозит только одно — они могут заболеть любой формой, тем более мутирующих штаммов становится все больше. Они более токсичны и агрессивны.
Необходимо понять одну вещь: возможных мутаций у коронавируса до 1000. Пока мы не привьемся, мы не будем защищены.
В Самаре врачи спасли пульмонолога Бетанели со 100% поражением легких
Даже в больнице медик не забывал о работе. Как только его перевели из реанимации, он попросил бумагу и ручку. Врач записал все, что с ним происходило, и собирается оформить свои записи в статью для медицинского журнала.
В Самаре врачи спасли жизнь своему коллеге 64-летнему завотделением пульмонологии ГБ №4 Тенгизу Бетанели. Медик заболел коронавирусом и был госпитализирован почти со 100% поражением легких.
Фото: предоставлено департамент информполитики администрации губернатора Самарской области
Бетанели провели мощную гормональную терапию и обеспечили кислородную поддержку. Через семь суток врачу стало лучше, но его оставили под наблюдением в реанимации еще на неделю. После реанимации Бетанели еще месяц провел в инфекционном отделении.
Даже в больнице медик не забывал о работе. Как только его перевели из реанимации, он попросил бумагу и ручку. Врач записал все, что с ним происходило и собирается оформить свои записи в статью для медицинского журнала, рассказал он «Комсомольской правде».
Реабилитация после ковида заняла еще полгода.
По его словам, он понял, что нужно не только заниматься лечением пациентов, но и их реабилитацией.
Тенгиз Бетанели вернулся на работу, как только смог. Он работает врачом с 1979 года и не представляет свою жизнь без белого халата. Врач уверен, что, переболев ковидом, сможет лучше понимать и лечить своих пациентов.
«Не можешь есть, не можешь пить»: врач-пульмонолог рассказал, как выжил после тотального поражения легких
И как ему это помогло в работе
Коллеги буквально вытащили Тенгиза Бетанели с того света
Фото: Роман Данилкин
Самарский врач-пульмонолог рассказал, как выжил после тотального поражения легких
Две недели в реанимации, потом еще полгода — реабилитация. Таков путь к возвращению к жизни самарского врача-пульмонолога Тенгиза Бетанели. В начале июня 2020 года он заболел коронавирусом. И только в начале декабря этого же года смог вернуться на работу.
У доктора было высокое поражение легких. Его спасли врачи инфекционного госпиталя Самарской областной клинической больницы имени Середавина. Тенгиз Шотович рассказал, как болезнь изменила его жизнь.
— Мне стало плохо где-то 1–2 июня. На второй день болезни у меня появилась сильная одышка и боли в грудной клетке. Сюда, в отделение больницы Середавина, меня доставила служба санавиации.
Картина болезни складывалась непростая: поражение легочной ткани превышало 90%. Большим поражением считается составляющее более 50%.
Доктор Бетанели навестил своего лечащего врача и коллегу
Фото: Роман Данилкин
— При поступлении в реанимацию было диагностировано субтотальное поражение легких, вызванное коронавирусной инфекцией. Эта ситуация оценивалась как очень тяжелая, — объяснил заведующий отделением реанимации инфекционного госпиталя Артём Алексанкин.
Две недели доктор Бетанели провел в реанимации. Воспоминания о том времени у него неяркие — повлияло кислородное голодание.
Но всё, что он запомнил, врач записал.
— Доктора очень удивились, когда я пришел в себя и попросил авторучку. Я записал всё, что помнил. Теперь хочу издать что-то вроде маленькой статьи о том, как проходят стадии болезни, от лица пациента. Думаю, это очень поможет при реабилитации больных коронавирусом.
К счастью, комплексная терапия и душевное отношение персонала спасли доктора.
— Представьте себе: лежишь на животе, потому что в таком положении кислород расходуется меньше, чем на спине. Сам ты не можешь есть, не можешь пить. И тогда к тебе приходят санитарочки, медсестры. И знаете как приятно, когда чувствуешь их заботу! Они и помогут, и поговорят, если нужно.
СЮЖЕТ
Несмотря на свой возраст — Тенгизу Бетанели 64 года — врач планирует работать дальше.
— Я без работы не могу. Родные пытались уговорить меня остаться дома. По возрасту я уже могу уйти на пенсию. Но что мне делать без работы-то? Тем более у меня есть уникальный опыт. Я хочу использовать его дальше. Мне нравится помогать людям. Ведь нет ничего лучше, чем сделать что-то для спасения человека.
Меньше бумаг, больше практики
Наш сегодняшний собеседник — главный пульмонолог города Тенгиз Бетанели
Сегодня медиков принято ругать. Порой — по делу. Но когда оказываешься у той самой пограничной черты, то, конечно, обращаешься с молитвой к Богу, а рассчитываешь на помощь врача.
— По всем общероссийским телеканалам идет волна негатива в нашу сторону — показывают только отрицательные случаи из практики врачей, учителей, полицейских. Если бы вы видели, как с нами разговаривают сегодня пациенты… Я окончил институт в 1979 году, мне 22 года, захожу в МСЧ №8, и меня сразу начинают звать Тенгиз Шотович. Потому что врач пришел! Сейчас все это пытаются нивелировать. Моя идея очень проста. Давайте станем первым городом в России, где будут рассказывать правду о врачах, которые честно, порой самоотверженно работают, спасают людей.
— Но правда многогранна. И разговор этот непростой. Газета еще с советских времен воспринимается читателями как место для жалоб. С благодарностями, кстати, тоже обращаются, но реже. Вот недавний звонок. Пациенту, чтобы собрать подтверждающие его инвалидность анализы и справки, пришлось 36(!) раз прийти в поликлинику! Или письмо самарской журналистки о смерти родственника. Приходит участковый врач и, не углубляясь в проблему, что-то назначает из лекарств. Ни обследований, ни беспокойства за больного. Приезжает скорая» — та же история. Возникает закономерный вопрос: врачей стали хуже готовить? Уже нет того образования, которое позволяло вас в 22 года уважительно называть по имени-отчеству?
— Я думаю, здесь несколько моментов. И начинать надо действительно с образования. Вот ко мне приходят студенты, шестой курс, без пяти минут врачи. Спрашиваю: кто будет работать в практическом здравоохранении? Пятеро из десяти сразу признаются, что никогда не пойдут в медицину. Почему? Ответ — так получилось, не туда пошли. И вторая отговорка — работать за такие-то деньги?! Из оставшихся пятерых половина собирается стать косметологами и пластическими хирургами, еще часть
— дерматовенерологами, и мало кто мечтает о карьере практикующего хирурга или терапевта. С другой стороны, я считаю, что очень многое зависит от педагога. Я ведь не случайно в своих книгах обязательно отмечаю своих учителей: они были настолько преданы своему делу! И считаю, мы, педагоги, должны добиваться внимания студентов: неужели же я не могу хотя бы одного из тех, кто попал в мединститут случайно, увлечь профессией! Правда, сразу остро встает вопрос зарплаты: Интернет же сегодня всем доступен, и они знают зарплату европейских врачей, американских, даже африканских!
— Один из руководителей крупной самарской поликлиники отметил: да, зарплата — больной вопрос, но не главный. Пробуксовывает вся система: неуважение к медработникам, большие нагрузки при вечной нехватке кадров. Поэтому быстро наступает эмоциональное выгорание и как следствие — равнодушие к пациенту. Это когда полечил больного формально, и ладно, а нужно было элементарно подумать!
— Мои учителя говорили: каждый больной требует индивидуального подхода. Конечно, хорошо, что к нам из-за границы пришли протоколы ведения пациентов — медицинские стандарты. Но вот мы оба заболели воспалением легких: мы одинаково будем переносить болезнь? Скорее всего, по-разному. Да, я за стандарты, понятны в этом отношении и требования страховых компаний. Но я всегда говорю студентам: есть «книжные» больные, а есть «не книжные». Что с ними-то делать? И пытаюсь приучить своих подопечных к такому подходу: чем сложнее больной — тем вам должно быть интереснее. Поскольку если вы ему действительно поможете, это будут такие ощущения, которые ни в какой другой профессии не получишь! Такие эмоции, такой заряд, когда ты «вытаскиваешь» больного. Это не фраза, человек действительно доверяет тебе свою жизнь, и ты пытаешься ею управлять: хроническим больным даешь перспективу на несколько лет вперед, острому больному помогаешь просто выжить. Конечно, отрицательных моментов море, я их знаю. Мы же выходим на каждый экстренный случай и пытаемся выяснить, что произошло.
Проблем хватает. Узкие специалисты — «штучный товар» — вымываются из системы. А интенсивность работы и ответственность, особенно в экстренной патологии, колоссальная. В экстренный стационар больных везут круглые сутки со всех районов Самары.
— Читаю интервью с нашим академиком Александром Красновым. На вопрос о главном в профессии называет не оборудование, не технологии, а любовь к больному.
— Я бы сказал профессионализм, желание работать и жить в этой профессии. Очень нелегкая профессия, которая не всегда приносит радость.
— Я вижу один выход — оставаться человеком в сложных ситуациях. Не свинячить… Не могу за всех отвечать.
— Вот и я не могу отвечать за всю систему. Возможно, стоит начать с решения социальных вопросов для медработников. Молодому специалисту необходимо жилье (хотя бы общежитие), возможность вступить в ипотеку, нужны детские сады для молодых семей и так далее. Короче, нужна национальная идея, план государственных мероприятий.
— И какая, на ваш взгляд?
— Например, отношение к человеку. И не только в сфере медицины. Посмотрите на американцев: если с их гражданином в другой стране что-то случилось, даже если он виноват, человека стараются как можно скорее вернуть на Родину и разбираются с ним уже в своей системе. А у нас? Поэтому национальная идея — это отношение к человеку на всех уровнях. Как это сделать? Не знаю. В одном уверен, если ломать человека — что в нашей сфере, что в любой другой, он от этого станет добрее, лучше? И почему все сенсации у нас связаны только с негативом? А показать работу врача, который спасает пациента? Хороших людей в медицине больше. Это моя гражданская позиция. Я вам найду молодежь, которая здесь, в отделении, работает с пациентом в любое время суток. Домой не уйдут, пока все как надо не сделают. У меня один молодой врач, девчонка совсем, кинулась делать искусственное дыхание умирающему от СПИДа больному.
— И откуда такая самоотверженность в этих девчонках?
— А это наследственность: семья, система приоритетов и система профессионального воспитания, конечно. Ну и самовоспитание еще. Они, эти молодые, сами пробиваются, хотят чего-то достичь в профессии, расти. Вот кого надо показывать, тогда у них, может, и крылья вырастут. Я таких всегда буду поддерживать! Как нас когда-то поддерживали? Тогда при партийных органах (райкомах, горкомах) был инструктор по медицине, который отвечал за так называемый резерв на выдвижение. Они еще в институте примечали лучших студентов, потом через пять-шесть лет работы в учреждении вызывали в горком: хочешь стать руководителем? Я тогда в кардиоцентре работал, но мне предложили открыть два новых отделения — терапию и пульмонологию в ГБ №4. Это подогревало профессиональный азарт. Я сам из Грузии, у меня здесь никого, никаких связей, одна тетушка-пенсионерка. И меня пробуют! Дают шанс! И пошло дело. Несколько лет назад руководитель страны назвал сто лучших резервистов по стране. Это, на мой взгляд, как раз из того времени. Как помочь молодым в современной системе? Я педагог с уже 20-летним стажем. Могу высказать свое мнение, хотя бы в том плане, что обучать надо совсем по-другому. Как? Давать им меньше бумаг и больше запускать к больным, приучать к практической деятельности. Знаю одно: если сегодняшним молодым давать шансы пробиться, может, и из них вырастут великие люди. В людей, я считаю, надо верить.
«В восьмом классе сбежал из дома, чтобы выучиться на врача»: в Самаре медик победил 100% поражение легких при COVID-19 и вернулся на работу
Завотделением пульмонологии ГБ № 4 Тенгиза Бетанели спасли жизнь в реанимации СОКБ им. Середавина.
В июне 2020 года заведующий отделением пульмонологии самарской горбольницы № 4 Тенгиз Бетанели отпраздновал второй день рождения. 64-летний медик был экстренно госпитализировал с тяжелейшим поражением легких — оно приближалось к 100%. Однако коллеги совершили настоящее чудо и вернули Тенгиза Бетанели к жизни. Победив страшную инфекцию, медик вернулся к работе в своем отделении и сейчас использует пережитый опыт, помогая восстанавливаться после коронавируса уже своим пациентам.
Одни из первых столкнулись с коронавирусом
Тенгиз Бетанели признается — с детства мечтал быть врачом.
— Уже начиная с шестого класса не видел себя ни в какой другой специальности, — рассказывает он. — Даже сбежал из дома в восьмом классе, чтобы получить медицинское образование. Я из Грузии, но мама и тетя у меня русские, и я сбежал к тете в Куйбышев. Здесь закончил школу, поступил в медицинский университет, да так и остался.
С 1979 года Тенгиз Бетанели работает врачом. Сначала в терапии, потом три года — в кардиологическом диспансере. После этого он возглавил вновьсозданное отделение терапии в ГБ № 4, а вскоре создал там отделение пульмонологии. Именно это отделение одним из первых в Самаре столкнулось с коронавирусом еще в апреле 2020 года. У из больных с диагнозом «пневмония» обнаружили коронавирус, и все отделение вместе с врачами и пациентами закрыли на двухнедельный карантин.
— Тогда все мы вышли здоровыми, и пациентов всех поставили на ноги, — вспоминает Тенгиз Бетанели. — Но позже я заразился. И сразу понял, что это именно ковид.
Медик почувствовал себя плохо 2 июня. Уже на второй день болезни стало совсем худо: началась усиленная одышка, боли в грудной клетке. Санавиация срочно доставила его в реанимацию СОКБ им. Середавина, где Тенгиз Шотович провел долгие две недели.
Едва пришел в себя, попросил ручку и бумагу
— При поступлении в реанимацию было диагностировано субтотальное поражение легких коронавируса, ситуация оценивалась как очень тяжелая, поражение легких составило почти 100%, — рассказал заведующий отделением реанимации инфекционного госпиталя СОКБ им. Середавина Артем Алексанкин. — Это не уникальный случай — к нам попадают такие пациенты, но риск летального исхода здесь велик. Фактически пациент был на грани перевода на ИВЛ. Мы задействовали современные рекомендованные методы интенсивной терапии, мощную гормональную терапию для подавления избыточного воспаления легочной ткани. Потребовалась и серьезная респираторная поддержка — так называемая неинвазивная вентиляция легких, которая позволила нам стабилизировать состояние, выровнять показатели кислородного баланса организма, функцию внешнего дыхания. В результате уже через семь суток мы отметили улучшение состояния пациента, уменьшение одышки, повышение активности больного, улучшение гемодинамики. И через 14 дней нахождения в реанимации мы перевели Тенгиза Шотовича из реанимации.
Правда, борьба с болезнью на этом не закончилась. В общей сложности Тенгиз Бетанели провел в инфекционном госпитале СОКБ Середавина целый месяц.
— Пребывание в реанимации помню плохо, сказываются последствия кислородного голодания, — признается он. — Я изрядно удивил коллег, когда, едва придя в себя, потребовал авторучку и бумагу. На вопрос, мол, зачем, объяснил — хочу записать все, что со мной происходит. Мне это удалось, и сейчас я планирую оформить эти записи в статью для медицинского журнала. Ведь одно время лечить «со стороны», а совсем другое — прочувствовать все стадии болезни на себе. Я очень благодарен врачам, медсестрам и санитаркам СОКБ им. Середавина за их доброту и заботу — это невероятное, это лучшие традиции российской медицины, когда тебе готовы всегда прийти на помощь, поговорить, откликнуться.
Реабилитация после COVID-19 заняла у Тенгиза Бетанели почти полгода.
— Было тяжело, — признается он. — Сначала удавалось пройти только пять метров, потом начинал задыхаться, нужен был кислород. Потом — десять метров, потом 15… Пережив коронавирус, я понял, что мне нужно более плотно заниматься не только лечением, но и реабилитацией своих пациентов. Ведь одно дело, когда ты работаешь только как врач, и другое — когда эту болезнь прочувствовал изнутри. Наверное, я теперь чуть больше понимаю пациентов Постковидный синдром у каждого может выражаться индивидуально, но есть и общие особенности — снижение памяти, выпадение волос, особенно у женщин, усталость, необычная потливость, нарушения сна, страхи как минимум у трети пациентов, учащенное сердцебиение. Всем им требуется и физическая, и психологическая реабилитация.
Несмотря на возраст — 64 года, и перенесенную тяжелую болезнь, Тенгиз Бетанели ни на минуту не сомневался — он должен вернуться на работу. И 23 декабря он снова надел белый халат и поздоровался с пациентами в родном пульмонологическом отделении.
— Близкие, конечно, пытались отговорить от работы. Но куда я без нее? — говорит он. — К тому же у меня такой опыт, который не у каждого есть. А когда помогаешь другим, когда сумел сделать, спасти — что может быть лучше в этой жизни?