бочка взбунтовалась говорят царь ненастоящий
Бочка взбунтовалась говорят царь ненастоящий
ТАК ГОВОРИЛИ В СОВЕТСКИХ КОМЕДИЯХ
Кинокомедия… Это звучное, радостное, уютное слово с детства знакомо каждому человеку, родившемуся в СССР (в постсоветские годы получил большее распространение термин «комедия», ранее относившийся прежде всего к театральным постановкам).
Советский народ, как известно, был не только самым читающим, но и самым «смотрящим» в мире. В 60-е и 70-е годы прошлого века, когда на буржуазном Западе популярность кинематографа стремительно сокращалась по причине расцвета многоканального телевидения, в нашей стране «десятая муза» по-прежнему считалась важнейшим и любимейшим из искусств.
И не существовало среди кинематографических жанров ни одного, что не был бы советским людям как-то особенно дорог; однако комический жанр все-таки являлся самым дорогим и близким. Неудивительно поэтому, что и наибольшее количество крылатых кинофраз содержится именно в наших старых комедиях. Притом подавляющее большинство самых «народных» из тех кинокомедий снято набором одних и тех же великих режиссеров: Гайдай, Рязанов, Данелия, Марк Захаров. Почти все их фильмы чуть ли не полностью состоят из афоризмов.
Многие и многие подобные выражения прочно вошли в нашу жизнь, приобретя ничуть не меньшее значение, чем русские народные пословицы и поговорки. Изучение этой своеобразной культурной ниши — тексты конкретных авторов-киносценаристов, разошедшиеся на цитаты и получившие активное хождение среди всех русскоязычных людей, — дело насущное и заведомо востребованное обществом.
В книге, которую вы держите в руках, сделана попытка систематизировать цитаты из нескольких популярнейших фильмов режиссера Леонида Гайдая. Особенность его лучших комедий в том, что каждую вторую (если только не первую) реплику из них смело можно увековечивать, как сейчас принято говорить, «на бумажном носителе». Как же все-таки этому выдающемуся комедиографу удалось снять сразу столько наших любимых кинолент, в которых что ни фраза, то афоризм? В какой-то мере книга «Так говорили в кинокомедиях Гайдая» отвечает и на этот вопрос.
Не подлежит сомнению, что Леонид Иович Гайдай (1923–1993) — самый любимый кинорежиссер в нашей стране. Таким он был в советское время — таким он остался для нас и сегодня.
Целых четыре его комедии входят в двадцатку абсолютных лидеров кинопроката за всю историю СССР, причем две из этих комедий («Бриллиантовая рука» и «Кавказская пленница») занимают соответственно третье и четвертое места.
В нашей книге представлены картины «золотого периода» гайдаевского творчества. Это шесть фильмов, вышедших в течение десяти лет, — с 1965-го по 1975-й. Все эти картины по сей день любимы огромным большинством населения России, о чем свидетельствуют их нескончаемые телепоказы.
Пожалуй, в плане народной любви Гайдай обогнал даже своих главных прижизненных конкурентов — вышеупомянутых режиссеров Георгия Данелию и Эльдара Рязанова. Просто эти последние зачастую снимали довольно грустные фильмы, более близкие к жанру трагикомедии. Гайдай же никогда не изменял своему коронному коньку — оптимистической эксцентрической кинокомедии, преисполненной гротеска и внушающей зрителю чувство невероятной бодрости и радости.
Наверное, очень многие могут сказать, что большинство фильмов Гайдая они знают буквально наизусть. И уж в особенности это, надо полагать, относится к шестерке гайдаевских комедий, выбранных нами для данного издания. С помощью этой книги читатель может как проверить самого себя на предмет знания любимых картин, так и просто воскресить их в памяти с максимальной полнотой.
Реплики и диалоги для каждого фильма даются в том же порядке, в каком они возникают в кинокартине. Выбранные нами словесные «фрагменты» разнятся по величине — от реплики из двух слов до диалога длиной в страницу. Это было сделано для того, чтобы сократить до минимума цитирование, выдернутое из контекста. Нашим главным приоритетом являлась целостность и полноценность каждой отдельной фразы, диалога, сцены.
Учитывая такой подход, можно предположить, что даже те, кто по какой-то причине не видел некоторые из великих гайдаевских комедий, смогут составить о них верное представление с помощью нашего издания.
1. «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» (1965)
Авторы сценария: Я. Костюковский, М. Слободской, Л. Гайдай
До «Операции „Ы“» Гайдай уже успел снять крайне популярные короткометражки из жизни Труса, Балбеса и Бывалого — «Пес Барбос и необычный кросс» и «Самогонщики». Но именно первые «Приключения Шурика» стали первым же полнометражным и полноценным успехом режиссера.
После «Операции „Ы“» «проснулись знаменитыми» не только мало кому известные до этого молодые артисты Александр Демьяненко и Наталья Селезнева, но и сам Гайдай. Народ был поражен: такой комедии на советские экраны еще не попадало, даже из-за рубежа. Режиссера-постановщика следовало непременно запомнить, тем более что он же был одним из сценаристов.
Вообще-то саму идею о развеселых приключениях находчивого студента подал сценаристский дуэт в лице Якова Костюковского и Мориса Слободского. Их заявка на кинокомедию носила незатейливое название «Смешные истории» — и не больно-то выбивалась из ряда прочих легкомысленных киносюжетов тех лет. Первоначальный сценарий попал в руки начинающего режиссера Гайдая, который тут же решил доработать его до полноценной эксцентриады в духе обожаемого им Чаплина.
За пару лет до того Гайдай уже опробовал трехчастную структуру в черно-белом альманахе «Деловые люди» по новеллам О. Генри. В «Операцию „Ы“» из «Деловых людей» перекочевали восходящие комики Юрий Никулин, Георгий Вицин и Алексей Смирнов, а также отменный кинооператор Константин Бровин.
Но истории были уже совершенно другими — цветными, современными, советскими, во многом сатирическими. Сделанными на злобу дня — и вместе с тем вневременными. Годы показали, что это именно так: к 2010-м «Операция „Ы“» не устарела ни на йоту, чего не скажешь о большинстве прочих комедий полувековой давности.
Здесь еще не так много диалогов, как в «Бриллиантовой руке» и даже в «Кавказской пленнице». Но именно тут впервые проявилась отличительная черта Гайдая как режиссера и сценариста — оттачивание каждой реплики, произносимой в кадре, до максимального блеска.
Новелла первая. «Напарник»
Шурик — Александр Демьяненко
Верзила — Алексей Смирнов
Прораб — Михаил Пуговкин
Суровый милиционер — Владимир Басов
1. — Гражданин! Уступите место. Встаньте. (Пассажир)
— Если я встану, ты у меня ляжешь. (Верзила)
2. — Гражданин! Эти места специально для детей и инвалидов! (Пассажирка)
— А она что — дети или инвалиды? (Верзила)
— Она готовится стать матерью! (Пассажирка)
— А я готовлюсь стать отцом! (Верзила)
3. Ах, ты зрячий? Сейчас будешь слепой! (Верзила)
4. Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы! Кто хочет сегодня поработать? (Милиционер)
5. — На сегодня наряды: песчаный карьер — два человека. (Милиционер)
— Огласите весь список, пожалуйста. (Тунеядец)
6. — Есть наряд на строительство жилого дома… Цементный завод… (Милиционер)
— А на ликеро-водочный нет? (Верзила)
«Царь ненастоящий!»
 |
| Кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» |
Помните кульминационный крик боярина в комедии про Ивана Васильевича: «Войско взбунтовалось! Говорят, царь ненастоящий!»? Думаю, что это – красная нить всей русской истории, выведенная на сцену под хи-хи.
Шевчук поет: «Ах, Александр Сергеевич, милый, ну что же вы нам ничего не сказали…» Это из песни «Последняя осень». Многое Пушкин действительно не сказал и унес в могилу. Но многое сказал.
Он, обратив свой взор на отечественную историю, выделил в ней тему Смуты («Борис Годунов») и бунта («Капитанская дочка»).
Бунт и смута. И там, и там основа масштабных потрясений – крик (или шепот): «Царь ненастоящий».
Гришка слышит от Пимена, что убиенный Дмитрий был бы равен с ним, Гришкой, по летам, будь он жив. И у самозванца рождается мысль: «Борис правит незаконно. Назовусь Димитрием и возьму власть. Он не лучше меня». Сам Борис понимает, что идет на него войной не сам Димитрий, но тень его. Тень и имя. Одетый в тень и ложно носящий чужое имя, на Кремль идет Самозванец.
Так же и Пугачев принимает имя Петра Третьего и собирает вокруг себя ватаги недовольных. Тень мужа восстает на Екатерину, как прежде тень Димитрия – на Бориса. Одни офицеры, верные присяге, говорят самозванцу: «Ты, сударь, вор и разбойник». Но многие присягают. В «Истории Пугачевского бунта» Пушкин говорит, что старые мужики и много лет спустя называли Пугачева почтительно «государем». Ложь многим по сердцу, и то, что «Ленин такой молодой», мы и сегодня можем услышать.
Мне лично кажется, что на полотнах Пушкина не хватает кое-кого. Не хватает английского посла в «Годунове». Не хватает и английского эмиссара, переодетого в казака, в пугачевской свите. Сочтите это за писательское каприччо – но, возможно, недалекое от правды.
А ведь был еще бунт стрельцов, где тоже раздавались крики: «Царя в немцах подменили! Царь подложный и засланный!» Потом кричали: «Петр – Антихрист!»
В Первую мировую тоже была байка, что царица, мол, немка и немцам тайно служит, а царь бесхарактерный и ею помыкаемый. На материале этой, милой сердцу обывателя, мифологии царицу расстреляли вместе с царем и чадами, а из Германии приехал в опломбированном вагоне действительный картавящий агент, предназначенный для свержения власти. И так постоянно. Все нам слышатся последние аккорды, тогда как оркестр играет увертюру.
Только советская власть с бесчисленными грузинами и евреями, стоящими по горло в русской крови, казалась почему-то народной и простой. Непостижимо!
Когда люди поумнеют? Когда поймут наконец себя самих, сохраняющих узнаваемые черты наследственности на огромных исторических пространствах?
Царь им, видите ли, ненастоящий! Давайте, говорят, сменим и наконец заживем! На роли тут же предлагаются сволочи, одна другой отборней. Клоунада вскоре одевается в регалии, ощетинивается штыками и – все по-новому, только хуже. Ерошу волосы и говорю: «Доколе?»
Всю долгую нашу историю на Кремль идет одетый в тень и носящий чужое имя Самозванец. И в свите у него, или в казацком струге рядом с ним, или в кабаке на Литовской границе за соседним столиком – сотрудник британского посольства Ее величества. Это, как уже сказано выше, – авторское каприччо.
Раньше только для народа «фишкой» или «красной тряпкой» было сохранение законной наследственности во власти, хранение православной веры и проч. А сегодня «фишкой» стали демократические процедуры и прочая словесная белиберда. Эту белиберду, как копье, берут наперевес. Ее же, как забрало, опускают на хитрую лисью мордочку.
Нужно ли напоминать христианам, что единственный легитимный Царь Неба и Земли – Иисус Христос? Нужно ли напоминать, что, по сравнению с Ним, всякая власть, мягко говоря, не совсем свята и легитимна? Нужно ли в очередной раз говорить о том, что социальное беспокойство по поводу легитимности до сих пор приводило к власти только худшие из вариантов и никогда – лучшие из возможных кандидатур?
О каком улучшении вообще можно распространяться, если сами кандидатуры избираются из числа худших, с точки зрения отечественных интересов, и несомненно лучших, с точки зрения служащих посольства Ее величества вкупе с Римским клубом.
Мы, сиромахи, привыкли жить в атмосфере провокационных воплей о том, что «царь ненастоящий». И те, кто хочет народу блага, в очередной раз орут о будущем счастье так остервенело, что рука тянется выключить телевизор.
Лично я привык бояться тех, кто громко кричит о том, что хочет мне счастья.
Милые сердцу (по причинам ностальгическим) артисты и шахматисты в пенсионном возрасте раздражают гражданским пафосом. А Пушкин остается Пушкиным. Он смотрит на историю любезного Отечества с неподдельным сопереживанием.
Пушкин бунта не хочет, потому что он и умен, и нравственен. Пушкин хочет, чтобы люди тоже были умны и нравственны. Причем умны не без нравственности и нравственны не без ума. Умных без души и душевных без ума у нас и так – пруд пруди. Настоящий патриот хочет народу того и другого. Настоящий патриот делает сам то, что в его силах.
Настоящий патриот говорит: «Бунта не надо!»
Царь настоящий. Звать Его – Иисус Христос. Все остальное временно и относится к декорациям.
vinalnik
vinalnikТРЕНЕР «ГАЗМЯСА»
Иван Васильевич меняет профессию — советский фильм. Производство киностудии «Мосфильм», 1973. Жанр — кинокомедия. Экранизация пьесы М. А. Булгакова «Иван Васильевич».
— Когда Вы говорите, Иван Васильевич, впечатление такое, что вы бредите.
— А меня же, Зинаида Михайловна, обокрали — собака с милицией обещала прийти.
— Врёшь, собака! Аз есмь царь!
— Я бросаю мужа — этого святого человека со всеми удобствами!
— Ему сообщают, что жена от него уходит, а он — «так-так-так-так-так-так-так-так»! Даже как-то невежливо!
— Эх, красота-то какая! Лепота!
— А что вы на меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету и цветы не растут.
— Ах, это вы репетируете…
— Реп-пе-пе-тир-руем…
— Натурально, как вы играете… И царь у вас такой… такой типичный! На нашего Буншу похож…
— Вот что крест животворящий делает!
— Всё, шо нажито непосильным трудом, всё погибло!
— Вы ещё ответите за ваши антиобщественные опыты, хулиган!
— А ещё очки одел! Да, да. Поможем, поможем! Интеллигент несчастный! Выучили вас на свою голову — облысели все!
— Граждане! Храните деньги в сберегательной кассе! Если, конечно, они у вас есть.
— Да нам, царям, за вредность молоко надо бесплатно давать!
— Живьём брать демонов!
— Живьём брать самозванцев!
— Аз есмь… житие мое…
— Какое житие твое, пёс смердящий?
— За чей счёт этот банкет? Кто оплачивать будет?
— Во всяком случае, не мы!
— А где царь?
— Закусывать надо!
— Замуровали, замуровали, демоны!
— И тебя вылечат… и тебя тоже вылечат… и меня вылечат.
— Как челобитную царю подаёшь?!
— Ты такую машину сделал?
— Да, я.
— У меня тоже один такой был — крылья сделал. Я его на бочку с порохом посадил — пущай полетает!
— Зачем же так круто?
— Понимаешь, у того лицо умнее!
— Вот лица попрошу не касаться!
— Оставь меня, старушка, я в печали…
— Отведай ты из моего кубка.
— Так что передать мой король?
— Передай твой король мой пламенный привет.
— Ты скажи, какая вина на мне, боярин?
— Тамбовский волк тебе боярин!
— Молви ещё раз, ты не демон?!
— Иван Васильевич, я вам сто раз уже говорил, кто я такой! Не демон я!
— Ой, не лги! Ой, не лги! Царю лжёшь! Не человечьим хотением, но Божьим соизволением царь есмь…
— Хорошо! Я прекрасно понимаю, что вы царь, Иван Васильевич…
— Увы мне, увы мне, Иван Василичу! Горе мне!
— Вы водку пьёте?
— Анисовую…
— Ты пошто боярыню обидел, смерд?
— Ай, боярыня — красотою лепа! Червлёна губами, бровьми союзна… Чего ж тебе ещё надо, собака? …Вот и женись, хороняка, князь отпускает её!
— Меня опять терзают смутные сомнения… У Шпака — магнитофон, у посла — медальон…
— Ты на что намекаешь? Я тебя спрашиваю — ты на что, царская морда, намекаешь?!
— Царь, очень приятно, здравствуйте, царь!
— Какого Бориса-царя?! Бориску — на царство?! Так он, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее?! Сам захотел царствовати и всем владети?! Повинен смерти!
— Квартиру Шпака вы брали?!
— Шпака?
— Да!
— Казань брал, Астрахань брал, Ревель брал, Шпака — не брал.
— Эй, человек! Человек. Официант! Почки один раз царице!
— Это я удачно зашёл.
— Позвольте! Вы не хулиганьте. Что это ещё за пьяные выходки?! Я на вас жалобу подам… коллективную!
— Я требую продолжения банкета!
— Паки, паки… Иже херувимы. Языками не владею, ваше благородие.
— Эврика! Царские шмотки! Одевайся! Царём будешь!
— Ни за что!
— Одевайся, убью!
— Не вели казнить, великий государь! Вели слово молвить!
— Пиши: «Царский указ. Приказываю послать войско выбить крымского хана с Изюмского шляха». Точку поставь.
— Точка… Подпиши, Великий Государь!
— Я не имею права подписывать такие исторические документы.
— Я б на вашем месте за докторскую диссертацию сел!
— Торопиться не надо — сесть я всегда успею.
— Хотелось бы, так сказать, в общих чертах понять, что ему нужно.
— Да понять его, надёжа-царь, немудрено: они Кемскую волость требуют. Воевали, говорят, так подай ее сюда!
— О, йа-йа! Кемска волост! О, йа-йа!
— Видел чудеса техники, но такого!
— Да головы им отрубят и всего делов.
— И всего делов… А?
— Да пёс с ними!
— Вот смотрит… Вы на мне дыру протрёте!
— Тьфу на вас. Тьфу на вас ещё раз!
— Федя, ты чего там жмёшься около почек? Иди сюда.
— Как они кричат!
— А… Они не могут кричать, они уже давным-давно покойники!
— Видали, как покойники стреляют?
— Рявкни на них!
— Воооооон.
— В милицию замели, дело шьют!
— Скажите, как ваше имя-отчество?
— Марфа Васильевна я…
— Марго, вы единственный человек, который меня понимает.
— Эх, Марфуша, нам ли быть в печали?
— Какая это собака?! Распустились тут без меня! Что за р-репертуар у вас? Надо что-нибудь массовое, современное: тили-тили, трали-вали, это мы не… тили-тили, эта нам не трали-вали…
— Я занят, позвоните попозже!
— Отворяй, собака.
— А кому это он?
— Вам.
— Был у нас толмач-немчин. Ха, ему б переводить, а он лыка не вяжет. Мы его в кипятке и сварили.
— Нельзя так с переводчиками обращаться.
— Ошибаетесь, уважаемый, это дело общественное. Вы своими разводами резко снижаете наши показатели.
— А еще борются за почётное звание «Дома высокой культуры быта»!
— За стенку ответите по закону!
— Я — артист больших и малых академических театров. А фамилия моя — фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл!
— Какой паразит осмелился сломать двери в царское помещение?
— Да ты что, сукин сын, самозванец, казённые земли разбазариваешь? Так ведь никаких волостей не напасёшься!
— Такие вопросы, дорогой посол, с кондачка не решаются. Нам надо посоветоваться с товарищами, зайдите на недельке
— Ну, царь, вздрогнули!
— Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая, три… куртки.
— Войско взбунтовалось! Говорят, царь — ненастоящий!
— Минуточку! Если ты ещё раз вмешаешься в опыты академика и станешь на пути технического прогресса, я тебя.
— Вы первый, кто увидел, вы, так сказать, первый свидетель!
— Никогда ещё свидетелем не приходилось быть…
— Скажите, у вас нет отдельного кабинета?
— О, да ты, ваше благородие, нарезался!
— Введите гражданина посла!
— Одумайтесь, одумайтесь, прежде чем, начать понимать — увидеть древнюю Москву — без санкции соответствующих органов!
— Милочка, ты себе не представляешь! Якин бросил свою кикимору, ну, и уговорил меня лететь с ним в Гагры!
— Милиция? Это говорит сегодняшний обокраденный Шпак… а я не по поводу кражи, у нас тут дело почище — инженер Тимофеев в свою квартиру живого царя призвал! …Я непьющий! Даю чесное благородное слово. …Жду
— Вельми понеже… весьма вами благодарен!
— Были демоны, — мы этого не отрицаем. Но они самоликвидировались. Так что прошу это бесполезную панику прекратить!
«Иван Васильевич меняет профессию»: любимые фразы из любимого кино
Самой народной комедии СССР «Иван Васильевич меняет профессию» сегодня исполняется 40 лет. Снятый по пьесе Михаила Булгакова, фильм Леонида Гайдая блещет остроумием, и цитаты из него навсегда прописались в нашей повседневной речи, став крылатыми и непроизвольно вызывая улыбку на губах.
Сегодня портал interfax.by вспоминает любимые фразы из культового кино, произнесенные любимыми актерами.
Юрий Яковлев (Иван Васильевич Бунша и Иоанн Грозный)
— Ошибаетесь, уважаемый, это дело общественное. Вы своими разводами резко снижаете наши показатели.
— Одумайтесь, одумайтесь, товарищ Тимофеев, прежде чем, понимаете, увидеть древнюю Москву — без санкции соответствующих органов!
— Меня терзают смутные сомнения…
— Царь, очень приятно, здравствуйте, царь!
— А вы думаете, нам, царям легко? Да ничего подобного, обывательские разговорчики… Нам, царям, за вредность молоко надо бесплатно давать!
— Эй, человек! Человек! Официант! Почки один раз царице!
— Я требую продолжения банкета!
— Вы ещё ответите за ваши антиобщественные опыты, хулиган!
— С восторгом предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на нее и уповаю…
— Ульяна Андреевна, я царствовал! Но вам не изменил! Меня царицей соблазняли, но не поддался я, клянусь!
— От самозванца слышу!
— Ох, тяжко мне! Молви еще раз, ты не демон?
— Ключница водку делала.
— Какого Бориса-царя?! Бориску — на царство?! Так он, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее?! Сам захотел царствовати, всем володети?! Повинен смерти!
— Ты пошто боярыню обидел, смерд?!
— Молись, щучий сын, прощайся с жизнью!
— А боярыня — красотою лепа! Червлёна губами, бровьми союзна… Чего ж тебе ещё надо, собака?
— Ну так и женись, хороняка, князь отпускает ее.
— Ой, бесовская одежа, ой, искушение!
— Вот что крест животворящий делает!
— Оставь меня, старушка, я в печали…
— Казань брал… Астрахань брал… Ревель брал, Шпака… н-не брал.
— Лжешь, собака! Аз есмь царь!
— В милицию замели, дело шьют!
Леонид Куравлев (Жорж Милославский)
— Это я удачно зашел!
— Граждане, храните деньги в сберегательной кассе! Если, конечно, они у вас есть.
— Я — артист больших и малых академических театров; а фамилия моя — фамилия моя слишком известная, чтобы я её называл!
— А что это вы на меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету, и цветы не растут.
— Тьфу на вас. Тьфу на вас еще раз!
— Минуточку! Если ты еще раз вмешаешься в опыты академика и станешь на пути технического прогресса, я тебя.
— Какой паразит осмелился сломать двери в царское помещение? Разве их для того вешали, чтобы вы их ломали?!
— Ты не молчи как пень, я ж не могу один работать.
— Надежа-царь говорит, что я князь Милославский. Устраивает это вас?
— Были демоны, — мы этого не отрицаем. Но они самоликвидировались. Так что прошу эту глупую панику прекратить!
— Введите гражданина посла!
— Такие вопросы, дорогой посол, с кондачка не решаются. Нам надо посоветоваться с товарищами, зайдите на недельке.
— Передай твой король мой пламенный привет!
— Все свободны! Да, конвой тоже свободен. Конвой свободен!
— Федя, ты чего там жмешься около почек? Иди сюда.
— О, да ты, ваше благородие, нарезался!
— Торопиться не надо, сесть я всегда успею.
— Дорогой самодержец, мы пропали.
— Ты на что намекаешь? Я тебя спрашиваю — ты на что, царская морда, намекаешь?
Александр Демьяненко (Шурик Тимофеев)
— Когда вы говорите, Иван Васильевич, впечатление такое, что вы бредите.
— А что, вас уже выпустили из сумасшедшего дома?
Наталья Селезнева (Зина)
— У меня в кафе увели перчатки… и я полюбила другого!
— Ему сообщают, что жена от него уходит, а он — «так-так-так-так-так»! Даже как-то невежливо! И ты знаешь, как-то даже тянет устроить скандал…
— Я бросаю мужа — этого святого человека со всеми удобствами!
— Так это ж я чемодан подлеца Якина взяла!
Владимир Этуш (товарищ Шпак)
— А меня же, Зинаида Михайловна, обокрали — собака с милицией обещала приехать…
— Ах, это вы репетируете…
— Натурально как вы играете… И царь у вас такой… типичный! На нашего Буншу похож.
— Эта роль ругательная, и я прошу ко мне ее не применять! Боже, ну и домик у нас! То обворовывают, то обзывают… а еще боремся за почетное звание «дома высокой культуры быта», — это же кошмар, кошмар!
— Что это еще за пьяные выходки?! Я на вас жалобу подам… коллективную!
— Сейчас милиция разберется, кто из нас холоп.
— Алё, милиция? Это говорит сегодняшний обокраденный Шпак…
— Все, что нажито непосильным трудом, все же погибло! Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три… куртки.
Михаил Пуговкин (режиссер Якин)
— Жди меня, и я вернусь.
— Я проходил с ней сцену, истеричка! Это моя профессиональная обязанность. Profession de foi!
— Паки… иже херувимы! Ваше сиятельство, смилуйтесь. Между прочим, вы меня не так поняли… Языками не владею, ваше благородие.
— Вельми понеже… весьма вами благодарен!
— Поелику мы зело на самолет опаздываем.
Наталья Крачковская (Ульяна Андреевна Бунша)
— Однако, у вас характер… Была б я вашей женой, я бы тоже ушла.
— Александр Сергеевич, извините, что беспокою вас во время вашей семейной драмы. Иван Васильевич не у вас?
— Товарищ лейтенант, жена я этому алкоголику!
— И тебя вылечат, и тебя тоже вылечат… И меня вылечат…
— Выучили вас на свою голову, облысели все!
— Живьем брать демонов!
— Йа-йа, Кемска волост…
— Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком… Икра черная, красная… Да! Заморская икра… баклажанная!
— Войско взбунтовалось! Говорят, царь — ненастоящий!