recycle group художники биография
Recycle Group: художники из Краснодара, покорившие Европу и Америку
МОСКВА, 19 мая — РИА Новости, Анна Кочарова. Художники из Краснодара Андрей Блохин и Георгий Кузнецов, работающие вместе как Recycle Group, представили Россию на 57-й Венецианской биеннале современного искусства — самой известной и престижной мировой художественной выставке. Их проект Blocked Content («Заблокированный контент») стал частью выставки павильона России в садах биеннале.
Один из участников дуэта Андрей Блохин рассказал Анне Кочаровой о том, зачем современному художнику 3D-принтеры и чем полезна вторичная переработка материалов.
«Первый проект совместно мы сделали в 2008 году. Recycle переводится как переработка. Мы так назвали выставку, потому что использовали в работе материалы, которые поддаются вторичной переработке.
Со временем это название стало для нас смысловым: мы берем какие-то идеи, трансформируем их, переосмысливаем. И по-прежнему используем в своей работе материалы, которые можно перерабатывать.
Постепенно мы начали выставляться в разных московских галереях. С 2012 года появились выставки в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Поле деятельности и география расширились.
Сначала наши работы брали на международные групповые выставки. Первый «сольный» проект мы сделали во Франции, в Париже. На Венецианской биеннале мы выставлялись уже несколько раз — в 2011-м и 2013 году. На прошлой биеннале делали проект в церкви Святого Антонина. Это барочная церковь, в которой свои условия, взгляды на архитектуру, пространство. Идея нашей выставки была связана с религией.
Сейчас мы живем по большей части в самолетах. У нас есть две студии — одна в Краснодаре, другая во Франции. Выставку Blocked Content («Заблокированный контент») для павильона России в Венеции мы создавали у себя в Краснодаре.
Технологии всегда были вовлечены в искусство. И мы все время экспериментируем. На этой выставке мы используем новые технологии: 3D-печать и специальное приложение, которое позволяет увидеть дополненную реальность.
Мы создавали эскизы, потом трансформировали в 3D-модели, затем печатали фрагменты на 3D-принтере и уже потом соединяли и красили.
Мы впервые использовали 3D-принтеры, и мне пришлось неделю разбираться с тем, как они работают, как самостоятельно их настроить. Впервые в масштабах павильона мы использовали приложение, которое позволяет увидеть наши скульптуры с эффектом «тепловизора».
Художники Recycle Group — о нейросетях, плесени и новой природе
Арт-дуэт Recycle Group в составе своих основателей Андрея Блохина и Георгия Кузнецова колесит по свету, придумывая выразительные работы о соседстве человека с царством технологий и искусственного интеллекта и показывая их то в парижском Центре Помпиду, то на Венецианской биеннале, то среди постоянной экспозиции Пушкинского музея. Теперь скульптуры и инсталляции полностью захватили Манеж, на двух этажах которого проросли размышления о том, как меняют нас машины и технологии. Вот люди уткнулись в телефоны, не замечая ничего вокруг, а вот они воздевают их к небу, надеясь то ли на благодать, то ли на избавление. Это не борьба с демонами сегодняшнего дня, но наблюдение за ними, попытка задать вопросы и поискать ответы. Тем же предлагается заняться и зрителю, который не найдет на выставке привычных описательных текстов. Новому миру — новые правила, говорят художники, воспринимающие проект New Nature как экспозицию «про сейчас и про завтра». Какое оно, это завтра, из нас не знает никто, но предположения полнятся метафорами и поэтикой.
Свою выставку в Манеже вы назвали кибернетическим сном. Что это за сон такой и почему из реальности вы решили переместиться туда?
Андрей: Речь все-таки и про реальность, и про наши воспоминания, потому что любой человек живет ими. На самом деле странно, что мы не отличаем сны от яви. Мы можем прекрасно помнить сновидения. Через какое-то время они сотрутся, но отголоски, ключевые аккорды останутся все равно. Кибернетический сон — опять же про реальность. Если сон мы можем назвать реальностью, то и VR, и цифровой мир тоже. И поскольку мы рассуждаем про жизнь человека, жизнь машины и их взаимодействие, начинает всплывать масса вопросов, на которые человечество пока не дает конкретных ответов. Ведь нормы этики и морали между человеком и машиной еще не установлены, как и сами правила виртуального мира. И сейчас это все выглядит, как будто мы подростки, вырвавшиеся на свободу. Не понимающие еще, что делать, но уже умничающие.
Георгий: Да-да, с таким типичным юношеским максимализмом.
Андрей: «Это нельзя, это надо заблокировать, это стереть…» — вот так мы говорим. Выработаться все это может только через время, но есть некая спокойная жизнь, в которой мы сможем вместе существовать. В проекте, что мы сделали, нет никаких конфликтов. Обычно человека противопоставляют машине: эти нас убьют, те не убьют. Но ничего такого, никто никого так быстро и сразу не убьет.
Андрей: Еще только появляются острова. Как будто мы все живем в Исландии, знаете, у них самая молодая земля.
Георгий: И жизнь находится на зачаточном уровне, поскольку эти нейронные сети пока как простейшие примитивные организмы. Мы сейчас будем наблюдать, как быстро и стремительно этот мир начнет развиваться.
А есть предположения, как именно он будет развиваться?
Георгий: Мы абсолютно не можем предугадать как, но можем, затаив дыхание, следить за этим интересным процессом. Пока мы, как метрономы, фиксируем: вот оно, это точка отсчета новой эры, мир больше никогда не будет прежним, это новый ноль. И если говорить о выставке, эта идея проходит через всю экспозицию. На входе мы можем разделиться. Правый коридор — для человека, левый — больше для машины, поскольку все объекты там имеют скрытый смысл, если навести на них нашу «Дополненную реальность». Там даже есть небольшая зона, куда имеет доступ только телефон.
Если я прихожу на выставку без телефона или с телефоном со старой операционной системой, на который загрузить приложение нельзя, получается, тем самым отсекаю часть заложенных вами смыслов?
Георгий: Не отсекаете. Часть смыслов всегда утекает от зрителя. Просто мы сейчас напрямую показываем, каким образом это происходит. Но точно так же и в жизни: если ты, грубо говоря, живешь более аскетичной, отрезанной от мира жизнью, не следишь за новостями, за развитием технологий, от тебя точно так же утекает часть контекстов. И разговоры людей про сериалы, фильмы или какие-то новые технологии, гаджеты, новые компании, Илона Маска и так далее тоже ускользнут. Это не сегрегация, а реальность. И часть зрителей всегда не понимает некоторых работ, о каких бы проектах и художниках речь ни шла, но мы всегда пытаемся сделать слои, и не обязательно иметь телефон вообще, чтобы прийти сюда на выставку. Да, часть смыслов потеряется, но другие, наоборот, будут тем самым подчеркнуты. Всегда в жизни приходится делать выбор: пойти в тот ресторан или в этот, съесть котлетку или рыбку, сесть на маршрутку или доехать на велосипеде. Ты всегда что-то упускаешь, а что-то приобретаешь. И в выставке это еще один слой, дополнительный, и это не плохо и не хорошо, просто часть нашей жизни. Чтобы понимать и осознавать мир сегодня в полной мере, тебе нужно как бы на 360 градусов все время вертеться, как волчок, что невозможно в принципе.
Место виртуальной реальности по-прежнему не совсем определено. Вроде бы все соглашаются, что оно где-то между духовным и материальным, но тем не менее нюансов много. А вам как кажется? Где ее искать?
Георгий: Здесь еще очень интересная вещь получается. Человек как создание Вселенной был создан для того, чтобы Вселенная могла себя осознать. Вселенная осознает себя через человека. Поскольку человек от природы любознателен, сейчас мы приходим к тому, что начинаем понимать устройство мира через науку, сознавать это и изучать. Но, создав искусственный интеллект и анализируя себя, мы делаем следующее — мы создаем другую форму жизни, которая начинает анализировать нас. Вселенная постигает себя посредством человека, а мы постигаем себя посредством искусственного интеллекта, и, насколько вы понимаете, эта цепь не прерывается. Что же будет дальше, что сделает искусственный интеллект, чтобы познать себя еще глубже? Был такой прикол с нейросетями, когда три нейросети и человек начали разговаривать, и в какой-то момент нейросети создали свой язык, чтобы человек их не понимал. И этот новый шаг будет абсолютно другим.
При этом если говорить про человека и его мир, то даже за последние два года, что вы готовили выставку в «Манеже», многое поменялось кардинально. Мы продолжаем находиться в зоне турбулентности, когда старый мир уже не существует, а правила жизни в новом не совсем известны.
Андрей: Ну, все всегда не может быть хорошо, это нормально. Потому что иногда должны происходить какие-то встряски, чисто эволюционные. Если люди будут жить только в комфорте и в радости, они начнут вымирать. Это эволюционный процесс, на который мы никак не можем повлиять. Много раз проводился эксперимент с мышами: если им давали абсолютное изобилие, комфорт, лучшие условия, они начинали сходить с ума и умирать. То же самое в принципе в природе — должен быть какой-то момент преодоления, просто эволюционно. Хоть нам самим этого и не нужно, мы этого не хотим, нам хочется жить всем в отличной атмосфере, наслаждаться и радоваться, но это не работает. Поэтому, так или иначе, встряски будут. Мы пытаемся выйти на какой-то там баланс, очистить свое сознание от лишних мыслей и так далее, а у природы просто свои правила. Она внутри нас, мы внутри нее. Природа и планета — это не только внешнее, она еще и во внутреннем сознании. И «захватническая» деятельность — это тоже природная история. Зачем человек летит на Марс? Далеко, долго, ну как бы вообще нет резона никакого, но надо полететь везде, куда можно долететь. Там мы найдем кислород, тут мы найдем воду, наконец-то мы заживем. В принципе, сама природа точно так же захватывает. Если плесень распространяется, она распространяется везде, где можно, ну и человек делает то же самое.
Георгий: Изменение — бесконечный процесс, который сопровождает наш мир и нас всю жизнь, все время. Кризисы меняются местами с изобилием. Мы рождаемся, радуемся, стареем, болеем, умираем, а вокруг происходят перемены. И именно изменения — главная постоянная единица в нашей жизни, а стремиться к стабильности абсолютно глупо, потому что она невозможна. В условиях никакой вообще системы. Просто мы живем в разных временных масштабах. Мы в одном существуем, Вселенная в другом, планета в третьем, какие-то природные явления в четвертом.
Одна из работ выставки предлагает контекст водной глади. Вода, как известно, для компьютеров и любых машин губительна. И если бы машины умели чувствовать, они, вероятно, от встречи с водой испытали бы страх?
Георгий: Страх связан с инстинктом выживания и физической реакцией организма. Но он не присущ машинам.
Андрей: Нет, присущ, почему. Бэкапы, бэкапы, сплошные бэкапы.
Георгий: Нет, подожди, это больше как явление. Допустим, у солнца нет инстинкта выживания, оно не думает: «Сейчас выгорю и сгорю через пару миллиардов лет».
Андрей: Ну, мы же не можем это проанализировать.
Георгий: Абсолютно. Это просто другие измерения. Мы не сможем научить машину чувствовать, но мы можем понять, какой из мыслительных элементов машины ближе к чувствам. Мы должны искать не аналоги, а средства передачи данных.
Recycle Group: «Смысл не находится, повсюду белый шум»
В проекте «Блокированный контент», представленном на 57-й Венецианской биеннале современного искусства, краснодарский дуэт Recycle Group говорит о техногенных страхах простым и ясным языком
Во всех интервью вы рассказываете, что выросли в семьях художников. Каким было ваше детство и чем вам это помогло в будущем?
2005 — создание арт-группы художниками Андреем Блохиным и Георгием Кузнецовым
2008 — первая персональная выставка группы в Центре современного искусства МАРС
2010 — лауреаты Премии Кандинского в номинации «Молодой художник. Проект года» за работу Reverse
2015 — участие в параллельной программе 56-й Венецианской биеннале с инсталляцией Conversion в церкви Святого Антонина
Андрей Блохин: Мы выросли в такой среде, где вокруг нас все время было много разных художников, была возможность увидеть, как люди работают в разных жанрах. Детство прошло на пленэрах и в резиденциях с родителями.
Егор (Георгий) Кузнецов: Место, где проходила большая часть пленэров, называлось деревня Владимировка — это в Вологодской области. Там есть дом-музей Игоря Северянина. А рядом находилась лесопилка, усеянная разного размера деревянными и металлическими отходами, вся эта территория напоминала фильм «Сталкер». Здание, внутри него станки были похожи на инсталляцию. Тогда мы и захотели делать что-нибудь необычное. Лесопилка — самое сильное впечатление детства.
А когда вы поняли, что хотите работать вместе?
А. Б.: В 2006 году у нас состоялись первые выставки в Петербурге, где мы участвовали в фестивале Performart в Манеже. Тогда мы еще работали порознь, под двумя отдельными фамилиями, но нас объединяла общая идейная составляющая. В 2008 году прошла наша первая совместная выставка — Recycle, и ее название прижилось.
Как вырабатывался ваш стиль? Вы читали утопические романы, сочувствовали движению зеленых, может быть, вас беспокоила интернет-зависимость?
А. Б.: На нас повлияли Стругацкие. Литература, и музеи, и философы — всё вместе. То, что нас окружает, — это передача информации, которую кто-то вбирает, а кто-то нет. Бодрийяра любим. Хотя осознание окружающего часто вообще не связано с тем, что ты прочитал.
Е. К.: Мы, когда по улице ходим, стараемся всматриваться в предметы. Надо созерцать то, что вокруг тебя.
Тема ваших последних работ — новые технологии. Как, на ваш взгляд, технологии преобразуют систему верований сегодня?
А. Б.: Технологии сейчас добавляют человеку дополнительное измерение. Раньше было материальное и духовное, а сейчас появилось виртуальное. Его нельзя отнести к материальному, как все стараются это сделать. Оно меняет восприятие людей, их память становится короче, а пальцы — разработаннее. Когда ты разговариваешь с представителями молодого поколения, все эти люди моментально гуглят любой вопрос. У них нет своего мнения, объективного кругозора, который есть у каждого более-менее образованного человека.
Е. К.: Информации тоже становится меньше. Больше картинок, меньше текста. Все эти списки «50 самых ярких художников», «100 мест, которые нужно посетить перед смертью»… Человек создал уникальную третью реальность, но в итоге не знает, чем ее наполнить, и наполняет в основном каким-то шлаком и порнографией.
А. Б.: Прочитайте у Бодрийяра про симулякры. Он говорил, что в массмедиа идет гонка за смыслом. Смысл не находится, но массмедиа стараются его создать. На деле происходит обмен ненужной информацией, которая по сути есть просто белый шум.
Сколько обычно времени проходит от изначального замысла до реализации вашего проекта?
Е. К.: По-разному. Работу для венецианского павильона мы делали в течение двух месяцев.
А. Б.: Там будет постинтернет-скульптура. Это, в принципе, то направление, в котором мы работаем.
А что собой представляет постинтернет-скульптура?
А. Б.: Вы знаете, что такое постинтернет-живопись? Все то же самое, только со скульптурой. Как может выглядеть скульптура под влиянием нашего времени, в тот исторический период, в котором мы живем уже сейчас? В павильоне будет наша инсталляция «Блокированный контент» (Blocked Content). Это рассуждение о возможности смерти человека в виртуальном пространстве. Человек может жить вечно: его «профайл» может жить вечно. Блокировка является единственным ограничением на этом пути. Человек может быть заблокирован системой по ряду самых разных причин.
Е. К.: Как если бы он нарушил одну из десяти заповедей.
А. Б.: Например, что-то запрещено в той стране, где находятся серверы. Или нарушено какое-то пользовательское соглашение. Для нас важно показать то, как видит мир компьютер, машина. Мы заменяем глаза зрителя глазами компьютера и пытаемся сделать так, чтобы человек почувствовал себя машиной. Почувствовал, как машина считывает, как машина анализирует форму…
Е. К.: Непредвзятый взгляд!
А. Б.: …Как вообще это все коммуницирует между собой.
Работа подразумевает интерактивность, участие публики?
Как пространство, в котором выставляется работа, влияет на ее восприятие?
А. Б.: На прошлой биеннале в Венеции мы делали выставку в барочной церкви. Пространство здорово взаимодействовало со смыслом произведения. Например, в числе наших идей была мысль о том, что сотовые вышки в Европе находятся на одной и той же высоте с крестами. Когда мы попали в эту церковь и увидели, что в колокольне размещается итальянский T-mobile, мы сразу же сказали: эта церковь — наша. Перед нами пытались оправдываться, объяснять, что это временно, но мы же видели, как все было прикручено — старательно, на века. В этом и есть удача: когда концепция и место совпадают.
То, что мы делаем сейчас в павильоне, очень хорошо работает с пространством. Мы всегда не просто продумываем объект, но и то, как к нему будет идти зритель, что он будет видеть через ту или иную точку.
В Венеции у нас будет еще один, параллельный проект. Он будет абсолютно виртуальным, внутри приложения. И привязан он будет к геолокации. Открыв в этом приложении карту, вы увидите метки, дойдя до которых, можно будет рассмотреть виртуальные объекты в пространстве вокруг. Технология похожа на Pokemon GО. Для нас это единственная нормальная возможность высказаться без чьего бы то ни было разрешения, без технических заморочек.
Была ли закономерность в смене материалов для ваших объектов — в том, что вы шли от переработки отходов к высокотехнологичным, digital-технологиям?
А. Б.: Вы знаете, наш проект — это не какая-то суперинновационная история. Приложений существует миллионы, просто наше открывает простор для действий, где ты не ограничен вообще ничем. Ни институцией, ни куратором.
Е. К.: Чем меньше цензоров, тем лучше.
А. Б.: Мы начинали работать с полиэтиленом и пластиком, к которым периодически возвращаемся. Гипс, дерево, сейчас у нас есть нанобетон, масса новых технологий, 3D-принтеры. Когда мы из Исландии приехали, решили для Keep Me Updated Your Holiness использовать автоматизированную руку. Все фотографии доставались из некоего саркофага.
Е. К.: Эволюция у нас в каждом проекте. Мы стараемся использовать новые технические ходы, даже если это незаметно с первого взгляда. Мы как iPhone 6 и 7 — не стоим на месте.
У вас планы расписаны чуть ли не на год вперед. Можете рассказать, что будет на фестивале «Архстояние» или в Пушкинском музее?
А. Б.: С «Архстоянием» пока непонятно. Проект сложен технически, но я надеюсь, что мы его выполним. Работу для Пушкинского музея уже готовим. Она будет коррелироваться с венецианской выставкой в том числе. Работа будет связана с тем, как машина видит мир и как невидимое глазу человека становится видимым. Будет дополненная реальность, доступная через приложение, и будет постинтернет-скульптура, в которой отразятся абсолютная геометрия компьютера и его восприятие, без восприятия человека.
Присутствие в произведениях современного искусства элемента провокации важно для художника?
Е. К.: Смотря для какого. Мы никогда не ставили своей целью делать провокационное искусство или политически ангажированное, нам эти темы просто не близки. Но в целом это один из инструментов, которые может использовать художник, так же как краску. Это один из технических методов.
А. Б.: Условно говоря, Маурицио Каттелан — очень провокационный художник, но мы его дико любим. Во-первых, в этом есть элемент шоу, во-вторых, он ведь очень умный мужик!
Е. К.: В-третьих, у него работы с большим юмором сделаны, он ироничен. И это не просто агрессия или провокация — это продуманные работы. Он точно знает, чего хочет достичь.
А чем объяснить вашу популярность у европейцев?
А. Б.: Дело в том, что мы работаем с культурными кодами, близкими западному зрителю. Мы выросли в эпоху, когда Советского Союза уже не было как такового. Мы были маленькими, когда СССР рухнул. Поэтому, если бы мы делали Ленина, было бы действительно странно. А так мы работаем с культурными кодами, которые нам близки. В детстве мы часто бывали с родителями в Европе, видели Лувр и все остальное, и это, очевидно, повлияло на визуальный код, который мы используем в своих произведениях. И потом, среда, в которой мы росли, была интернациональная: художники не только из России, но и из Индии, Австрии, Америки.
Е. К.: Я помню, все всё время ругали вьетнамцев. Когда они начинали готовить, то все с кухни убегали.
Мы стараемся найти общее между разными полушариями, народами, понять глобальный язык нашего времени. Стремление к западничеству сейчас во всех странах. В той же Азии в самых бедных лачужках стоит «плазма», а к крыше прикреплена антенна — при этом остался деревянный пол, который еще прапрапрадед полировал. Мы просто пытаемся найти нечто общее между всеми нами по прошествии эпох.
Вы затрагивали вопросы постискусства и конца света. Как вы думаете, если конец света все-таки наступит, по какой причине это случится?
А. Б.: Он уже наступил.
Е. К.: Да, его просто не заметили.
А. Б.: Кто-то из классиков сказал (не помню точно), что конец света — в головах.
«То, что делает нас людьми»: главные работы арт-группы Recycle
В петербургском «Манеже» проходит большая выставка Recycle Group, охватывающая разные периоды ее творчества. Мария Лащева рассказывает о знаковых работах арт-группы разных этапов ее существования.
Арт-группа Recycle — дуэт краснодарских художников Андрея Блохина и Георгия (Егора) Кузнецова. Выходцы из художественных семей, знакомые с детства, они объединились для сотворчества во время студенчества и почти сразу были замечены в арт-сообществе. С тех пор художники получили премию Кандинского, дважды представляли свои работы на Венецианской биеннале, объездили с выставками Европу, переехали во Францию, увлеклись виртуальным искусством с дополненной реальностью и стали делать большие городские скульптурные проекты, апроприируя классику, переосмысляя античные формы и размышляя на тему компьютеризации человечества.
«Мусорные баки», 2009
В 2009 году художники впервые представили публике свои фирменные пластиковые контейнеры, то ли сросшиеся с человеческим телом, то ли заключившие его в плен. Идею совмещения мусорного бака и антропоморфных форм Recycle Group будет развивать и в дальнейшем, превращая их в саркофаги и древние гробницы.
Recycle Group: «Мы хотели взять самый материальный объект из всех возможных и дематериализовать его. В поле искусства до этого он почти никогда не фигурировал. Мусорный бак — это еще и отсылка к нашей первой теме: может ли искусство быть переработанным, остается ли оно после этого искусством или становится мусором?»
Сетчатые рельефы
«Черная пятница», 2010
Рельефы из искусственной сетки — известный авторский прием Recycle Group. Вдохновленные образами Пергамского алтаря, художники иронически перерабатывают высокие сюжеты античности и создают высказывания о современном мире. Размещенные в зале старинной церкви сетчатые скульптуры и барельефы (проект «Конверсия») изображают неоапостолов, несущих весть через социальные сети, батальные сцены с величавыми битвами за смартфон, возведение Вавилонской башни мобильной связи. Напротив алтаря установлен знак фейсбука, в нем ясно читается сакральная форма согнутого креста.
Recycle Group: «Фрагменты Пергамского алтаря в ходе истории были утеряны. А мы в наших сетчатых рельефах тоже используем фрагменты — как будто целое изображение недозагрузилось, процесс рендеринга еще не прошел. Самый первый барельеф „Черная пятница“ мы сделали в конце 2008-го. Егор заехал в магазин хозяйственных товаров и купил первый рулон белой хозяйственной сетки. Мы попробовали ее нагревать на гипсовых формах, и у нас здорово получилось. Когда мы поехали за следующими рулонами, оказалось, что это был последний рулон в стране, кто‑то случайно завез. Пришлось заказывать их в Италии».
«Ноев ковчег», 2015
В рассохшемся дереве вырезаны значки цифровых приложений, они узнаются безо всякого труда: «облачко» — вам оставили комментарий, «конверт» — пришел имейл, «телефонная трубка» — звонок. Деревянный обломок библейского ковчега, псевдоисторический артефакт, доказывает, что цифровой мир существовал и на заре человечества.
Recycle Group: «Мы делали выставку на биеннале в Венеции в 2015 году, там была тема смешения религии и виртуального мира. Мы задались вопросом: что может быть Ноевым ковчегом в нашей цивилизации, а не в прошлой? Выловили коряги в море под Новороссийском, сделали в них пропилы, сотворив фрагменты, обломки ковчега, и нанесли на них логотипы программ — фейсбука, инстаграмма. Всего, что человечество хотело бы оставить после себя как символ вечной жизни».
«Просветитель», 2014
Художники Recycle Group представляют зрителю хорошо узнаваемую форму античной руины. Из необработанной глыбы выглядывают изящные руки, безупречный торс, детально воспроизведенные стопы с прожилками вен. Классическую форму разрушают лишь маленькие значки, венчающие руинированный объект, — иконки социальных сетей. Приглядываясь, мы замечаем легковесность материала: это не глыба неотесанного мрамора, а легкий полиуретан. Ошметки пластикового мира цифровой цивилизации, где просвещение несут лишь развлекательные приложения в смартфоне.
Recycle Group: «Резиновые формы внизу устарели и окаменели, а сверху еще не загрузились и прорастают логотипами и значками. Мы сделали 12 фигур просветителей — как 12 апостолов».
«Заблокированный контент», 2017
«Заблокированный контент» выглядит для человеческого глаза как глыба льда, из которого торчат фрагменты того, что в сети было нематериальным отображением человека. Только наведя на него камеру с предустановленным приложением, мы увидим цифровые тела заблокированных обездвиженных мужчин и женщин, страдающих от невозможности продолжить свой цифровой след.
Recycle Group: «С дополненной реальностью мы начали работать в Нью-Йорке: сделали большую цифровую физиономию, наделенную всеми признаками, по которым машина распознает человека. Вопрос machine vision — как машина видит наш мир — был поднят в искусстве нами еще в 2008 году, и наши исследования постепенно перетекли в то, что мы делаем сейчас».
«Лес истекших ссылок», 2021
Проект знаменует выход Recycle Group на новый инженерный уровень. Для создания объекта художники разработали авторские машины, производящие изделия из переработанного пластика.
Инсталляция имитирует тропический ландшафт: светит яркое солнце, слышно пение виртуальных птиц. Зритель попадает в чащу пластиковых деревьев с рельефными черными листьями. Вместо простого природного узора на них выбиты символы и значки, где, приглядевшись, можно рассмотреть истекшие интернет-ссылки, которые больше никуда не ведут.
Recycle Group: «Мы хотели разбить строгую архитектуру зданий, создать пространство, в котором зритель мог бы теряться, гулять. Мы поняли, что связь между падающими листьями с деревьев и истекшими ссылками очень ясная. Ссылки истекают, остается их форма, но они тебя никуда не ведут. Это внутренняя цифровая природа, у которой есть свой календарь, зима, лето. Процесс другого времяисчисления, ведь время блокчейна — это не те же часы и минуты, как у нас. Время в цифровом мире измеряется блоками, которые быстрее или медленнее просчитываются.
По сторонам леса — два рельефа, они рассказывают про нулевую координату, где находится исходная точка нашего GPS. Это реально существующее, очень романтичное место в океане, и там нет ничего, кроме метеорологического буйка. Туда слетаются ошибки геотрекера. Если у кого‑то украли машину, полиция ставит ей координаты 0.0, потому что не знает, где она. Так происходит с любым пропавшим предметом. Получается, на нулевой координате бурлит виртуальная жизнь, а в реальности ничего не происходит, горизонт и буек».
«Искусственная среда», 2020
Установленный в парке Краснодара 130-метровый полукруглый барельеф поражает масштабом. На стене высотой в 2,5 метра разместились псевдоантичные фигуры из сетчатого материала. Они застыли в активном движении: идут, тянут, прыгают, ловят мяч, кричат, простирают руки. Монументальная композиция показывает процесс обучения искусственного интеллекта. Люди пытаются объяснить машине, что такое человеческая игра. Для этого ее изучают, фрагментируют, загружают на серверы.
Recycle Group: «Мы работали с нейронными сетями и знаем, что самая кропотливая работа — их чему-то научить. Это то, чем занимается большая часть ИТ-сферы; главные человеко-часы уходят на обучение глупых машин. Рядом с местом, где установлен наш барельеф, расположен стадион, но спорт — тема слишком классическая, и нам хотелось ее разбавить. И тогда мы проиллюстрировали, как в комиксе, процесс обучения нейронных сетей, взяв разных античных персонажей. Они втыкают провода в серверы, надевают трекинговые костюмы и пытаются передать машине, что такое игра. Машина не понимает значения этих повторяющихся, бессмысленных с ее точки зрения действий. Люди пытаются очеловечить машину, объяснить ей появление эмоциональных связей, то, что делает нас людьми».