Республика шкид про что
Человек, который хотел спасти «отпетых» малолеток, и его Республика ШКИД
В Советском Союзе фильм о республике ШКИД подростки обожали. Мимо внимания проходили морковный чай и лепёшки на рыбьем жире, нехватка одежды и прочие невзгоды. Оставалось волнение от ощущения вольницы, силы ребячьего коллектива, ликующей победы демократичности нравов. Тем более, что все невзгоды были поданы с юмором.
После фильма, обсуждая, спорили – настоящая школа или ненастоящая. Одни говорили: точно, была такая. Другие: нет, это по книге. Школа из книжки, читал такую. Правы были оба лагеря. Это был фильм по книжке. А книжка была о настоящей школе. Эта школа просуществовала только пять лет и оставила яркий след в истории педагогики.
Хищники
1920 год. Только что в молодой Российской республике закончилась Гражданская война – точнее, так считалось, потому что столкновения с новой властью на периферии продолжались тут и там. Два года, как закончилась война Мировая (тогда не знали, что она будет Первой). По стране шастают армии малолетних беспризорников, дичая на глазах и стремительно обучаясь у взрослых уголовников не только преступному ремеслу, но и специфической, полной насилия культуре. Власти спешно создают систему учреждений, которые должны решить этот вопрос.
Сначала беспризорников хватают на улицах или, чаще, на лёжках – в разного рода нежилых местах, где ночами они спят, прижавшись друг к другу, чтобы не окоченеть. Затем передают в спецраспределители. Задача распределителей – вымыть, накормить и срочно отделить ягнят от козлищ. Специальный педолог или, за отсутствием такового, другой сотрудник проводит беседы, пытаясь понять, где ещё «домашние» по мировоззрению дети, а где уже перемолотые страшной жизнью.
Домашних направляют в обычные детские дома или в воспитательно-трудовые колонии с облегчённым режимом. Если ребёнок может назвать имя, фамилию, родной город, уже сотрудники нового учреждения стараются отправить запрос – вдруг кто-то из родственников заберёт к себе? Порядка никакого нет, так что запросы отправляют чуть не наугад – и в ЧК нужного города, и в местный наркомат образования, и просто комсомольцам или местному секретарю партийной ячейки.
Дети в этих учреждениях ещё ласковые, стараются понравиться взрослым. Их то и дело кто-нибудь берёт к себе домой в гости – хлебать пустые щи, но зато в домашней обстановке, разделяя простые семейные хлопоты с «вольными» людьми. Иногда забирают насовсем, и эти истории воспитанники передают друг другу с волнением.
Иное дело – «отпетые». Те, кому дорога только в тюрьму. Они уже в распределителе знают, что отдадут их куда-нибудь, где у администрации рукавицы не просто ежовые, а из колючей проволоки. Что они пропащие, никому не нужны, испорчены навсегда. Понравиться они никому не пытаются, наоборот – ведут себя с вызовом, отпускают грубые и сальные замечания. Они – хищники в клетке и хотят сбежать на волю, чтобы рвать там зубами травоядных. Так думают они сами, так думают работники распределителя.
Таких и собирает странный интеллигентишка, в очках на длинном носу, бродя по распределителям Петрограда. Так и говорит, заходя и представившись: мне, мол, самых отпетых покажите. Ему показывают хищников в клетке. Он разговаривает с ними точно так же, как разговаривают другие педагоги с «домашними»: спрашивает, откуда родом, что любит делать. «А талант у тебя какой?» Многие отвечают ему грубостями и скабрёзностями.
Потом он берёт какого-то «отпетого» или парочку и уходит. Конечно, с сопровождением – во избежание побега. Его, кстати, зовут Виктор Николаевич Сорока-Росинский. Ему только что передали в руки бывшее коммерческое училище – сделать школу для трудных мальчиков-подростков. Вот он и выбирает трудных, очень трудных. Сын украинского дворянина и украинской же поповны, он твёрдо намерен растить советских людей – строителей светлого будущего.
Двадцать лет до того он учился педагогике, работал педагогом. И всё же он начинает с нуля, если не с отрицательной отметки. Нигде: ни в иностранной литературе, ни в отечественной не находит он рецепта, как восстановить психику десятков детей, познавших воровскую жизнь и жестокие законы выживания. Но он готов пытаться, потому что, кажется, если не попытается он – то и никто.
Школа с карцером
— Это что? – спрашивает новенький, разглядывая богатую лепнину под высокими потолками. Уже чуть освоившиеся отвечают:
— Это школа-коммуна. Коммунистов делать.
Белья нет. Смены одежды не дают. Шамать почти что нечего – жидкая каша. Правда, есть богатая библиотека, от буржуев-коммерсантов осталась. Новенькие шутят: на самокрутки пойдёт. Освоившиеся предостерегают: при Элле не скажи такого. Налетит на тебя эта рыжая бестия, и полетят клочки по закоулочкам. Бьёт? – уточняет новичок. Нет, отвечают ему. Сам увидишь.
Элла – это жена Виктора Николаевича, преподавательница немецкого Элла Андреевна Люминарская. Она же – главная соавторка проекта. Она же – вечная просительница по всем инстанциям: дайте нашим деткам одежды, постельного белья, а главное, хоть какой еды. Просит и Виктор Николаевич. Пробивают лбами стены – до их ли «отпетых» сейчас в Петрограде!
А «отпетые» потом радуются: смотри, государство новые штаны выдало. Наконец-то хлеба нормально дали. Вот дела, на тюфяках появились простыни, чисто буржуйский дом! Ни один не задумывается, что ко всем этим радостям жизни приложили руку смешной Викниксор и рыжая бестия. И каких сил им это стоило. И почему не получается порой так, чтобы порвавшиеся штаны можно было сменить ещё одними от государства, а на обед всегда было вдоволь хлеба или хотя бы щей.
Здесь не все с улицы. Кого-то, толкая перед собой, привели родители: мол, не справляемся. Исправьте морально-дефективного. Так появился в школе, например, Белых. В книжке и фильме он фигурирует под прозвищем Янкель и под фамилией Черных. Кстати, книгу он и написал – в соавторстве с лучшим другом, которого нашёл именно в школе-коммуне, Лёнькой Пантелеевым.
В школе-коммуне оказывались очень разные по характеру и происхождению подростки. Одного привели в остатках кадетской формы – это был парень из русских немцев, дворянских кровей. Другие в прошлом не просто не воровали – калечили в драке людей, насиловали таких же уличных девчонок, страдали уже застарелым алкоголизмом. Ни одна педагогическая теория, которую изучал прежде директор школы, к этой пёстрой массе была неприложима. Нужны были эксперименты, нужна была уверенность в цели и её достижимости, нужны были нервы-канаты.
А шкидовцы шатались от вылазок за самогоном и быстрым соитием с такими же бывшими уличными девчонками – до увлечения Древней Грецией и теми же приключенческими романами, которыми зачитывались совершенно благополучные дети. От попыток запугать взрослых, превратить школу в привычный притон – до увлечённой подготовки школьного бала и почти пионерской самоорганизации и самодисциплины.
ШКИД просуществовала пять лет. За это время, казалось, об успехе сказать было нечего. Подростки до самого конца бегали за выпивкой, дрались, грубили и смеялись над пафосом взрослых о какой-то непонятной будущей честной жизни, гордости честного труда и прочем, что для этих детей было лепетом не нюхавших жизни интеллигентишек. Был ли успех – можно проследить по дальнейшей суде «отпетых». Если хоть один из них вырос приличным человеком, значит, всё не зря?
Жизнь после ШКИД
Парня по прозвищу «Цыган» из школы-коммуны выставили за дурное даже на фоне прочих поведение. Когда ему об этом объявили, он был уверен, что пункт назначения – какая-то очень жёсткая колония. Ведь он отпетый, неисправимый, преступник, волчара, которому не видать чужого тепла. К потрясению Цыгана – Коли Победоносцева – он оказался в сельскохозяйственном техникуме. Это было самое странное наказание в его жизни. На вокзале он твердил: «Убегу!» – а из техникума прислал письмо:
«Викниксор хорошо сделал, что определил меня сюда, – писал он. – Передайте ему привет и моё восхищение перед его талантом предугадывать жизнь, находить пути для нас. Влюблён в сеялки, молотилки, в племенных коров, в нашу маленькую метеорологическую станцию. » Он стал агрономом в совхозе и прожил жизнь настолько обычную, что больше о нём было ничего не слыхать. А ведь в ШКИД он попал как соучастник преступления с убийством, опытный вор, и в самой ШКИД попытался взять власть, сколотив чисто воровскую иерархию.
«Японец», он же Ионин, тёзка Джапаридзе – Георгий, в школе поражал талантами. Он читал на нескольких языках, хорошо знал историю, философию, мировую художественную культуру – и он же был среди главных бузотёров школы, не терпя принуждений, манипуляций (к которым неизбежно прибегали педагоги) и просто из духа авантюризма. После школы он сменил несколько мест работы, параллельно закончив режиссёрские курсы – и, наконец, стал успешным постановщиком в театре миниатюр, уже в двадцать лет. Но. Почти сразу после этого заболел скарлатиной и умер.
«Купа Купыч Гениальный», тот самый бывший кадет, Мстислав Вольфрам, всю жизнь провёл на великих стройках – многие гигантские заводы в СССР появились при его участии. В конце концов стал заводским рабочим, сделал карьеру до главного механика завода. Умер в 1995 году, до последнего самой своей жизнью опровергая слухи о том, что все дети, перевоспитанные в ШКИД, прокляты.
«Кобчик», он же Костя Лихтенштейн, стал писателем и журналистом. Во время Великой Отечественной погиб в сражениях под Ленинградом. От него остался сын, но судьба его неизвестна.
Два лучших друга, «Янкель» (Гриша Белых) и «Лёнька Пантелеев» (Лёша Еремеев), решили бросить школу и уйти в артисты. Мир кино их не принял, и они вернулись к бродяжничеству. Поначалу мыкались и бедствовали, потом придумали написать книгу. Это была та самая «Республика ШКИД», по самым свежим впечатлениям и воспоминаниям. Они принесли книгу в издательство в двадцать шестом – и круто изменили свою судьбу и не только. Книга моментально стала хитом. Её расхватывали из библиотек, на неё дали отзывы знаменитости своего времени – Чуковский, Маршак, Горький, Макаренко и сама Крупская.
Если писатели книгой восхищались, очарованные талантом, с которым были поданы эти непростые времена в непростой школе, то Макаренко припечатал её: это, мол, всё фиксация педагогических неудач. Крупская высказалась ещё резче. Она сочла всё, что происходило в ШКИД, преступным отношением к детям: эксперименты, лишающие детей стабильности, старорежимные наказания вроде карцера, невозможность навести дисциплину, чтобы остановить деструктивное поведение детей.
Виктору Николаевичу запретили работать в сфере педагогики. Надо ли говорить, что ШКИД была распущена. Только в 1938 году, из-за того, что страшный 1937 год вызвал нехватку кадров, Виктора Николаевича допустили преподавать русский и литературу в школу для девочек. Со строгим предупреждением: никакой этой вашей психологии!
Вместе с женой они оказались в блокаде во время войны. Эллу Андреевну депортировали как этническую немку в Ессентуки. Оттуда она ушла. на запад с немцами. Никакого духовного родства с ними не чувствовала, но после депортации боялась оставаться. Виктора Николаевича эвакуировали. После возвращения в город он вернулся и к педагогике, работал с детьми до конца жизни. Всю жизнь говорил, что жена пропала без вести. В возрасте семидесяти семи лет попал под трамвай.
Еремеев стал известным писателем. Публиковался под именем Л. Пантелеев, притом всегда настаивал, чтобы буквы «Л.» не расшифровывалась – именно таково было его литературное имя. Поскольку это неудобно, часто его вспоминают под шкидовским прозвищем как Лёньку Пантелеева. Но ни в коем случае не Леонида. Прозвище было – в честь известного бандита-налётчика. Нотка авантюрности в Пантелееве-Еремееве сохранялась всю жизнь.
Его лучший друг Гриша Белых стал журналистом. Такой же яркий и талантливый, а ещё – насмешливый и всегда недоверчивый ко всякого рода властям, в тридцать пятом году он вдруг был арестован. Как оказалось – за частушки, в которых ёрничал над колхозами, над Сталиным. Частушки эти увидел брат жены – и донёс.
Пантелеев и другие писатели подключили всё пока ещё имеющееся влияние, чтобы если не спасти, то облегчить его судьбу. Приговор Григорию был три года. За эти три года он успел заболеть туберкулёзом. Без лечения, на худой баланде сгорел от болезни моментально. Перед смертью успел в письме признаться лучшему другу: лучше бы из меня мошенник вырос.
После его ареста книга про ШКИД переиздавалась, как ни в чём не бывало. Но без фамилии Белых на обложке. Пантелеев решил не останавливать перепубликации. Ведь, в крайнем случае, память о Белых сохранилась бы внутри книжки – где заводила-«улиган» Янкель спасал малышню от террора подростка-ростовщика «Савушки», кричал учителям «Халдеи!» и пытался перевоспитать «Мамочку».
Республика Шкид
Шкид или Шкида — так «детективные» воспитанники сократили название своего учебного заведения — Школы социально-трудового воспитания имени Достоевского. Шкида возникла в 1920 г. в Петрограде. Ее основателями были Виктор Николаевич Сорокин-Викниксор и его жена Элла Андреевна Люмберг, преподаватель немецкого языка, известная в дальнейшем как Эланлюм.
Воспитанниками были беспризорники, попадавшие в школу из тюрем или распределительных пунктов. Так, один из первых шкидцев Колька Громоносцев по прозвищу Цыган пришёл из Александро-Невской лавры, где содержались самые отпетые малолетние воры и преступники. Он сразу же стал лидером маленького коллектива, с усмешкой воспринимавшего нововведения завшколой: Викниксор мечтает превратить Шкиду в маленькую республику со своим гимном и гербом — тянущимся к свету подсолнухом. Вскоре в школу приходит Гришка Чёрных, умный и начитанный мальчик, забросивший ради книг учёбу и в конце концов угодивший в детскую трудовую колонию, а оттуда в Шкиду, где Цыган перекрестил его в Янкеля. Через неделю пребывания в Шкиде Гришка демонстрирует свои недюжинные способности, вместе с Цыганом стащив у эконома табак, но для первого раза Викниксор прощает провинившихся. Постепенно приходят новые воспитанники, среди них одноглазый Мамочка и Японец — знаток немецкого языка, умный и развитой бузила. Вскоре он приобретает неоспоримый авторитет, написав вместе с Янкелем и Викниксором шкидский гимн.
Викниксор распределяет всех учеников по четырём классам — отделениям, однако штат учителей — по-шкидски халдеев — долгое время не удаётся сформировать: одни претенденты не могут справиться с буйными учениками, другие, не имея педагогического опыта, пытаются хоть как-то пристроиться в голодном Петрограде. Борясь за одного такого «педагога», Янкель, Япошка, Цыган и Воробей поднимают народные массы на борьбу с халдеями, а вскоре приходят два учителя, которых Шкида полюбит, — Алникпоп и Косталмед.
Встревоженный беспорядками, Викниксор решает ввести самоуправление: избираются дежурные и старосты по классам, по кухне и по гардеробу сроком от двух недель до месяца. Старостой по кухне избирается Янкель; для неисправимых вводится изолятор.
Вскоре после этих нововведений приходит Слаенов — «великий ростовщик» Шкиды: он начинает спекулировать хлебом, подкармливая старших, создаёт себе мощную охрану, и вскоре вся школа, за исключением Янкеля, попадает к нему в зависимость. Ежедневно получая чуть ли не весь хлебный паек, Слаенов заводит рабов, выполняющих все его прихоти. Тем временем зреет недовольство — на кухне у Янкеля Мамочка и Гога обсуждают план борьбы. Однако Слаенов упреждает их, — разгром оппозиции начинается с Янкеля, которого Слаенову удаётся обыграть в очко на двухтысячный запас хлеба. Мамочка и Янкель начинают манипулировать с весами и потихоньку, обвешивая Слаенова, возвращать ему долг, однако Викниксор заменяет Янкеля, проработавшего на кухне полтора месяца, Савушкой, который под давлением Слаенова вынужден делать приписки в журнале выдачи хлеба. Узнав об этом, Викниксор сажает Савушку в изолятор, однако поднявшаяся волна «народного гнева» сметает Слаенова, и он бежит из Шкиды. Рабство отменяется, а долги ликвидируются.
Весной шефствующее над Шкидой губоно организует поездку на дачу. Четвёртое отделение вместе со своим педагогом графом Косецким ворует на кухне картошку, и это несколько умаляет в глазах ребят его достоинства как воспитателя. Разозлившийся Косецкий начинает применять по отношению к воспитанникам репрессивные меры, что приводит к травле педагога: его осыпают желудями, крадут во время купания белье, посвящают педагогу специальный выпуск стенгазеты «Бузовик» и, в конце концов, доводят халдея до истерики. Эланлюм ничего не говорит Викниксору, но тому в руки попадает «Бузовик», и, вызвав к себе редакторов — Янкеля и Япошку, заведующий предлагает им заняться выпуском школьной газеты «Зеркало». Янкель, Японец, Цыган и другие с удовольствием берутся за дело. Вскоре начинаются перебои с доставкой продовольствия, и голодающая Шкида раз за разом совершает набеги на местные огороды, выкапывая там картошку. Разгневанный Викниксор обещает попавшихся на воровстве перевести в лавру, и вскоре эта участь едва не постигает представителей печати — Янкеля и Япошку, однако ручательство всей школы спасает их от заслуженной кары. Тем не менее по возвращении в город заведующий объявляет о создании школьной «Летописи» для фиксации всех прегрешений воспитанников, начиная с попытки Янкеля стащить краски. Вводятся разряды поведения с первого по пятый, рассчитанный на воров и хулиганов.
Осенью четвёртое отделение устраивает банкет по случаю выхода двадцать пятого номера «Зеркала». Перед уходом из класса Янкель осматривает чугунку и не придаёт значения выпавшему из печки крохотному угольку, а ночью начинается страшный пожар, уничтожающий два классных кабинета и сжигающий подшивку «Зеркала». Вскоре после пожара в Шкиду приходит Ленька Пантелеев, встреченный поначалу в штыки, но затем ставший полноправным членом дружной шкидской семьи. Тем временем в Шкиде начинается газетная лихорадка, охватившая Янкеля и Цыгана, Япошку и Мамочку, Купца и Воробья и многих других, включая учеников младших отделений. Через три месяца ажиотаж спадает и из шестидесяти изданий остаются только четыре. Однако скучать халдеям не приходится: в Шкиде создаётся новое государство Улигания со столицей Улиган-штадтом; главная улица столицы носит гордое имя Клептоманьевский проспект, на нем находятся резиденции диктатора — Купца и наркомов: наркомвоенмор и книгоиздатель Янкель, наркомпочтель Пыльников и наркомбуз Япошка. Младшие отделения объявляются колониями, создаётся гимн, герб и конституция, где халдеи объявляются врагами Империи. В конце концов одна из колоний переходит на сторону халдеев, арестовывает диктатора и производит переворот, провозглашая в Улигании Советскую власть. И вскоре шкидцы начинают приставать к Викниксору с вопросами, почему у них нет комсомола.
1 января в Шкиде проходит учёт — проверка знаний, на которую приезжает заведующая губоно Лилина.
А по весне Улиганию охватывает любовная лихорадка, на смену которой приходит увлечение футболом. Томясь от безделья, Саша Пыльников и Пантелеев выбивают камнями окна прачечной, и Викниксор изгоняет их из Шкиды, дав, впрочем, возможность вернуться, если они вставят стекла.
Лишившись своего преподавателя политграмоты, ребята начинают заниматься самообразованием: по ночам Янкель, Японец и Пантелеев собираются на конспиративные заседания своего кружка. Викниксор предлагает им легализоваться. Так возникает Юнком и одноимённый печатный орган, в редколлегию которого входит вышеназванная троица. Поначалу в Шкиде формируется негативное отношение к кружку, и тогда Саша предлагает устроить юнкомскую читальню. Вскоре Викниксор уезжает в Москву по делам и начинается буза, которой не в силах противостоять ни Юнком, ни Эланлюм. Тон задают Цыган и Гужбан, которые вовсю воруют, а на вырученные деньги устраивают попойки, на одной из которых присутствуют несознательные юнкомцы Янкель и Пантелеев. Вернувшийся Викниксор, пытаясь спасти положение, прибегает к остракизму, в результате чего Цыгана, Гужбана и ещё нескольких человек переводят в сельскохозяйственный техникум. Вскоре после проводов происходит раскол в Цека: Янкель и Пантелеев, поглощённые мечтой стать артистами, начисто забрасывают свои юнкомские обязанности, что вызывает недовольство Япошки. Конфликт разгорается из-за вопроса о принятии в организацию новых членов и запрета курить в помещении Юнкома. Разъярённые Янкель и Пантелеев, с недавних пор ставшие сламщиками (что на шкидском наречии означает «верные и преданные друзья»), идут на раскол и начинают выпуск своей собственной газеты. Это вызывает ответные меры со стороны Япончика: на экстренном пленуме Янкеля и Пантелеева исключают из Юнкома, однако дела с газетой идут у штрейкбрехеров хорошо, а в довершение разгрома они забирают из читальни свои книги, и Юнком спасает только то, что вскоре сламщики охладевают к борьбе с Япошкой и возвращаются к мыслям о кинематографической карьере, а в конце концов Янкеля и Пантелеева заново принимают в Юнком. Вскоре оба покидают Шкиду; вслед за ними уходят Воробей, Купец, Саша Пыльников и Японец. Тем временем в Шкиду приходит письмо от Цыгана. Он пишет, что счастлив и полюбил сельскую жизнь, нашёл, наконец, своё призвание.
. Через три года после ухода из Шкиды, в 1926-м, Янкель и Пантелеев, ставшие журналистами, случайно встречают Японца, кончающего Институт сценических искусств. От него сламщики узнают, что некогда ненавидевший халдеев Саша Пыльников учится в Педагогическом институте. Купца и Воробья Янкель с Пантелеевым встречают на улице; Купец, после Шкиды поступивший в военный вуз, стал красным офицером, Воробей вместе с Мамочкой работает в типографии. Все они стали комсомольцами и активистами, поскольку, как замечает приехавший из совхоза по делам агроном Цыган, — «Шкида хоть кого изменит».
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Республика ШКИД
…Школа Достоевского, Будь нам — мать родная, Научи, как надо жить, Для родного края. Путь наш длинен и суров, Много предстоит трудов, Чтобы выйти в люди! Чтобы выйти в люди!
«Республика ШКИД» — повесть с элементами приключенческой прозы и роман воспитания о жизни бывших беспризорных подростков, ставших воспитанниками школы-коммуны им. Достоевского. Авторы — её выпускники Г. Белых и Л. Пантелеев (в ШКИДе — Янкель и Пантелей). Издана в 1927 г. В отличие от многих произведений, которые описывают «чернушность» беспризорной судьбы, основная тема книги — желание детей с трудной судьбой встать на путь исправления, а также подвиг преподавателей, которые искали подход к «трудным» подросткам. Кое-что о тех событиях раскопали для фильма «Главная тайна „Республики ШКИД“».
Содержание
Жаргон ШКИДцев [ править ]
Повесть полна уличным жаргоном, который объясняется на её страницах. Вот некоторые слова в лексиконе ШКИДца:
Главные герои [ править ]
Все основаны на реальных прототипах, вплоть до фамилий, которые лишь слегка изменили (Ионов стал Еонов, Победоносцев — Громоносцев, и т. д.). [1]
«Халдеи» [ править ]
ШКИДцы [ править ]
Почти все из четвёртого, старшего отделения.
«Последняя Гимназия» [ править ]
События в основе повести [ править ]
В 1920 г. в Петрограде создаётся «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых» в здании бывшего мужского частного училища. Её директором становится Виктор Николаевич Сорока-Росинский.
Его воспитанники нарочно собирались из распределителей с самым тяжёлым контингентом, каких набралось множество во время переворотов и гражданской войны, а также печально известной «Лавры» (см. Жаргон). От них отказывались все. За свою ещё только начинающуюся жизнь они повидали её самые неприглядные стороны. Огромный жизненный опыт, — помноженный на дефективное или совсем отсутствующее воспитание. Жестокие, жадные, свободолюбивые и безбашенные, склонные к лени, всё ещё дети.
Будущему преподавательскому коллективу достались гардеробная, дворницкая, галерея с олеографиями в золотых рамках, несколько комнат для учеников, — и на этом всё; в отличие от трудовых колоний, где в основном имелись свои аграрные угодья или производства, чтобы можно было занять малолетних преступников и бродяг работой. Виктор Николаевич делает ставку на другой труд — умственный, как в старомодных гимназиях. Уроки с утра до ночи, железная дисциплина, неисправимые запираются в изоляторе. Разумеется, случались побеги и исключения, ученики уходили, но многие всё же оставались. Отчасти потому, что лучше жить там, чем на улице, и получать хоть и скудный, но сравнительно неплохой паёк. Но ещё держало их настоящее желание научиться и исправиться, сделаться полноценной частью общества, а кроме ШКИДы, никто не смог бы в этом им помочь, — Виктор Николаевич умел донести это до воспитанников.
Не всё было так гладко, как на страницах повести. В стенах школы процветали пороки, занятия прогуливались, вместо этого дети шли на улицу, пили и курили, и не только. Даже в «Республике ШКИД» описано, в каких масштабах порой разыгрывались воровство, вандализм, «буза». Виктора Николаевича критиковали по результатам его работы и отстранили уже в 1925-м (из-за того, что школа фактически превратилась в притон), и тем не менее они налицо: многие из учеников школы смогли оставить позади тяжёлое детство и отыскали в жизни своё призвание.
Сюжет кратко
Подаётся в зарисовках, расположенных в хронологическом порядке: описаниях быта ШКИДы, воспитателей и воспитанников, особых событий и происшествий.
Викниксор и Элланлюм не справляются с бузящими ребятами. В школу прибывают Цыган и Янкель, которые сдружились и вместе стащили табак, Япончик, Мамочка. Из воспитателей прижились Алникпоп и Косталмед, обладавшие необходимыми силой воли, выдержкой и профессионализмом. Поскольку буза не прекращается, Викниксор вводит новые порядки, поручает ребятам самоуправление, поставив дежурных по классам, кухне и гардеробной. Для неисправимых — изолятор. Школа объявляется как бы отдельным государством со своим гимном на мотив Гуадеамуса и гербом — подсолнечником, который тянется к свету.
В восьмой главе прибывает Слаёнов — манипулятор, сумевший сделаться местным ростовщиком. Он давал остальным взаймы свою пайку хлеба, требуя за это процент, и быстро поставил в такую хлебную зависимость голодных ШКИДцев. Они отдавали то, что имели, и тут же вынуждены были брать в долг опять или голодать. Старших Слаёнов подкупил хорошей едой, взятой на свои богатства. Попытка обыграть его в карты обернулась тем, что один из старших влез в собственный большой долг, а на кухне хлебные запасы расхищались под давлением Слаёнова. Когда за это один из учеников попал в изолятор, ростовщик был выжит из школы общим бунтом.
На лето школа едет в Стрельну. Там воспитатель Косецкий, сначала подлизавшийся к ученикам, а потом вдруг решивший вести себя строго, был жестоко затравлен, но происшествие замяли.
Стала выпускаться стенгазета «Зеркало». Вводится «Летопись», где отныне оказываются проступки учеников, а также от них зависящая система разрядов, с которой можно претендовать на некоторые привилегии за прилежание. Случается пожар, который наносит большой ущерб. В школу приходит Лёнька Пантелеев. Все шестьдесят учеников вдруг принимаются за свои стенгазеты, от которых затем остаются несколько регулярных изданий.
Очередная буза переходит в образование государства Улигании, появление в классах своих «улиц», создание символики и гимна, гипсовой статуи кулака. Появляются должности секретарей, диктаторов, генералов, ополчение. Три младшие группы признают колониями (бужанами), но в конце концов одна бунтует и сбрасывает власть бузотёров, позволяя «халдеям» взять контроль над ситуацией.
Разгорается новая лихорадка — игорная. После неё Викниксор объявляет, что вскоре наступит «Учёт», и их знания будут проверяться. Начинается усиленная учёба. Сами воспитанники добиваются у них появления политграмоты и комсомола. Приходит весна, и все ученики пускаются в романтические приключения в своём стиле. Янкель находит, а потом забывает напрочь девочку Тоню, вспоминая взамен мораль ШКИДы.
Появляется новый учитель, который утверждает, что он племянник Айвазовского. ШКИДа не покупается и клеймит учителя «барахлом», как и многих других до и после него. Янкель и Япончик от скуки выбивают все окна в прачечной и вылетают из школы, а затем продают свои ценности, чтобы отдать Викниксору деньги за окна и получить разрешение вернуться. Старшими, которые готовятся к выпуску, образуется юнком, и сначала начинание принимается в штыки, но юнкомовцы создают свою читальню и получают одобрение ребят.
Викниксор уезжает по делам в Москву. Без должного надзора Цыган и Гужбан, за ними и половина школы начинают вовсю пить и воровать. Когда заведующий возвращается, он переводит зачинщиков в сельхозтехникум, потому что «образованный негодяй в сотню раз хуже необразованного». Янкель и Пантелеев загораются киношеством, забрасывают юнком, начинают было соревнование стенгазет с Япончиком и другими, но возвращаются к своему начинанию. Так появляется Шкидкино, созданное при помощи простой бумаги и лампочки, но имевшее свой успех: к развлечению ШКИДа была не требовательна, и похабные фильмы понравились.
Сламщики Янкель и Пантелеев вскоре узнали, сколько стоит бумага на рынке, и целыми пудами стали продавать старые тетради и журналы из библиотеки, скопив два червонца денег, чтобы можно было уехать в киношное училище. В конце концов они приходят к Викниксору и говорят, что выросли и готовы покинуть стены школы, став таким образом первыми выпускниками. За ними выпустились многие другие. Купец поступил в военное училище, Цыган привык к сельской жизни и стал агрономом, а авторы работают журналистами «какого-то киножурнала». Встретившись с Купцом на квартире, они вместе поют гимн ШКИД. [3]
Тропы и штампы [ править ]
Будильник оказался лишь пустой жестяной коробкой с циферблатом, но без механизма. — Идея, — сказал Японец. — Пиши: «Изящные часы-будильник „Ohne Mechanismus“». — Это что значит? — спросил Дзе. — Уж больно звучно. — Это значит, что часы без механизма… А ребята не поймут — подумают, что фирма «Оне Механизмус».
Экранизация [ править ]
В 1966 г. вышел юношеский фильм-киноповесть «Республика ШКИД». В создании сценария участвовал сам Леонид Пантелеев, известный уже писатель, но «Госкино» его работа не понравилась, и дорабатывал фильм его будущий режиссёр Полока. По заказу «Госкино» он убрал многие события и изменил характеры ШКИДцев. Впрочем, попытался сохранить то, что можно, например, реплики. Пантелеев впоследствии был разочарован и сказал, что в фильме слишком мало показано жизни ШКИДы и много безобразий. Фильм снят скорее от лица Викниксора и учителей, которым приходится бороться с трудными детьми и воспитывать их. Картина имела успех и получила награды на последующих кинофестивалях.
Спин-оффы. «Последняя гимназия» [ править ]
«Шкидские рассказы» были написаны заметно позднее и выдержаны в том же стиле, что и повесть.
В 1930 г. совсем другой ученик ШКИДы, Ольховский (тот самый Сашка Пыльников) с Евстафьевым написал продолжение — «Последнюю гимназию», где цинизм выкручен до отказа. Далеко не все поклонники первой части даже слышали о её существовании. Книга была опубликована всего один раз, а известные выжившие после войны ученики ШКИДы отозвались о ней в основном негативно. Причина? Книга показала ШКИДу с диаметрально противоположной точки зрения и рассказала, чем всё кончилось на самом деле. Из героев «Республики ШКИД» окончить школу не удалось никому. Кого-то отчислили, интернат расформировали: Викниксор, теряя контроль над воспитанниками, стал налегать на реформы зарубежного образца, которым в ШКИДе делать было нечего, начал выгонять старших одного за другим при малейшем подозрении в криминале. Остальные ученики пошли по наклонной из-за попавших к ним мажоров, юнком с подачи директора был распущен. Разумеется, именно рассказчики остались единственными нормальными людьми в этом хаосе и наблюдали бунт учеников, из-за которого школа чуть не сгорела, превратилась в притон и была наконец закрыта.
И это правда? [ править ]
Разумеется, не всё так просто. Оба произведения художественные и собой представляют осмысление авторами пережитых событий. Ольховский уже получил педагогическое образование и явно был настроен критиковать Викниксора как молодой специалист в этой области, а раскритиковали его интеллектуальное воспитание дефектных подростков в те времена так капитально, что он всю жизнь работал только простым учителем и только у девочек.
Нет смысла отрицать, что «Республика ШКИД» даёт нам скорее розовую идеализированную мечту, чем документальную хронику всех ужасов, которые происходили в интернатах для таких детей и происходят по сей день. Продолжение, несомненно, проливает свет на многое не вошедшее в юношескую повесть. Но и «Последняя гимназия» пускается в другую крайность, расписывая исключительно мерзость ШКИДы, и учителей, и учеников показав в самом неприглядном свете. Школа здесь описана в последние, безрадостные её два года, когда и в стране становилось всё более неспокойно. Невозможно с точностью определить, насколько правдива «Последняя гимназия» — но, по крайней мере, те же самые события, мало раскрытые в «Республике ШКИД», она показывает куда достовернее.