Роисся вперде что значит
Роисся вперде
Журналистское расследование, ставшее детективным, полуфантастическим романом о том, как одно научное открытие позволило превратить малолетних детей во взрослое, послушное, «модернизированное» большинство. Целиком книга должна выйти 30 декабря в издательстве Ad Marginem. Журналист Олег Кашин, на которого в ноябре было совершено нападение, рассказал о своей новой книге и ответил на вопросы участников проекта «Сноб»
Поделиться:
1. Рассказывая об этом человеке, я испытываю некоторую неловкость. Всегда неловко рассказывать что-то, о чем все подумают, что так не бывает. В принципе я мог бы и избежать этой неловкости, называя своего героя по имени и фамилии, но, во-первых, он уже судился с журналистами и блогерами, раскрывавшими его инкогнито, а во-вторых — даже друзья привыкли называть его ЖЖ-шным ником, а ник у него — okolonolya, поэтому можете не верить, но что поделаешь, я уже даже привык.
Выпускник социологического факультета МГУ, сам корнями из Кемерова, но родился в Монголии, родители работали в торгпредстве. Работать начал в девяносто, кажется, восьмом верстальщиком в газете про поиск работы. Потом работал на каких-то выборах, прибился к Фонду эффективной политики, состоял там на каких-то должностях лет, может быть, шесть, потом — формально за пристрастие к реконструкторскому движению, сопряженное со съемками гей-порно (почему-то у любителей военных игр это распространенная история) — был уволен, но на самом деле формулировка при увольнении была: «за аморальные методы полемики». В политологических кругах он остался, входил теперь в полуофициальный кружок «реалистов», они же «аморальные реакционеры», что бы это ни значило, а из того, чем зарабатывает на жизнь, я слышал только о рецензиях на нон-фикшн из магазина «Фаланстер», которые раз в неделю он публикует на каких-то малопосещаемых сайтах. Вот такой Околоноля.
И теперь он ехал в каком-то пойманном поднятием руки (он говорил «делаю римское приветствие») попутном грузовике по Новой Риге, смотрел на дорожные указатели и, когда цифра на километровом столбе совпала с той, которую ему сказали в Москве, выпрыгнул на обочину и закурил. Это начало новой жизни, он не сомневался.
— Во-первых, хочу понять, как подробно вам объяснили, что нам от вас требуется, — начал начальник, когда они, шагая по вымощенной плиткой дорожке, шли, судя по всему, к пансионатской столовой.
— Ну, только в общих чертах, — Околоноля вдруг заметил, как чист здешний воздух. Хорошо, когда за отпуск на природе еще и платят. — Люди из регионов, модернизационное большинство, нужно ввести их в курс дела, научить полемике, объяснить, что нужно стране, как-то так.
— Все верно, — собеседник был, кажется, доволен. — Только есть важный нюанс, и хочу тебя попросить — можно ведь на «ты», да?, — хочу попросить, чтобы все, что ты здесь увидишь и услышишь, за пределы этого забора не попало никогда. Расписок не берем, мы люди взрослые, но ты же меня понимаешь, правда же?
Околоноля кивнул. Они вошли в столовую — это действительно была столовая, — но, пройдя мимо большого обеденного зала, оказались в какой-то комнате с телевизором и большой вазой, в которой стояли, кажется, живые подсолнухи. Два кресла и столик, сели, какая-то женщина принесла чай и пепельницу. «Да, здесь можно курить», — и начальник, глядя Околоноля в глаза, начал рассказывать: все правильно, здесь собирается модернизационное большинство, которому, помимо прочего, нужны лекции о текущей политике и об искусстве полемики — устной и в интернете, а Околоноля — сетевой полемист с опытом, таких еще поискать. Но есть действительно один важный нюанс, это люди — ну, не совсем обычные, что ли. Называть их людьми с задержками в развитии, наверное, не совсем правильно, они, в общем, нормальные, просто так получилось, что их культурный багаж очень сильно (он сказал: «на несколько порядков») отличается от культурного багажа среднестатистического россиянина, — наверное, это была все-таки слишком обтекаемая формулировка. Начальник решил не пугать гостя и не рассказывать ему, что та группа, которая сейчас находится в пансионате, только в прошлую пятницу закончила изучение школьного букваря стихотворением Самуила Маршака «Ты эти буквы заучи, их три десятка с лишком».
— Да что я рассказываю, — схватил Околоноля за коленку начальник, — вон они уже обедать идут, сейчас сам все увидишь.
Фото: Thomas Dworzak/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru
2. В столовую входили люди — человек, может быть, сто, мужчины и женщины. Возраст, как прикинул Околоноля, разный, от тридцати до пятидесяти. Одеты они были тоже по-разному, но нормально, у нас все плюс-минус так одеваются. И потом Околоноля вспоминал, что, увлекшись рассматриванием лиц и костюмов, он не сразу заметил, что люди входят в столовую строем, парами, держась за руки — мужчина и женщина, мужчина и женщина, — и это странно само по себе, но выражения их лиц настолько спокойны и безмятежны, что этих людей, очевидно, совсем не смущает, что они идут обедать так, как если бы это был детский сад, а они были бы маленькими детьми.
Странные люди расселись по столам, прозвенел звонок, и три толстые женщины в белых халатах начали бегать по залу, расставляя на столах большие алюминиевые кастрюли, на которых красной краской было написано «Блюдо №1». Околоноля заметил, что за каждым столом есть мужчина или женщина с красной повязкой на рукаве — очевидно, дежурный, и все, кто сидит за столом, протягивают этому дежурному свои тарелки, а он большим половником наливает каждому суп. А сам процесс разливания супа выглядел тоже очень странно — то ли всерьез опасаясь, что не достанется, то ли просто, чтобы повеселиться, люди за столами, хохоча и что-то выкрикивая, толкались локтями, дергали друг друга (чаще всего — мужчины женщин) за волосы, кто-то плакал, — и Околоноля подумал, что это, наверное, пациенты сумасшедшего дома.
— Ну, ты видишь — обычные люди из регионов, — положил ему руку на плечо начальник. — Я сначала тоже привыкнуть не мог, но потом ничего, даже подружился с ними. Они очень хорошие, правда. Ты же и сам знаешь — модернизационное большинство. А что характером как дети — так от тебя и зависит, чтобы они быстрее повзрослели.
Околоноля молчал, начальник тоже молчал, вглядываясь в лицо будущего лектора, будто сомневаясь — выдержит ли, потом взял Околоноля за руку: ладно, мол, сегодня отдыхай, работать будем завтра. Пришла какая-то женщина, повела Околоноля в четырнадцатый корпус — двухэтажный домик, на втором этаже которого для Околоноля уже был готов двухкомнатный номер. Он принял душ — на полотенце было написано «Мечты сбываются» и логотип госкорпорации, — забрался под одеяло и заснул. Снились, конечно, кошмары.
3. Околоноля никого ни о чем не спрашивал, но давно уже сам догадался, что имеет дело с людьми, которые по какой-то причине остались в своем развитии на уровне школьников начальных классов — именно остались, не остановились. Каждая встреча с детьми (он так и называл их — дети) оставляла у него странное впечатление: ему нравилось разговаривать с ними, рассказывать — о президенте, о премьере, о России, о, черт подери, модернизации — и видеть, как, раскрыв рты, они внимательно его слушают, запоминая, что он говорит. Феноменальной памяти своих учеников он сам мог позавидовать, а они явно завидовали ему — такому умному и взрослому, и он сам, хоть и понимал, что есть в этом что-то нехорошее, начинал себе нравиться. Вечерами, выпивая в одиночестве у себя в номере, он думал, что, если уж появились откуда-то такие кидалты — вот да, нет на свете существ, более подходящих под это определение, — если уж они откуда-то взялись, то разумнее было бы готовить из них, ну не знаю, каких-нибудь универсальных солдат, террористов-смертников, в конце концов. Армия бесстрашных самоубийц, готовая завоевать мир — вот это было бы здорово, а так, ну зачем они, кому нужны? Околоноля улыбнулся — вчера он поручил Кате и Маше, эти девочки неплохо для своих лет рисовали, сделать плакат для столовой: флаг и надпись «Россия, вперед!» Они сделали, и даже красиво получилось, по-взрослому, только надпись получилась — «Роисся вперде!» Он отнес плакат начальнику, тот смеялся, потом попросил оставить плакат ему — покажет в Москве, повеселит кого следует.
Начальник — это был единственный, с кем Околоноля в этом пансионате общался. Еще, конечно, был мальчик Костя, который, оставшись однажды дежурить после лекции (надо было полить цветы, вытереть доску и подмести полы в аудитории), вдруг спросил Околоноля, который тоже почему-то не ушел сразу после звонка: есть ли у него мама? Околоноля ответил, что есть, мальчик сказал, что у него тоже. Скорее себе, чем мальчику, Околоноля возразил — странно, мол, я думал, тут все сироты. Костя знал слово «сирота» и объяснил, что вообще-то да, ни у кого здесь нет ни мамы, ни папы, но у него нет только папы, папа умер, когда Костя был маленький, а мама есть, просто она выпивает, и однажды, когда Костя ушел гулять, он потерялся, и его забрал милиционер, и три дня Костя сидел в милиции, а мама так и не пришла, и тогда его отправили в детдом.
— Это сколько лет назад было? — спросил Околоноля Костю, которому на вид можно было дать лет тридцать пять. Костя не понял вопроса, сказал — зимой, и Околоноля о том разговоре забыл. После этого он начал как-то выделять Костю среди остальных, спрашивать, как у него дела, говорить на лекциях что-нибудь, обращаясь персонально к Косте, но понял только сейчас — черт, а если это и правда было этой зимой?
4. Костина мама Надя обижалась, когда ее называли алкоголичкой. То есть пенсию, положенную ей после гибели мужа во вторую чеченскую, она действительно пропивала, иногда уходя в несколькодневный запой, но деклассированным элементом себя не считала. Дома был порядок, внешне тоже совсем не бомжиха, заработки — сутки через трое медсестрой в районной больнице Нового Иерусалима Тверской области — позволяли кормить и себя, и Костю, который в этом году должен был пойти в школу, но так и не пошел. В тот раз она пила восемь, кажется, дней, и когда водка кончилась, и денег тоже не осталось, она позвала: Костя, малыш! — а Кости не было. Вышла во двор — нет, никто не видел. Соседские дети играли во дворе, спросила: не видели? — нет, не видели. Пошла в милицию.
Ей бы знать, что Костя, когда ушел гулять, вышел на трассу и шел, шел, шел, пока не устал. Присел на автобусной остановке, заснул, а проснулся уже в какой-то комнате с большим окном, и милиционер — хороший, судя по всему, дядька — кому-то рассказывал про него, про Костю, что, мол, так бы и замерз пацан, если бы не надо было милиционеру именно сегодня ехать с дачи на дежурство. Костя заплакал, милиционер и тетя в обычной одежде (потом оказалось, что она тоже милиционер) стали у Кости спрашивать, где его мама, и он честно ответил, что в запое, они смеялись, дали Косте какой-то бутерброд, он съел и заснул дальше. Если бы ему сказали, что он в Москве, он бы удивился, но это действительно была Москва, ОВД района Левобережный, если совсем точно.
Были праздники — двадцать третье февраля и перенесенный выходной, три выходных подряд, и инспектор по делам несовершеннолетних вышла на работу только в понедельник, когда за Костей уже приехали из Ярославля — я обещал, что в этой истории будет много неприятных совпадений, вот вам еще одно: в Ярославле пропал детдомовский мальчик Костя (на самом деле утонул, но это не имеет значения, все равно его не нашли), и заведующая, когда ей позвонили из милиции, действительно решила, что тот Костя, которого нашли в Москве, — это ее Костя и есть. Отправила за Костей детдомовского завхоза, тот привез — оказалось, мальчик не тот, но не везти же назад, оставила.
В больших системах всегда проблемы с логистикой, да.
5. Надю действительно нельзя было назвать алкоголичкой. Впервые она по-настоящему напилась, когда пропал муж, а когда пропал сын — бросила пить. Она, между прочим, верила в Бога, не так, чтобы в церкви поклоны бить, но верила, по-настоящему, и Библию читала, хоть и не всю. И у нее была своя молитва, на обычном русском языке, четырнадцать слов, и она верила, что Бог слышит именно эти слова, которые значили для нее гораздо больше, чем для какой-нибудь воцерковленной бабки «Отче наш».
Она молилась, она ходила в милицию, она отправила фотографию Кости в программу «Жди меня» на Первый канал (но редактор Инна, работавшая в нескольких ток-шоу, выбирая между фотографиями какой-то пропавшей девочки и Кости, выбрала девочку, потому что у самой Инны была дочка), написала в «Одноклассниках» в графе «статус» большими буквами «У МЕНЯ ПРОПАЛ СЫН», и, говорят (сама она не очень хорошо представляла, что такое ЖЖ), кто-то из знакомых написал о Косте в ЖЖ, и пост с фотографией даже попал в топ Яндекса, но и на это никто не отозвался. И хорошо, что Надя не читала комменты под тем топовым постом, потому что некоторые комментаторы даже писали, что ничего страшного, — просто, когда пропадают дети, нужно побыстрее рожать новых, и вообще чайлдфри рулит.
Так или иначе — пропал Костя, будто и не было его никогда. А потом в жизни Нади случилось что-то вообще непонятное. Светлана Сергеевна, доктор, детский кардиолог, вернулась из командировки — на месяц куда-то уезжала, и это тоже было странно, потому что из их больницы в какую командировку можно уехать, зачем — больные-то здесь все, и врачей и так не хватает. Вернулась и в первый же день испугала Надю. Попросила принести фотографию покойного мужа. Зачем — не сказала.
Надя и сама называла Эдика покойным, но до конца не верила в то, что он погиб, тела его так и не нашли, подорвался на растяжке и все, ничего от него не осталось, даже зубных коронок. Зачем фотография, Светлана Сергеевна не объяснила, но Надя почувствовала: а вдруг? И точно, когда она вывалила перед докторшей целую пачку цветных фотографий мужа — матовая и глянцевая бумага, девять на двенадцать и десять на пятнадцать, Надя любила тогда бегать в фотоателье с пленками, а потом забросила свою мыльницу, и фотографий Кости у нее было гораздо меньше, чем фотографий мужа, — Светлана Сергеевна долго рассматривала снимки, потом сняла очки и, глядя Наде в глаза, серьезно сказала:
— Жив твой муж, Надежда. Вот что.
— Черненко, — ответил Костя. Если бы у него уже сложилась привычка к переосмыслению своих поступков, он бы, конечно, задумался, почему тогда в милиции не сказал свою фамилию, но такой привычки у него не было.
— Черненко, — повторил он, глядя врачу в глаза. — Костя.
Фото: Gueorgui Pinkhassov/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru
Что у Нади пропал сын и что сына звали Костя — это Светлана Сергеевна, конечно, знала, но вряд ли стоит ее осуждать за то, что она не была в курсе ни изобретения некоего Карпова, ни последовавших за этим изобретением событий и не могла предположить, что перед ней — именно семилетний мальчик, выросший до тридцатипятилетнего мужчины за какие-то две недели. Она была уверена, что перед ней — Костин папа, Надин муж, который сказал «Костя», потому что вспомнил сына, и она, наверное, в тот же день позвонила бы Наде, но мобильный телефон у нее отобрали при заселении и вообще предупредили, что весь месяц, который она согласилась здесь провести, никаких внешних контактов у нее быть не должно.
Ей, конечно, показалось, что она сошла с ума. Навстречу ей бежал — ну да, Эдик, Светлана Сергеевна не ошиблась, — но Эдик почему-то кричал «мама», а не «Надя».
Надя плакала. Что произошло — она не поняла и не могла понять, но сразу понял начальник, которому дежурный сотрудник службы безопасности, без стука появившийся на пороге кабинета, доложил о происшествии: пришла какая-то женщина, по документам медсестра, но вот оказалась, судя по всему, матерью одного из воспитанников. Начальник выругался — он с самого начала подозревал, что что-то такое может произойти, но выводов делать не стал. Спросил, куда дели женщину, шагнул в приемную. Через секунду вернулся, налил себе виски, потом достал из кармана пластинку жевательной резинки, засунул в рот и снова вышел из кабинета.
— Дайте мне на него посмотреть, — попросила она, а начальник снова улыбнулся и повторил, что ему жаль, что она его не поняла, и что он надеется на ее благоразумие, а то «будут проблемы». Еще предложил машину — отвезти домой, а то следующий автобус только вечером. Надя вытерла слезы, кивнула. Подумала: «Допилась».
Околоноля сразу заметил, что Кости нет на лекции, спросил, дети наперебой стали кричать, что к Косте приехала мама. «Он с мамой?» — уточнил Околоноля, но таких подробностей дети не знали, и только сплетница Катя (которая в соавторстве с тихой Машей нарисовала знаменитое «Роисся вперде!»), сказала, что нет, Костя не с мамой, маму куда-то утащили, а самого Костю побили, и он теперь в санчасти. Околоноля чуть не заплакал, хотелось что-то делать, и он сказал детям, что сегодня он хочет, чтобы они поиграли в города, но вспомнил, что городов дети не знали, и поправился — в слова. Объяснил правила, а сам вышел за дверь.
Фото: Thomas Dworzak/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru
Начальника в кабинете не было. С ним Околоноля столкнулся уже на лестнице административного корпуса. Он потащил Околоноля назад в кабинет, закрыл за собой дверь, налил виски себе и ему и (в таблоидах именно такие моменты описывают выражением «не мог сдержать слез») описал сложившуюся ситуацию. По всему выходило, что ситуация чрезвычайная.
9. Совладелец «Фаланстера» Борис Куприянов сам стоял на кассе, когда Околоноля подошел заплатить за «Мутантов» Армана Мари Леруа. Куприянов спросил: где, мол, пропадал, — покупатель только рукой махнул: а, не спрашивай. Когда убили Костю, Околоноля пришел к начальнику и сказал, что хочет домой и даже готов отказаться от вознаграждения за курс лекций, тем более что до полемики в интернете он так и не успел дойти. Начальник сказал, что понимает и что надеется на благоразумие, и деньги, конечно, все равно отдаст и советует съездить на эти деньги куда-нибудь отдохнуть — хоть в Турцию. «Не пей, главное», — зачем-то добавил он. Околоноля ничего ему не ответил, он вообще в тот день, точнее, с того дня чувствовал себя каким-то кошмарным упырем. В Турцию он, конечно, не поехал, и в главном начальнику тоже, конечно, заочно возразил — пил, пил, пил, а когда устал пить, вспомнил, что есть на свете книги, и пошел в Гнездниковский.
Увидел обложку «Мутантов» и чуть не засмеялся вслух — мы еще поспорим, кто на самом деле мутант. Шел по Тверской, глядя под ноги, перешел под землей к Манежной, постоял зачем-то у памятника маршалу Жукову, вслух обозвав полководца мясником, потом вышел на Красную площадь, зачем-то зашел в ГУМ.
В ГУМе был какой-то скандал. Плакала в голос молоденькая продавщица, очень красивая и ухоженная, Околоноля знал этот тип — торгуют дорогим барахлом и сами в какой-то момент начинают верить, что это лакшери — элемент и их трехкопеечной жизни. Начинают смотреть на покупателей, как на говно, и если такая говносмотрительница начинает плакать — значит, где-то рядом восторжествовала справедливость. Околоноля покрутил головой по сторонам. Справедливость — большеглазая завитая шатенка лет, может быть, сорока — кричала что-то, очевидно, важное. Околоноля прислушался, но ничего, кроме «жилетка от Ярмак» и «я репортер международного уровня», не услышал. Но ему и этого было достаточно, одного слова «репортер». Пазл сложился.
10. Ее звали Бекки, то есть на самом деле наверняка как-то по-другому, но если женщина просит, чтобы ее называли каким-нибудь именем — почему нет, в конце концов. Она работала в популярной газете, имела какой-то успех, но той сенсации, которая впишет ее имя в историю мировой журналистики, в ее жизни пока не было. И она, хоть и не сознавалась в этом вслух, страдала по этому поводу, чувствовала себя недооцененной. Единственное, что она спросила у Околоноля, — почему он сам об этом не напишет, он же тоже пишущий, но он только засмеялся — существуют и более простые способы самоубийства, зачем так мудрить-то. Говорить под диктофон он, однако, согласился и рассказал все — и что видел сам, и о чем в тот страшный день рассказал ему начальник (то есть про сыворотку; фамилии Карпова в рассказе, однако, не было — не факт, что начальник сам ее знал), и о самом начальнике, который в обычной жизни работает в каком-то «центре социально-консервативной политики». Бекки записывала, вздыхала, когда зашла речь про Надю, даже поплакала немного, потом сказала себе в диктофон: «Новый Иерусалим, больница», потом зачем-то нахамила официанту и убежала. Околоноля допил кофе и тоже пошел — домой, читать «Мутантов». Бекки быстро нашла Надю, а Надя, которая поклялась себе, что никому не расскажет, что было с ней в пансионате (она и со Светланой Сергеевной после того случая не разговаривала вообще ни о чем, и докторша понимала — наверное, запугали, взяли расписку), почему-то сразу поверила этой женщине и рассказала ей все — слава богу, Бекки не стала рассказывать ей ни о сыворотке, ни о том, что это был Костя, ни о том, что Костя уже мертв. Записала Надин рассказ, отдала ей купленную заранее в «Глобус Гурмэ» шоколадку и уехала домой. Проезжая мимо ворот «Союза, остановилась, сфотографировала на айфон вывеску, поехала дальше. Больше никаких концов не осталось, можно садиться за репортаж.
Фото: Gueorgui Pinkhassov/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru
Голубые медведи в розовых очках. Роисся, Вперде!
 |
Специально для тех, у кого срослись кресло с #опой «розовые очки» с ушами, повторяю: в стране растет радикальный протест. Партизаны мочат ментов-беспредельщиков, экологи, отчаявшись мирным путем защитить парки и водоемы, объявили войну строителям и уже начали уничтожать технику — тракторы, экскаваторы, краны. Все больше и больше людей узнают в интернете про дворцы, яхты, распилы, откаты, теракты, убийства, издевательства над народом. Про чиновников, жадных до денег, мигалок и привилегий. Про сотни «коммерсов-выскочек», красующихся в расстрельном списке Форбс.
Президент говорит, что нужно бороться с разливами нефти, но в истории с Мошково никаких перемен. ФАС отменяет конкурс жуликов в Челябинске, но они продолжают пилить реликтовый городской бор и 11 млрд. деревянных, выделенных на строительство дорог. А наши «полковники полиции костины» без стыда и совести задерживают студентов и пенсионеров, и даже получают от этого удовольствие…
И знаете, что начинает говорить народ по этому поводу? – Да какая нам хрен разница, при каком царе мы будем наносить болезненные удары разными частями тела по кулакам господ-полицейских! Без настоящих реформ, без перемен будущий срок президента ограничится 3-4 годами. В последнее время в политических кругах только одни разговоры – сколько все это продержится…
Помните статью президента Дмитрия Медведева «Россия, вперед»? Если нет, почитайте! Отличная программа действий. Но где действия?
У президента еще есть шанс спасти страну от потрясений. Но опираться он должен не на бюрократию, а на политиков и гражданских активистов, которые еще на что-то способны. Нужно выводить из кризиса нашу политическую систему, необходимы честные выборы, свободные СМИ, выборность судей, реальный контроль за доходами, расходами и активами чиновников. Хотя бы начать с 20-й статьи Конвенции ООН…
Есть люди, которые бы президента с такой программой поддержали. Но почему-то, например, Г.Гудкову, Н.Кричевскому, В.Рыжкову, М.Толбоеву, А.Дементьеву и др. даже в регистрации движения «Россия, вперед!» отказали. А знаете, почему? Потому что по закону политической монополии его скоро возглавит Борис Грызлов. Соответствующая заявка уже подана в Минюст.
Так что пока только Борис Грызлов может быть во главе общества беременных женщин модернизации. Роисся, Вперде!
Рецензии на книгу « Роисся вперде » Олег Кашин
Добавила фото для ознакомления:
Признаться взял эту книгу только из-за названия 😀
До прочтения книги я, конечно же, знал кто такой Олег Кашин и его историю. Так что я представлял, что такое «Роисся вперде«. сюжет прост: человек изобретает вещество, которое стимулирует рост, это вещество попадает так сказать «людям сверху», которые начинают свой эксперимент по созданию «нового человека» и всё это приводит к цепи таинственных смертей и «несчастных» случаев.
В общем не в сюжете дело, а в подтексте. эдакая остросоциальная сатира. Во многих персонажах можно узнать далеко не последних лиц государства.
Книга предназначена для оппозиционно настроенных слоёв населения и противопоказана сторонникам нынешнего режима %)
Много узнаваемых персонажей и шрифт крупный.
Злободневная политическая сатира, вскрывающая негативные стороны жизни нашего общества и государства, и послужившая одной из причин покушения на известного журналиста. При всей политической направленности, книга читается на одном дыхании, как остросюжетный триллер, хотя финал ее достаточно предсказуемый.
Фантастическая повесть Олега Кашина вышла отдельной книжечкой в самом конце прошлого года в издательстве Ad Marginem. На задней обложке дана аннотация, соответствующая сложившимся к моменту выхода книги обстоятельствам, в ней издатели напоминают читателям об избиении Кашина в ноябре 2010 года. Конечно, грех издателю не использовать такой информационный повод для дополнительного пиара, но я, пожалуй, не буду обсуждать эту тему, тем более, что следствие ещё не закончено…
Аннотацию в сети я прочёл раньше, чем саму книгу, и заранее, отталкиваясь от многозначительных издательских пояснений и картинки на обложке, решил, что повесть будет политически очень острой, но не особенно высокохудожественной. Не знаю уж, к счастью или нет, но ожидания мои не совсем оправдались. История использования ускорителя роста живых существ (нет, не «луча жизни», придуманного профессором Персиковым из «Роковых яиц» Михаила Булгакова), а чудодейственной сыворотки, изобретённой неким Карповым, который «совсем не биолог, не химик и даже не фармацевт по образованию» написана лёгким, литературным, правильным языком. Конечно, в тексте есть несколько стилистических оплошностей, да ведь без них теперь книг не бывает. Спокойное, несколько отстранённое повествование без лишних премудростей. Что касается политико-сатирической составляющей, то она – основное вещество повести, суть, почва, но чрезмерного «негативного» перебора, я не увидел. Какой там перебор! Всё как в жизни: распил госбабла, разборки олигархов, анекдотичные казаки, «Олимпстрой» как привлекательное место работы, ЖЖешные страсти, спецслужбы и специнтернаты…
Немного о сюжете: Карпов с женой Мариной перебирается из Москвы в родной город на русском Юге (город не называется, но по циклопическому монументу красноармейца в шинели и будённовке можно догадаться, что это – Ставрополь), где собирается закончить доводку сыворотки. Ему это удаётся. Осталось проверить снадобье на человеке, и Карпов уговаривает испытать средство на себе лилипута Васю из местного цирка. Не хочется пересказывать сюжет, но без попытки применить сыворотку Карпова в традиционных для нашей страны целях создания нового человека как исходного материала, формирующего «модернизационное большинство» не обходится.