в каком веке появился первый царь
Иван IV Грозный: первый царь всея Руси
25 января 1547 года Иван Грозный впервые в русской истории венчался на государственный престол, заменив при этом привычный великокняжеский титул царским. Великое княжество Московское, объединив множество раздробленных земель, сделало еще один шаг к империи, а на основе проведенной церемонии был составлен чин венчания на царство — порядок, которому с незначительными изменениями будут следовать российские монархи в течение следующих почти 350 лет.
Первому русскому царю на момент коронации было 16 лет.
«Поискати чинов предков»
К моменту восшествия на престол Иоанн уже 13 лет являлся номинальным правителем Великого княжества Московского, а за год до этого достиг совершеннолетия. Это означало, что Иоанн мог стать полноправным правителем, выйдя из-под влияния учрежденной Василием III «седьмочисленной» боярской комиссии опекунов, предвосхитившей Семибоярщину эпохи Смутного времени.
В декабре 1546 года 16-летний Иоанн объявил митрополиту Московскому Макарию о своем намерении жениться. По одной из версий, митрополит призвал юношу прежде венчаться на царство, по другой — будущий Иван IV сам заявил о своем намерении «поискати чинов предков».
От Великого княжества Московского к Российской империи
До этого царями на Руси называли только ханов Золотой орды и византийских императоров. Русские же правители носили титул великого князя и долгое время назначались ордой, а на княжение не венчались, а ставились специальным церковным обрядом настолования.
Однако за десятилетия до Грозного уже была сделана первая попытка провести обряд венчания на московский княжеский престол — однако тогда не использовался царский титул, да и удачи в борьбе за правление потенциальному великому князю венчание не принесло.
В 1498 году Иван III, супруг Софьи Палеолог, впервые провел византийский обряд коронации, сделав внука Дмитрия своим соправителем. Дмитрия вскоре заточит в темницу отец Ивана IV, Василий III, и к 1509 году Дмитрий сгинет в заточении, так никогда и не став самостоятельным правителем.
Решение Ивана Грозного принять царский титул и царский венец означало не только укрепление связи с византийской традицией, но и следующий шаг в развитии российской государственности. На смену возвысившемуся над остальными раздробленными княжествами Великому княжеству Московскому придет Русское царство, которое просуществует до 1721-года, когда на смену ему, в свою очередь, придет Российская империя.
Самодержец с расширенными полномочиями
Торжественный обряд венчания на царство Ивана IV во многом напоминал обряд венчания внука Ивана IV. Но именно по образу и подобию церемонии 1547 года был составлен официальный чин венчания на царство — ему, с незначительными изменениями, следовали все последующие российские цари и императоры.
Во время службы в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Макарий возложил на Ивана IV крест, венец и бармы, по легенде переданные византийским императором Константином Мономахом князю Владимиру.
«Великий государь, Божиею милостью царь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Рязанский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных» (впоследствии, с расширением границ Русского государства, к титулу добавилось «царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский», «и всея Северныя страны повелитель»), — гласил полный титул, принятый в тот день Иваном IV. Впоследствии, при расширении границ царства, к нему продолжали добавляться названия новых территорий.
В 1584 году церемония была дополнена обрядом помазания на царство, при котором лоб восходящего на престол монарха помазывается миром или елеем — отсюда и происходит выражение «помазанник Божий». При этом в России в отличие от Европы и Византии обряд проводился после венчания, а не до. И, по версии некоторых историков, таким образом русский царь уподоблялся не царям Израилевым, а самому Христу.
Иван Грозный внес и собственные коррективы в византийские традиции: так, пришедший из Византии термин «самодержец» изначально говорил о независимости правителя. При Грозном же значение слова было расширено — помимо независимости от внешних сил, он стал означать неограниченную власть правителя в стране.
Тайна Московитской короны
В 1610 году, после смерти Василия Шуйского, бояре пригласили на русский престол Владислава, сына короля польского Сигизмунда III. По договору, заключенному с русским посольством, Владислав должен был принять православие и прибыть в Москву для возведения на престол. Специально для коронации своего сына Сигизмунд III заказал у ювелиров «Московитскую корону» — венец, увенчанный 255-ю драгоценными камнями: жемчугом, сапфирами, изумрудами и рубинами. На Руси же от имени царя Владислава Жигимонтовича даже начали печатать монеты.
Однако Владислав православие так и не принял и в Москву не прибыл. Корона же после смерти его отца была разобрана на драгоценности, большая часть из которых попала к германским курфюрстам Гогенцоллерам, после чего следы их затерялись. По легенде, один из камней, входивших в «Московитскую корону», резной сапфир, был позднее подарен императору Николаю Павловичу и до сих пор хранится в Оружейной палате. Якобы при нем был обнаружен пергамент с надписью Ex Corona Moscoviae. Впрочем, историки в эту теорию не верят.
Яблоко державное
Зато российские монархи позаимствовали у польских один из двух главных символов монаршей власти — державу, которая в Польше в старину называлась «яблоком царского чина», а на Руси — «яблоком державным».
Впервые как символ власти она была использована русским царем в 1557 году, а для венчания на царство державой впервые воспользовался Лжедмитрий I в 1605 году. С тех пор и вплоть до коронации последнего российского императора Николая II в 1896 году держава оставалась неотъемлемым атрибутом церемонии.
Последняя из держав, принадлежавших российским правителям, была изготовлена к коронации Екатерины II в 1762 году. Тогда же, при Екатерине II, на смену шапке Мономаха пришла знаменитая Большая императорская корона Российской империи.
Святой Владимир – первый русский царь?
Многие историки полагают, что для Руси был очень важен статус царя. Православный царь мог быть только один. В его отсутствие царские функции мог выполнять, например, хан Золотой Орды. Подчинённость последнему сравнивалась с «вавилонским пленом иудеев» и наступила, разумеется, в качестве воздаяния за грехи (это обычная летописная логика — универсальное объяснение на все случаи жизни). Все остальные правители были его вассалами. Потому высшие руководители Руси именовались князьями. Царское достоинство они приобрели после падения «второго Рима» (1453) и после избавления от ордынского владычества (фактически — 1480 год, но даже при Василии III уверенности в этом не было).
Между тем ещё при достаточном могуществе Византии на царский титул претендовал святой Владимир Креститель. Признаком того, что он полагал себя равным византийским василевсам, была первая на Руси золотая монета.
В нумизматике золотая монета Владимира Святославича называется «златник». Настоящее её название неизвестно — она не подписана и в документах не упоминается. По размерам и весу златник соответствует византийскому солиду (диаметр 19–24 мм, вес 4–4,4 г).
Первоначально златники (равно как и более ходовая монета — сребреники) считались сербскими или болгарскими подражаниями византийской чеканке, окончательно их русское происхождение было установлено в середине XIX века.
Тут надо отметить, что это именно подражание, а не копия — несколько стилизованное изображение князя на монете считается единственным прижизненным портретом Владимира Святославича, принадлежность обозначена надписью: «ВЛАДИМИРЪ НА СТОЛѢ» (ранний выпуск) или «ВЛАДИМИРЪ А СЕ ЕГО ЗЛАТО» (поздний выпуск). Для не умеющих читать рядом с портретом самодержца была помещена его семейная печать (пресловутый трезубец).
Кстати, самих златников выпущено было очень немного — на настоящий момент их известно 11 штук. Интересно, что это не были наградные знаки — монеты потёрты, как будто имели хождение. Правда, номинал их, скорее всего, был исключительно высок. Хотя бы потому, что они действительно делались из золота, в то время как в сребрениках Владимира содержание серебра очень небольшое.
Вообще само по себе появление золотых монет уже было определённой претензией на особый статус Киевского государства, но куда важнее оформление портрета киевского правителя.
Во-первых, голову князя покрывает специфический головной убор, который больше всего напоминает византийскую стемму (обруч с подвесками). Анна Комнина, дочь императора Алексея Комина, описывала её так: «Она со всех сторон украшена жемчугом и драгоценными камнями, из которых одни лежат на ней, а другие свешены, потому что на висках справа и слева спускаются нитки жемчуга и камней и ударяются о щёки. Это-то и есть отличие собственно царской одежды». Стемма была византийским аналогом европейской короны. В стемме Владимир изображён и на фреске Васнецова во Владимирском соборе.
Во-вторых, левая рука прижата к груди — тоже традиционный жест византийских императоров, отражённый на монетах.
На самом деле императоры держали в этой руке «акацию» — мешочек с «прахом земным» (или «прахом и землёй»), символизирующий бренность земной жизни (вспомним землю, которую таскали с собой русские богатыри). У византийских императоров мешочек большой, заметный, у Владимира его не видно, так что, может, его и вовсе нет. Но положение руки сохранилось.
В-третьих, специально показаны сапоги, придающие изображению князя несколько комический вид (кстати, на византийских монетах этой детали нет). Это, очевидно, намёк на византийские кампагии — пурпурные сапоги (туфли, сандалии, кеды, валенки), процесс одевания которых приравнивался ко вступлению на императорский пост. Их могли носить только императоры и даже наследник имел право носить только одну пурпурную туфлю.
Из всего этого можно сделать вывод, что Владимир Святославич, женившийся на порфирородной (признак членов императорской семьи — рождение в особой, «багряной» комнате царского дворца) византийской принцессе Анне, решил, что стал императором, равным византийским. И, в общем-то, имел для этого некоторые основания — императоры Василий II и Константин VIII сохранили трон только благодаря крещению Владимира, который предоставил им воинский отряд, позволивший подавить восстание Варды Фоки.
Наследники Владимира (Святополк Окаянный и Ярослав Мудрый) по каким-то причинам представления о себе как о царях не сохранили. Почему — вопрос открытый.
Вполне вероятно, что статус Владимира был определён именно родством с василевсами через жену и особыми заслугами перед Константинополем и не передавался по наследству.
Возможно также и то, что статус этот был утрачен в результате не вполне легитимного транзита власти после смерти Владимира — по информации немецкого хрониста Титмара Мерзебургского, и Святополк, и Ярослав были участниками заговоров против киевского князя, но заговоры были раскрыты, в результате чего Святополк был заключён в «поруб», а Ярослав поднял восстание (в смысле — отказался идти в оный же «поруб»).
Самый маловероятный вариант — Владимир своих претензий не озвучивал и сыновей в известность не ставил (особенно если он видел наследниками не Святополка или Ярослава, а, например, Бориса или Глеба).
В конце концов нельзя исключать и того, что монета была просто оформлена в византийских традициях и ничего особенного за этим не крылось. Поверить в это трудно — имеющаяся информация о Владимире Святославиче заставляет считать его действительно выдающимся политическим деятелем с очень большими амбициями.
Как на Руси появился царь?
Царский титул и Церковь
Приблизительное время чтения: 12 мин.
400 лет назад династия Романовых взошла на российский престол. На фоне этой памятной даты разгораются дискуссии о том, как царская власть повлияла на наше прошлое и есть ли ей место в нашем будущем. Но чтобы в этих дискуссиях был смысл, нужно понимать, как у правителей России появился царский титул и какую роль в этом сыграла Церковь.
Царский титул — это не только словесное выражение очень высокой степени власти, но еще и сложная философия. Для России эту философию создала в основном Русская Церковь. Ей, в свою очередь, досталось богатое наследие греческих церквей, чья судьба протекала на землях Византийской империи. Царское звание было официально закреплено за московскими правителями в XVI веке. Но никто, ни один человек не думал в ту пору: «Мы создали царскую власть». Нет-нет, и сами государи наши, и их вельможи, и церковные иерархи придерживались совершенно иного образа мыслей: «Царская власть перешла к нам из Константинополя. Мы — наследники».
Символы царской власти: шапка Мономаха и держава
Древние пророчества
Во второй половине XV века произошли события, ошеломительные и для Русской Церкви, и для всех «книжных» людей нашего отечества, и для политической элиты Руси.
Во-первых, благочестивые греки «оскоромились»! Они договорились с папским престолом об унии в обмен на военную помощь против турок. Митрополит Исидор — пришедший на Московскую кафедру грек, активный сторонник унии — попытался переменить религиозную жизнь Руси, очутился под арестом, а потом едва унес ноги из страны.
Во-вторых, Русская Церковь стала автокефальной, то есть независимой от Византии. Митрополитов-греков сюда больше не звали, начали ставить глав Русской Церкви соборно, из своих архиереев.
В-третьих, в 1453 году пал Константинополь, казавшийся незыблемым центром Право-слав-ной цивилизации.
И все это — на протяжении каких-то полутора десятилетий. А затем, до начала XVI столетия, государь Иван III превратил крошево удельной Руси в Московское государство — огромное, сильное, небывалое по своему устройству. В 1480 году страна окончательно освободилась от притязаний Орды на власть над ней.
После падения Константинополя в Москве, пусть и не сразу, вспомнили таинственные предсказания, издавна приписывавшиеся двум великим людям — Мефодию, епископу Патарскому, а также византийскому императору Льву VI Премудрому, философу и законодателю. Первый погиб мученической смертью в IV веке, второй царствовал в конце IX — начале X столетия. Традиция вкладывала им в уста мрачные пророчества. Христианство, «благочестивый Израиль», незадолго до прихода Антихриста потерпит поражение в борьбе с «родом Измаиловым». Племена измаильтян возобладают и захватят землю христиан. Тогда воцарится беззаконие. Однако потом явится некий благочестивый царь, который победит измаильтян, и вера Христова вновь воссияет.
С особым вниманием наши книжники вглядывались в слова, где будущее торжество приписывалось не кому-то, а «роду русему».
После 1453 года московские церковные интеллектуалы постепенно приходят к выводу: Константинополь пал — свершилась часть древних пророчеств; но и вторая часть свершится: «Русский род с союзниками (причастниками)… всего Измаила победит и седьмохолмый [град] примет с прежними законами его и в нем воцарится». А значит, когда-нибудь Москва придет со своими православными полками на турок, разобьет их, освободит от «измаильтян» Константинополь.
Из медленного, но неотвратимого осознания какой-то высокой роли Москвы в искалеченном, истекающем кровью мире восточного христианства, из очарования волнующими откровениями тысячелетней давности родился целый «веер» идей, объясняющих смысл существования новорожденной державы и ее стольного града. Не напрасно — размышляли в ту пору — милая лесная дикарка Москва оказалась в роли державной владычицы! Не напрасно вышла она из-под иноверного ига как раз в тот момент, когда прочие народы православные в него угодили!
Предания о роде московских государей
Когда Москва оказалась столицей объединенной Руси, ее государи стали смотреть и на главный город своей державы, и на самих себя совершенно иначе. Иван III величал себя «государем всея Руси», чего прежде не водилось на раздробленных русских землях. При нем введены были в дворцовый обиход пышные византийские ритуалы: вместе с Софией Палеолог в Московское государство приехали знатные люди, помнившие закатное ромейское великолепие и научившие ему подданных Ивана III. Великий князь завел печать с коронованным двуглавым орлом и всадником, поражающим змея.
На рубеже XV и XVI столетий появилось «Сказание о князьях Владимирских» — похвала и оправдание единовластному правлению великих князей московских. «Сказание» вошло в русские летописи и получило в Московском государстве большую популярность. В нем история Московского княжеского дома связана с римским императором Августом: некий легендарный родственник Августа, Прус, был послан править северными землями Империи — на берега Вислы. Позднее потомок Пруса, Рюрик, был приглашен новгородцами на княжение, а от него уже пошел правящий род князей земли Русской. Следовательно, московские Рюриковичи, те же Иван III и его сын Василий III, являются отдаленными потомками римских императоров, и власть их освящена древней традицией престолонаследия.
Простота сущая? Да. Неправдоподобно? Да. Но ровно та же простота, ровно то же неправдоподобие, каким поклонились и многие династии Европы. Скандинавы свои рода королевские выводили от языческих богов! По сравнению с ними наш российский Прус — образец скромности и здравомыслия. По тем временам родство от Августа — идеологически сильная конструкция. Пусть и нагло, вызывающе сказочная.
Далее, как утверждает «Сказание», византийский император Константин IX прислал великому князю киевскому Владимиру Мономаху царские регалии: диадему, венец, золотую цепь, сердоликовую шкатулку (чашу?) самого императора Августа, «крест Животворящего Древа» и «порамницу царскую» (бармы). Отсюда делался вывод: «Таковому дарованию не от человек, а Божиим неизреченным судьбам претворяюще и переводяще славу Греческого царства на Российскаго царя. Венчан же бысть тогда в Киеве тем царским венцем во святей великой соборной и апостольской церкви от святейшаго Неофита, митрополита Эфесскаго… И оттоле боговенчанный царь нарицашеся в Российском царствии». В годы, когда Киевская Русь пребывала под рукой князя Владимира, Византией правил Алексей I Комнин, а Константин Мономах скончался еще в середине XI века. Да и не носили князья наши царского титула в домонгольское время. Поэтому вся легенда о византийском даре ныне ставится под сомнение.
Сейчас, конечно, невозможно с точностью определить, какие именно регалии получил Владимир Мономах, да случилось ли это на самом деле. И не настолько это важно.
Важнее другое: московский историософ XVI века перебрасывал «мостик царственности» из XII столетия в современность. Тогда правитель Руси уже имел царское звание? Превосходно! Следовательно, нынешним государям России уместно возобновить царский титул. Идея царства, царской власти, медленно, но верно пускала корни в русской почве. Москва начала примерять венец царственного города задолго до того, как сделалась «Порфироносной» в действительности.
(На фото — Иван III. Гравюра А. Теве из книги «Космография». 1575 г. Печать Ивана III. 1504 г.)
Зеркала Москвы
Великокняжеские игры с генеалогией намного уступали по смелости, масштабности и глубине тому, что высказали церковные интеллектуалы. Государи обзавелись официальной исторической легендой о собственной династии. Им этого хватило.
Но Церковь мыслила на два-три шага дальше.
Ученые монахи-иосифляне (последователи преподобного Иосифа Волоцкого) первыми начали понимать: Московская Русь — уже не задворки христианского мира. Отныне ей и воспринимать себя следует иначе.
Идеи мудрых книжников, живших при Иване Великом и его сыне Василии, напоминают зеркала. Молодая Москва, еще не осознавая вполне своей красы, своего величия, капризно смотрелась то в одно, то в другое, и всё никак не могла решить, где она выглядит лучше. В первом она выглядела как «Третий Рим», во втором как «Дом Пречистой», отмеченный особым покровительством Богородицы, в третьем — как «новый Иерусалим».
Самое знаменитое «зеркало», в которое смотрелась тогда Москва, родилось из нескольких строк.
В 1492 году пересчитывалась Пасхалия на новую, восьмую тысячу лет православного летоисчисления от Сотворения мира. В разъяснении митрополита Зосимы к этому важному делу говорилось о великом князе Иване III как о новом царе Константине, правящем в новом Константинове граде — Москве…
Большое же пламя вспыхнуло в переписке старца псковского Елеазарова монастыря Филофея с государем Василием III и дьяком Мисюрем Мунехиным. Филофеем была высказана концепция Москвы как «Третьего Рима».
Филофей рассматривал Москву как центр мирового христианства, единственное место, где оно сохранилось в чистом, незамутненном виде. Два прежних его центра — Рим и Константинополь («Второй Рим») пали из-за вероотступничества. Филофей писал: «. все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя по пророческим книгам, то есть Ромейское царство, поскольку два рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть».
Иначе говоря, «Ромейское царство» — неразрушимо, оно просто переместилось на восток и ныне Россия — новая Римская империя. Василия III Филофей именует царем «христиан всей поднебесной». В этой новой чистоте России предстоит возвыситься, когда государи ее «урядят» страну, установив правление справедливое, милосердное, основанное на христианских заповедях.
Но более всего Филофей беспокоится не о правах московских правителей на политическое первенство во вселенной христианства, а о сохранении веры в неиспорченном виде, в сбережении последнего средоточия истинного христианства. Его «неразрушимое Ромейское царство» — скорее духовная сущность, нежели государство в привычном значении слова. Роль московского государя в этом контексте — в первую очередь роль хранителя веры. Справятся ли они со столь тяжкой задачей? Филофей, таким образом, вовсе не поет торжественных гимнов молодой державе, он полон тревоги: такая ответственность свалилась на Москву!
Идея Москвы как Третьего Рима далеко не сразу получала широкое признание. Лишь с середины XVI века ее начинают воспринимать как нечто глубоко родственное московскому государственному строю.
Венчание на царство
В январе 1547 года Иван Васильевич венчался на царство.
Московские государи с XIV века носили титул «великих князей московских». Однако в дипломатической переписке еще при Иване III начали применять титул «царь», приравнивая его к императорскому. Таким образом, во всей Европе, по мнению наших монархов, с ними мог равняться лишь германский император, да еще, может быть, турецкий султан. Но одно дело — использовать столь высокий титул в дипломатическом этикете и совсем другое — официально принять его. Этот шаг стал серьезной реформой, поскольку поднимал московского государя выше всех его западных соседей.
Обряд осыпания золотыми монетами царя Ивана IV после венчания на царство. Миниатюра. XVI в.
Иван Грозный. Иллюстрация из Большой государственной книги. 1672 г.
Более того, «книжные люди» того времени понимали: на их глазах происходит перенос византийского политического наследия на Русь. В Москве появляется новый «удерживающий», чье место на протяжении века, после падения Константинополя, пустовало. Политика соединялась с христианской мистикой — «удерживающий», или «катехон», предотвращает окончательное падение мира в бездну, к полному развращению и отходу от Заповедей. Если нет его, значит, либо должен появиться новый, либо Страшный суд близится, а вместе с ним и конец старого мира. Таким образом, на плечи молодого человека свалился тяжкий груз.
За этим преобразованием видится и мудрость митрополита Макария, короновавшего молодого монарха, и острый ум князей Глинских — родни Ивана IV по матери.
Церемония венчания прошла с большой пышностью в кремлевском Успенском соборе. Через несколько дней государь выехал на богомолье в Троице-Сергиев монастырь.
Царский статус европейские страны признали не сразу. Да и подтверждение его от Константинопольского патриарха Иоасафа пришло лишь в 1561 году.
Мистика и политика
Помимо христианской мистики, помимо историософских идей, порожденных средой ученого монашества, были гораздо более прозаические обстоятельства, сделавшие необходимым принятие царского титула.
Прежде всего, страна с большим трудом выходила из смуты, вызванной малолетством правителя. Крупнейшие аристократические «партии» безраздельно властвовали на протяжении многих лет, борясь друг с другом, устраивая кровопролитные междоусобные стычки. Закон и порядок пришли в ничтожество. Ивана IV весьма мало подпускали к государственным делам. Да и сам он отличался беспутным характером: жестокие развлечения интересовали его больше, чем вопросы большой политики. Церковь и те из аристократов, кто хотел бы прекратить эпоху беззакония, избрали для этого идеальный способ. Во-первых, они подняли молодого правителя высоко над уровнем знати, возведя его на вершину царского звания. Во-вторых, женили его на представительнице древнего боярского рода Захарьиных-Юрьевых Анастасии: вот царю и верные союзники, и лекарство от беспутства!
Нельзя сказать, чтобы свадьба и венчание на царство моментально исправили характер Ивана IV. Но они способствовали этому. Государь до тех пор был юношей, живущим близ власти, — без твердого понимания, кто он есть по отношению к своей же аристократии, по каким образцам должна строиться его жизнь, что в ней будет играть роль непреложных законов, а чему уготована судьба маргиналий на полях биографии. Принятие царского титула и женитьба привели к тому, что он оказался встроенным в социальный механизм Русской цивилизации. Иван Васильевич фактически обрел настоящую полновесную роль на всю жизнь — роль главы собственной семьи, в перспективе же — светского главы всего православного мира.
Икона «Москва — Третий Рим». 2011 г.
печать Ивана Грозного. 1583 г.
Подобное возвышение налагает значительные ограничения на монарха — на его образ жизни и даже на его образ мыслей. В течение нескольких лет молодой государь приносил Церкви покаяние за прежние свои грехи и «врастал» в свою великую роль. В середине 1550-х Иван Васильевич выглядел как человек, идеально ей соответствующий.
Страна в ту пору управлялась сложно и пестро. Каждая область имела собственные административные и правовые обычаи. «Церковная область», рассыпанная по всей державе, управлялась по особым законам и правилам. Служилая знать получала в «кормление» доходы от городов и областей, где ее представители по очереди, на сравнительно короткий срок, занимали управленческие должности. Эти доходы распределялись неравномерно, — в зависимости от силы и слабости аристократических партий, способных продвинуть на кормление своих людей. Закон пошатнулся. Центральное управление не успевало за все нарастающим валом задач, возникавших на колоссальной территории. Ведь размеры страны увеличились в несколько раз по сравнению с территорией, которую получил Иван III!
Стране требовались реформы. И после венчания государя наступает период, благоприятный для реформаторства.
У кормила власти стоят все те же аристократические кланы, но среди них нет первенствующей партии. Иными словами, наступило примирение могущественнейших людей России, они договорились между собой о более или менее равномерном распределении власти. Государь уже не являлся мальчишкой, которым нетрудно помыкать, теперь он мог выполнять роль арбитра и влиять на политический курс в желательном для себя направлении.
Формальное примирение между монархом и его недоброжелателями происходит в 1549 году: царь публично снимает с них вину за прежние злоупотребления. На митрополичьей кафедре стоит человек государственного ума, великого милосердия и обширных знаний — святитель Макарий. Как видно, ему удавалось направлять неистовую энергию молодого царя в доброе русло и не давать ей выхлестываться бурно, разрушительно.
В 1550-х годах реформы идут одна за другой, страна выходит из них преображенной.
Однако этого могло бы и не произойти, если бы в 1547 году молодой властитель московский не принял царский венец. А венчание не могло бы произойти, если бы наша Церковь не подготовила духовную почву для него. Правда состоит в том, что русское «священство» выпестовало и поставило на ноги русское «царство».