в россии чтут царя и кнут

В россии чтут царя и кнут

В России чтут
Царя и кнут
В ней царь с кнутом
Как поп с крестом
Он им живёт,
И ест и пьёт.
А русаки
Как дураки,
Разиня рот,
Во весь народ
Кричат: «Ура»!
Нас быть пора!
Мы любим кнут!»
Зато и бьют
Их, как ослов,
Без дальних слов
И ночь и день,
Пока не лень:
Чем больше бьют,
Тем больше жнут,
Что вилы в бок,
То сена клок!
А без побой
Вся Русь хоть вой —
И упадёт,
И пропадёт!
( 1827 год)

1 комментарий

Похожие цитаты

Властвовать другим человеком можно, только властвуя собой. На свете нет ничего беспощаднее любви; потеряешь свободу чувств — потеряешь и того, кому приносишь их в жертву. Отрекаясь от себя, разом попадешь в зависимость. Все нежные, кроткие желания — обман и западня. Необходимо всегда быть начеку, иного не дано.

1. Мне грустно и холодно, но… я свободен от мыслей и желаний. Наверное — это и есть счастье.
2. Вслед за непониманием возникает страх, а вместе со страхом всегда приходит злоба.
3. Ложь — обоюдоострое оружие: вынутая из ножен, она рано или поздно ударит по тебе самому.
4. Время заставит разочароваться в собственных мечтах и представлениях об идеале, но как хочется встретить того, кто решит твои проблемы одним махом! Нет, даже не махом — всего лишь легким движением губ…
5. Не забывайте, что власт…
… показать весь текст …

Как просто отнять у народа свободу:
её надо просто доверить народу.

Источник

В России чтут Царя и Кнут

Государство расположилось в России как оккупационная армия.
Александр Герцен

Страна поротых задниц и рваных ноздрей. Такие традиции… В силу того, что европейские традиции у нас исчислялись месяцами, а рваные ноздри и поротые задницы — веками.
Виктор Шендерович

После большевистского путча главными символами императорской России революционеры объявили царя, порку и кнут. Большевистские пропагандисты охотно цитировали Александра Сергеевича Пушкина:

Увы! куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы…

И откопали неопубликованные, глубоко спрятанные в архивах запретные стихи поэта Александра Ивановича Полежаева, замордованного родиной в 33 года от роду:

В России чтут
Царя и кнут.
В ней царь с кнутом,
Как поп с крестом:
Он им живет
И ест, и пьет.
А русаки
Как дураки,
Разиня рот
Во весь народ
Кричат «Ура!
Нас бить пора!
Мы любим кнут!»
За то и бьют
Их как ослов
Без дальних слов
И ночь, и день,
Пока не лень:
Чем больше бьют,
Тем больше жнут.
Что вилы в бок,
То сена клок!
А без побой
Вся Русь, хоть вой —
И упадет и пропадет!

Генрих Гейне, всеми фибрами души ненавидевший Германию и размышлявший, в какую страну ему податься, писал, что поехал бы в Россию, но там лютые морозы и царство кнута (die Knute — совсем как по-русски), так что кнут был одним из символов царской России и в глазах поэта-европейца…

Стоит ли удивляться, что Николая Некрасова вдохновляла Муза, покровительствующая поэтам, но не в виде небесной богини, а — принявшей порку мученицы:

Свой тернец терновый приняла,
Не дрогнув обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла…

Перед смертью Некрасов вновь вспоминал свою «кнутом иссеченную Музу» и посвященные ей трагические строки:

Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»

Достоевский в «Братьях Карамазовых» тоже рассуждал приблизительно в том же духе: «Знаешь, у нас больше битьё, больше розга и плеть, и это национально… — это нечто уже наше и не может быть у нас отнято».

То же у Льва Николаевича Толстого:
«Я и прятаться не стану, я громко объявлю, что продаю имение, чтобы уехать из России, где нельзя знать минутой вперед, что меня, и сестру, и жену, и мать не скуют и не высекут. »

Порка, покорность, терпимость тысячу лет внушались русским — властью, церковью, продажной интеллектуальной элитой. Жители России привыкли жить под сапогом и несмотря на скрытое недовольство формально демонстрировали поддержку живодерской власти. Человека, даже защитника родины, здесь ценили меньше, чем лошадей и технику, что запечатлено на жуткой картине «Живой мост» Франца Рубо. Основной задачей православия было внушать бедным холопам, что для них нет счастья на земле, оно уготовано для них на небесах, и что каторжный труд на хозяина и суровое наказание за отказ — богоугодное дело.

Я не случайно ввел понятие «исторической генетики». Наверное, ни одна другая страна не знала таких масштабов человеческих бедствий, такого накала человеческих страстей, такой человеческой несправедливости, такого человеческого бесправия и унижения человеческого достоинства, какие выпали на историческую долю народов России. Вечные нашествия, войны, перетряски, перевороты, кровопролития, социальные катаклизмы, «живые мосты»… — такова вся история многострадальной страны, в которой ничто и никогда существенно не меняется. — Кроме имен и дат. Ведь в истоках всегда уже содержится будущее. Как из семени выходит этот, а не тот человек, так из давней истории — история настоящая и будущая. История предсказуема, ибо будущее всегда есть продленное прошлое, особенно там, где из нее не делают надлежащих выводов.

Хотя элемент исторической случайности довольно велик, без 17-го не было бы 37-го, без Ленина — 17-го, а 17-й и Ленин могли появиться лишь там, где появились. Исторический фатализм, историческая наследственность в том и состоят, что возникновение тирании невозможно без массового согласия с рабством. Мне кажется, что Марк Алданов абсолютно точно предсказал финиш коммунистической России на ее старте: в наследство преемникам коммунизма достанется нечто непоправимое: то, что кажется концом ужаса, часто оказывается его продолжением. И все же мало кому в начале ХХ века даже в самых страшных снах могло привидится то, во что можно превратить богатейшую и прекраснейшую страну за 70 лет советской власти.

Хотя телесные наказания в стране отменили вместе с крепостным правом, в сущности, мало что изменилось, а в сталинские времена порку, побои вообще заменили массовыми расстрелами и расстрельными рвами. Я уж не говорю о нынешних истязаниях в тюрьмах и детских колониях, о дедовщине или избиениях сограждан омоновцами, о карательной медицине или физическом уничтожении и травле оппонентов власти.

Еще Черчилль говорил, что ни к одной нации рок не был столь беспощадным — это бесспорно, хотя можно поспорить с концом этой мысли: «Ее корабль пошел на дно, когда гавань была уже на виду».

Россия была и остается миром Гоголя и Николая Успенского, Салтыкова-Щедрина и Андрея Платонова, Андрея Белого и Венечки Ерофеева, Виктора Пелевина, Владимира Сорокина и Антона Понизовского, миром гротескным, инфернальным и кошмарным, деформированным и несчастным.

Да, наряду с биологической генетикой, видимо, существует историческая. В этом отношении России сильно не повезло с «генетикой»: византийшина, власть орды и новое ордынство царей; вызывающие дрожь зверства Ивана Грозного и Петра Великого, будто вызвавших на соревнование Чингисхана и Тимура; опричнина, кровавый разгром Новгорода и Твери, извечная ксенофобия (вокруг везде и всегда враги), бироновщина, фаворитизм, дворцовые убийства и перевороты, крепостничество, холопство, несвобода, многовековая война царей против своего народа, бессудные расправы, небрежение к законам, недоедание и голод, строительство городов, дорог и каналов на костях тысяч и тысяч рабов-холопов, беспощадные кары бунтовщиков и сами эти бунтовщики — Ленин и Сталин, не знавшие ни милости, ни пощады, люто ненавидящие интеллигенцию.

А русское чинопочитание и неуемное славословие вождей, смахивающее на массовую паранойю и перещеголявшее императорскую истерию Китая и иерархическое рабство арабского Востока? Не могу удержаться от перечисления эпитетов, использованных средствами массовой информации по отношению к тому же Сталину при его жизни: Великий вождь советского народа, Вождь мирового пролетариата, Великий вождь, Великий друг детей, Друг женщин, колхозников, художников, шахтеров и актеров, водолазов и бегунов на длинные дистанции, Великий продолжатель дела Ленина, Великий мастер смелых революционных решений и крутых поворотов, Творец Сталинской конституции, Гениальный преобразователь природы, Великий кормчий, Великий стратег, Величайший полководец, генералиссимус, Знаменосец коммунизма, Отец народов, Великий Друг и Учитель, Величайший интернационалист, Почетный пионер, Почетный академик, Корифей всех наук, Величайший гений человечества, Величайший гений всех времен и народов и т. д. без конца.

Дожившее до наших дней во многих своих последствиях монгольское иго стало не просто травмой в народном сознании, но искривлением народной души, генетической подоплекой русской истории. Вот что по этому поводу я прочитал у русского психолога и историка: «Воспитанные ордой, властители окончательно и навсегда откололись от своего народа, став «новыми ордынцами». Звериная алчность, бесконечная жестокость, полное беззаконие и несправедливость стали необходимыми атрибутами государственной власти. Продажные, корыстолюбивые и трусливые князья — мытари и доносчики на собственных подданных — утратили всякий авторитет у населения, а всех иных в двухвековый период ордынского ига попросту уничтожили.

Произошла чудовищная селекция людей власти, отбор их по самым мерзким признакам. В народе складывалось отношение к власти как к господству произвола… «Народ окончательно усвоил, что государство — это сила без всякого авторитета: грабитель, который берет всё, что видит у себя на пути, и лишь оправдывает свои преступления законами, которые сам сочиняет». Чем меня потрясло это заключение, так это абсолютной применимостью к настоящему времени. Понятное дело, но ведь и семь веков спустя после Чингисхана большевики проводили аналогичную политику, разве, что замаскированную под вожделения народных масс.

Идеология, обещавшая народу молочные реки в кисельных берегах и неограниченную свободу, в жизни обернулась деспотией тамерлановых масштабов и тотальным порабощением сознания людей. Воистину с какой легкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит благое дело!

Впрочем, сознание русских было к этому подготовлено всё той же историей — беда России в том, что ею на протяжении значительных исторических периодов правили ничтожные личности, тираны и диктаторы, причем всегда с помощью лжи и насилия, насилия и лжи.

Чтобы семя большевизма смогло взойти, оно должно было пасть на благоприятную почву — таковой оказался русский народ, веками тормозившийся властью в своем духовном, общественном и политическом развитии. Некогда Достоевский констатировал, что счастье русского человека — в жажде больших идей, его горе — что он тотчас оказывается у них в плену. Идея вдруг падает на человека как огромный камень и придавливает его, — и вот он под ним корчится, а освободиться не умеет.

В своих книгах я часто пишу о провидении гениев. Так вот, Сталина в России и Гитлера в Германии предвидел великий Гёте. В «Поэзии и Правде» я обнаружил пророчество, потрясающее точностью попадания: «Против них не поможет никакое объединение нравственных сил. Напрасно будут просвещенные люди презирать их и разоблачать как обманщиков и лжецов: массы потянутся к ним…».

Сегодня, когда телесные наказания как бы запрещены, многие русские с ностальгией вспоминают благословенные времена, когда плеть, кнут, трость, ремень, розга или канцелярская линейка без устали трудились над воспитанием молодого поколения.

Свидетельствует Виктор Ерофеев: «В России первобытно-общинный строй объединился с первобытно-общинными лидерами… 25% людей поддерживают физическую порку, вплоть до того, чтобы ее включить в уголовный кодекс, — и это 21-й век, страна Россия».

А вот и новый, современный стишок на всё тот же — полежаевский мотив :

В России чтут Царя и Кнут,
Газеты беспардонно врут,
В Госдуме щеки надувают
Законов пачки принимают,
И пафосно колотят в грудь —
Народ в обиду не дадут.
Лев Светлаков

Источник

В россии чтут царя и кнут

Британский лорд
Свободой горд —
Он гражданин,
Он верный сын
Родной земли.
Ни короли,
Ни происк пап
Звериных лап
На смельчака
Исподтишка
Не занесут.
Как новый Брут,
Он носит меч,
Чтоб когти сечь.

Француз — дитя,
Он вам, шутя,
Разрушит трон
И даст закон;
Он царь и раб,
Могущ и слаб,
Самолюбив,
Нетерпелив.
Он быстр, как взор,
И пуст, как вздор.
И удивит,
И насмешит.

Германец смел,
Но перепрел
В котле ума;
Он, как чума,
Соседних стран,
Мертвецки пьян,
Сам в колпаке,
Нос в табаке,
Сидеть готов
Хоть пять веков
Над кучей книг,
Кусать язык
И проклинать
Отца и мать
Над парой строк
Халдейских числ,
Которых смысл
Понять не мог.

В России чтут
Царя и кнут,
В ней царь с кнутом,
Как поп с крестом:
Он им живет,
И ест и пьёт.
А русаки,
Как дураки,
Разиня рот,
Во весь народ
Кричат: «Ура!
Нас бить пора!
Мы любим кнут!»
Зато и бьют
Их как ослов,
Без дальних слов
И ночь и день,
Да и не лень:
Чем больше бьют,
Тем больше жнут,
Что вилы в бок,
То сена клок!
А без побой
Вся Русь хоть вой —
И упадёт,
И пропадёт!

Источник