взаимоотношения руси с кочевниками

Отношения Руси с кочевниками до нашествия монголов

Великая степь протянулась почти от Тихого океана на Востоке и до Дуная на Западе. На протяжении веков Степь служила местом рождения кочевых орд, разрушавших и захватывавших более цивилизованные территории от Китая и Средней Азии до Европы. Киммерийцы, скифы, сарматы, готы, гунны, уничтожая и поглощая друг друга, прокатились по северному Причерноморью.

Хазары

Первые, с кем пришлось столкнуться молодому древнерусскому государству, были хазары. Тюркское объединение племен, возможно потомки гуннов, в VII веке выделяется в собственное государство — Хазарский каганат. Хазары взимали дань с народов населяющих Крым, Приазовье и Северный Кавказ. Со временем в число данников попали и восточные славяне: поляне, северяне, радимичи, вятичи.

Появление варягов и образование Древнерусского государства кардинально меняло ситуацию в регионе — русские князья, подчиняя себе славянские племена, столкнулись с хазарами.

«В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?». Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне».

Для защиты от русичей хазары возводят серию крепостей на своих северо-западных рубежах. Для этого они просят помощи от Византии и получают ее. Главной крепостью стал город Саркел на левом берегу Дона.

В 965 году Святослав Игоревич идет в Восточный поход против каганата.

«В год 6473 (965) пошёл Святослав на хазар… одолел Святослав хазар, и столицу их и Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов…»

Тогда же был захвачен Самкерц (Тмутаракань) и образовано Тмутараканское княжество. В 968-969 гг. Святославом был взят и разрушен Итиль. Война закончилась уничтожением независимого Хазарского государства. Вожди были вынуждены просить помощи у Ширвана и Хорезма, отказаться от иудаизма в пользу мусульманства. Но в 985 году князь Владимир Святославич совершил поход на Хазарию и наложил на неё дань. Вскоре Хазария прекратила своё существование как государство. Позднее хазары служат в войске Мстислава Тмутараканского. Многие переселяются в Крым, упоминаются хазары которые живут в Киеве.

Печенеги

Печенеги представляли собой союз тюркоязычных, отчасти сарматских и финно-угорских кочевых племён. Они появились в Диком поле в VIII веке, выдавленные из Азии более сильными соперниками. Никоновская летопись так говорит о первом столкновении славян с печенегами:

«Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир»

Случилось это в 875 году. С тех пор практически все русские князья или воевали с печенегами, или заключают союзы с ними. Так в 944 году степняки идут в поход с Игорем на византийцев. Со Святославом печенеги сражаются против Хазарии в 965 году и Византией в 970. Но во время похода князя на Болгарское царство печенеги осаждают Киев. Они же подстерегли Святослава на днепровских порогах и лишили жизни.

После смерти Святослава кочевники воспользовались междоусобицей между его сыновьями, набеги участились. В 992 году на реке Трубеж состоялась битва, закончившаяся разгромом печенегов. В честь этой победы князь Владимир Святославич повелел основать на месте сражения город Переяславль.

В 995 году набег печенегов был более успешным, Владимир потерпел поражение и бежал в Новгород, чтобы собрать новые силы. В это время кочевники грабили порубежные земли. С осадой Белгорода связана легенда. Когда в осажденном городе закончились запасы еды, защитники пустились на хитрость: выкопали два колодца и поставили в них бадьи с овсяным киселем и медом. Приглашенным на переговоры «лучшим мужам» печенежским дали попробовать из колодцев, убеждая, что земля сама дарит пищу, даже дали припасов в дорогу. Пораженные печенеги сняли осаду.

В 1015-1019 гг. печенеги воюют на стороне киевского князя Святополка Окаянного и польского князя Болеслава Храброго против Ярослава Мудрого за киевский стол. В 1019 году в решающей битве на берегу реки Альта (Киевская область) году войска печенегов, Болеслава и Святополка были разбиты.

В 1036 году печенеги подступили к Киеву и осадили его. Ярослав собрал в Новгородских землях войско из новгородцев и варягов и наголову разгромил кочевников. Большая часть их была уничтожена во время бегства. В честь этой победы Ярослав повелел заложить храм Святой Софии в Киеве. Урон, понесенный печенегами, был настолько силен, что после битвы под Киевом они больше никогда не вторгались в русские земли, а вскоре и вовсе исчезли из Дикого поля.

Половцы

В середине XI века Степь становится Половецкой — Дешт-и-Кипчак. Половцы-кипчаки берут под свой контроль земли от Дуная до Иртыша. Воинственные кочевники выдавили либо ассимилировали иных степняков из Дикого поля. До появления монголо-татар в XIII веке они становятся главной военной угрозой с юго-востока. В русских княжествах эти два века – время смут и междоусобиц. Половцы регулярно выступают на стороне то одного, то другого русского князя в их войнах за власть.

В 1097 году Любечский съезд князей остановил взаимные распри. А на Долобском съезде в 1103 году князья объединились для противостояния половецкой угрозе. В том же году в сражении при Сутени (река в Запорожской области) единое войско русских князей наголову разбило половцев, погибло 20 ханов.

Через восемь лет в битве при Салнице (верховья Северского Донца) русская армия опять наносит поражение половцам.

«В лето 6620(1111). Идоша на половци Святополк, Ярослав, Всеволод, Володимир, Святослав, Ярополк, Мстислав, Давыд Святославичь со сыном Ростиславом, и Олгович, Давыд Игоревич и доидоша града Осенева и Сугрова, вземше веже половецькиа и бишася с половци на Салне реце»

В этом сражении кочевники имели настолько большое численное превосходство, что окружили русских, но не выдержали удара и побежали. Половцы потеряли в битве более 10 000 человек.

После этих битв половцы надолго уходят на Кавказ, за Волгу и Дон. На Кавказе служат грузинскому царю Давиду Строителю. После смерти Владимира Мономаха вновь начинается период междоусобной борьбы и половцы на стороне суздальских и северских князей принимают участие в походах на Киев в 1169 и в 1203 годах. Русь теряет Тмутараканское княжество и Белую Вежу. К этому же периоду относится неудачный поход князей на Дон, описанный в «Слове о полку Игоревом»

Перегородили щитами червлёными,

Ищущи себе чести, а князю славы.

Конец противостоянию положило вторжение монголо-татар

Может сложиться впечатление, что история взаимоотношения Руси со Степью – непрекращающаяся война. Но это не так. Летописи, в большинстве своем, это описание походов и битв. Помимо войн была взаимовыгодная торговля и обоюдное культурное проникновение. Хазары жили в Киеве и служили русским князьям. Именно хазары убеждали Владимира принять иудаизм, когда он выбирал веру для Руси. Печенеги в союзе с русскими воевали против Византии, Болгарии, Хазарии. Половцы же, по некоторым версиям, могли быть южной ветвью славян. На половецких княжнах были женаты многие князья, в том числе и основатель Москвы Юрий Владимирович (Долгорукий). Степняки же, в свою очередь, принимали православие и сливались с южными княжествами. Именно объединенное русско-половецкое войско противостоит монголам в битве на Калке.

Источник

lsvsx

Всё совершенно иначе!

Истина где-то посередине. Так давайте подгребать к ней не теряя достоинства.

Была ли Русь зависима от Хазарского каганата?

Поводом для этой статьи послужили комментарии к одной из предыдущих. Именно благодаря адекватным читателям, пишущим интересные и содержательные комментарии, часто и появляются новые мои статьи. Так что еще раз хотелось бы поблагодарить моих читателей, не только читающих мои статьи, но и адекватно излагающих свое мнение в комментариях к ним.

Взаимоотношения Руси и Хазарского каганата при князе Олеге

Косвенным доказательством Гумилев также считает арабские дирхемы, которые были в ходу у Хазар, не чеканивших собственных монет, и которые находят археологи в частности Ладоге, Тимирево и Киеве. По мнению Гумилева варяжская дружина Олега не могла противостоять Хазарской коннице и Олег вынужден был действовать в интересах Хазар.

Взаимоотношения Руси и хазарского каганата при князе Игоре

Гумилев считает, что поход хазарского бека Песаха на Киев в 940 году имел целью сохранение зависимости Руси от Каганата, а также принуждение Игоря к походу на Византию, который он и совершил в 941 году неудачно и более удачно в 943 году.

Личное мое мнение по этому поводу такое — поход Песаха не был таким успешным как считает Гумилев. Киев взят не был, а Игорь и сам собирался на Византию и его поход имел целью заставить греков выполнять условия договора с Олегом. В этом случае интересы Руси и Хазар просто временно совпали.

Ну и самое главное — если Русь все время была зависима от Хазарского каганата откуда при князе Святославе у нее вдруг взялись силы не просто дать им отпор, а полностью уничтожить каганат как государство? Ведь первый же поход Святослава на Саркел имел огромный успех! А второй его поход на Булгар и Итиль и вовсе привел к распаду и гибели Каганата!

Подробнее о походе Святослава и его огромном значении у меня вот тут.

Источник

Предыстория затяжного конфликта

Нередко русские князья и степняки заключали союзы и альянсы. Что, впрочем, заканчивалось одинаково — разорением славянских земель, расположенных севернее Дикого поля.

Основной причиной этого послужил раздел на уделы Великого княжества Ярославом Мудрым между его сыновьями, положившим начало феодальному дроблению. Что примечательно — чаще сами удельные князья приводили на Русь половцев для борьбы с родственниками, чем кочевники совершали набеги по собственной инициативе.

Нередко половецких ханов и русских князей стравливала Византия, не желавшая усиления и укрепления Великого княжества Киевского, поскольку разобщённость земель была на руку византийским басилевсам. Кроме того, этим они отвлекали внимание кочевников от собственных владений в Крыму и имели за счёт их набегов непрекращающийся поток славянских рабов, продавшихся на невольничьих рынках Херсонеса и Боспора.

Что касается великих князей, они, находясь в состоянии междоусобиц и постоянной борьбы за киевский престол, не могли или были неспособны организовать защиту южных рубежей Древнерусского государства.

Несмотря на то что этнический состав кочевников сменялся (сначала были печенеги, потом хазары и половцы), места обитания оставались прежними — Донские и Причерноморские степи, предгорья Северного Кавказа.

Первые столкновения

Борьба древнерусских княжеств с половцами началась фактически с самого момента их появления в Причерноморье. Произошло это в середине XI века, вскоре после смерти Ярослава Владимировича Мудрого в 1054 году, повлёкшей за собой ряд междоусобных столкновений между Рюриковичами, и печенегами. И первые, и вторые были ослаблены, чем не преминули воспользоваться племена куманов, известных в русских летописях как половцы. Они пришли из предгорий Алтая, без особых усилий заняли кочевья печенегов и стали совершать нападения на южные регионы русских земель, оказавшиеся фактически беззащитными перед этой угрозой.

Первой нападению подверглась Переяславская земля, бывшая вотчиной великого князя Всеволода Ярославича, только утвердившегося на киевском столе и не готового воевать. И хотя после этого был заключён мир, степняки продолжали беспокоить южные пределы древнерусского государства. В ответ Всеволод с сыновьями и союзе с Всеславом Брячиславичем Полоцким совершил против них 3 похода в 1059, 1060 и 1061 гг., разгромив кочевое племя. Однако и после этого оно не прекратило свои опустошительные набеги. Самый масштабный произошёл в 1068 году, когда на реке Альте старшие Ярославичи потерпели сокрушительное поражение.

Положение Руси ещё больше усложнилось после прихода к власти Изяслава Ярославича, отказавшего в помощи южнорусским князьям. Но, несмотря на это, оказавшийся в стеснённом положении Святослав Ярославич Черниговский, имея в своём распоряжении всего 3000 ратников, смог разгромить вчетверо превышавшее войско половцев. В 1069 году он остановил их продвижение на север в битве на реке Снове, где пленил хана Шарукана, возглавлявшего степной народ. Но этот успех перечеркнули междоусобицы, вспыхнувшие после смерти Святослава Ярославича, когда удельные князья сами стали приводить кочевников на Русь.

Княжеские усобицы и половцы

После смерти старшего сына Ярослава Мудрого в 1076 году, младшие начали борьбу за киевский стол. В неё включились и его внуки, Роман и Олег Святославичи, желавшие вернуть Чернигов, где сидел Всеволод Ярославич. В помощь они призвали недавних недругов, и с ними вместе разгромили в 1078 году на реке Нежатиной Ниве войско великого князя Изяслава, в ходе которой погиб и он сам.

Но этим они только открыли путь к великокняжескому столу Всеволоду Черниговскому, утвердившемуся в Киеве в том же году. Что касается половцев, то те разорили южные уделы, убили Романа Святославича, пытавшегося помешать, и ушли в свои степи.

После вокняжения Всеволода Ярославича, на Руси на 15 лет наступил мир, но после его смерти в 1093 году борьба за великокняжеский престол разгорелась с новой силой. Вместе с этим половцы, воспользовавшись дестабилизацией в древнерусском государстве, снова начали нападать на его рубежи.

В 1094 году Олег Святославич, не усвоивший печальный опыт, вновь призвал степняков под свою руку, всё ещё надеясь восстановить справедливость и вернуть отцовские земли. Вместе с союзниками он осадил Чернигов и вынудил к сдаче княжившего там Владимира Всеволодовича, после чего в нём окончательно утвердилась линия Святославичей.

После вокняжения Олега Святославича в Чернигове, степной народ, призванный им в помощь, и не думал возвращаться в свои кочевья, продолжая опустошать Ростовскую, Муромскую и Переяславскую земли. Особо ожесточённый характер это приняло в 1096 году, когда после падения Мурома и гибели Изяслава Владимировича, ханы Куря и Тугоркан взяли в осаду Переяславль, а Боняк дошёл до стольного Киева, разграбив и выпалив его окрестности. Но после сокрушительного поражения под стенами Переяславля половцы, нагруженные добычей, с вереницей невольников ушли в свои степи, превратив в пепелище Печерский монастырь.

Походы Владимира Мономаха

После разгрома на реке Трубеж в июле 1096 года, ставшего ощутимым ударом (поскольку в ней пал Тугоркан), степняки начали искать мира с русскими князьями. В том же году они отправили посольство во главе с ханами Итларом и Китаном в Переяславль, где в то время сидел Владимир Всеволодович, получивший прозвище Мономах. Его ответ был достаточно жёстким и красноречивым — князь приказал казнить посланцев, а их головы отправить в половецкие становища. Этот жест показал степнякам, что теперь им придётся иметь дело с сильным и решительным лидером, что изменит ход боевых действий.

По инициативе Мономаха собиралось три княжеских съезда:

Результатом стало прекращение междоусобиц и консолидация русских князей, забывших прежние обиды и объединившихся для борьбы с общим врагом. На последнем съезде было принято решение о совместном походе на юг, в половецкие степи, и отношение к предстоящей кампании было серьёзным. Весной 1103 года объединённое русское войско двинулось в первый поход вниз по Днепру. В битве на реке Сутени в начале апреля степняки потерпели сокрушительное поражение, потеряв в ней 20 ханов.

Результатом его стал захват городов Сугров и Шарукань, а также ещё один разгром половцев на реке Солница, в конце марта. И в этот раз Мономах вернулся на Русь с почестями и богатой добычей.

Важнейшие события XII—XIII вв

После победоносных походов Владимира Мономаха, на южных рубежах древнерусского государства воцарился мир, но продолжался он недолго. После смерти его сына Мстислава Владимировича в 1132 году, на Руси снова начались княжеские усобицы, приведшие к окончательному распаду Великого княжества Киевского. Но борьба за киевский стол продолжалась, поскольку занимавший его по-прежнему считался старшим среди князей. Вместе с этим продолжилась практика призыва половцев для захвата верховной власти.

Так развивались события XII—XIII вв. в хронологической последовательности:

В начале XIII века, несмотря на продолжавшееся дробление Руси, инициатива полностью перешла к русским князьям, но одиночные набеги степняков продолжались. И, тем не менее, когда половецкие ханы в 1222 году обратились к Мстиславу Романовичу Киевскому за помощью против монголов, он их поддержал, выступив в поход на юг во главе коалиции южнорусских князей.

Этот поход закончился битвой на реке Калка в 1223 году, ставшей поворотным моментом в русской истории. Объединённое русско-половецкое войско было полностью разгромлено передовыми отрядами Джэбе и Субэдея. В ней погибли 12 князей, включая великого князя Мстислава Романовича. В итоге это привело к порабощению и половцев, и русских на долгих 250 лет.

Источник

Русь между Западом и кочевниками

Как русские князья породнились с западными королями и степными вождями

В Х — первой половине XIII столетия Русь являла собой пространство куда более открытое для межэтнических, межкультурных и межконфессиональных контактов, чем, скажем, Русь московского периода. История ее взаимодействия с восточными и западными соседями продолжает пополняться и уточняться — это как раз та область, в которой, несмотря на два с лишним столетия исследо­ва­ний, постоянно случаются новые открытия. Попробуем взглянуть на неко­то­рые исторические проблемы глазами филолога: понять не столько почему произошло то или иное событие, сколько почему оно попало или не попало в рассказ средневекового автора.

Парадоксальным образом внешние контакты далеко не всегда привлекали вни­мание собственно русских авторов, будь то составители летописи или авторы житий. Зачастую сведения о международных связях Руси исследователь дол­жен добывать из внешних источников, реконструировать, достраи­вать по отдельным кратким репликам летописцев. Особенно наглядно подоб­ная дистанцированность древнерусских текстов от того, что наш современник назвал бы внешней политикой, проступает в рассказах о событиях XI века.

Так, из западноевропейских историографических сочинений мы узнаём, что Ярослав Мудрый был женат на дочери шведского правителя Олава Шётконунга по имени Ингигерд. Скандинавские саги довольно подробно повествуют о со­пер­ничестве двух претендентов на руку девушки — русского князя Ярослава и конунга Олава Святого, будущего крестителя Норвегии. Предпочтение, вопреки желанию невесты, было отдано Ярославу — Олав же был вынужден дово­льствоваться браком с ее незаконнорожденной сестрой Астрид, и два правителя волей-неволей оказались свояками.

Тексты, сложившиеся на Руси, в сущности, не дают даже материала для кри­тической оценки информации, содержащейся в сагах. В некоей точке лето­писного повествования обнаруживается, что у Ярослава Мудрого есть жена, а из про­поведи русского митрополита Илариона мы почти случайно узнаём, что на Ру­си она звалась Ириной; из встроенного же в летопись завещания Ярослава вы­ясняется, что все сыновья князя, которым суждено было пережить отца, роди­лись именно от нее, — были детьми одной матери и как будто бы не имели тех оснований для распрей, какие случаются у братьев не родных, а только едино­кровных.

Откуда взялась на Руси эта женщина, ставшая прародительницей всех ветвей Ярославова дома, ветвей, которым ближайшие полтора столетия предстояло бороться за династическое старшинство, в древнерусских памятниках не гово­рится ни слова. Ничего не говорится здесь и о том, к каким политическим последствиям привело то обстоятельство, что Олав Святой (или Олав Толстый, как он поначалу именуется в сагах) и Ярослав Мудрый сдела­лись мужьями двух сестер, и какими еще родственными связями в Скандина­вии оброс русский князь благодаря этому матримониальному союзу.

Женитьбы сыновей Ярослава Мудрого лишь немногим уступают в престижно­сти бракам их сестер. Супругами Ярославичей становятся, например, дочь немецкого маркграфа и родственница будущего императора Священной Рим­ской империи, одна из представительниц знатнейшего византийского дома Мономахов и польская княжна. В эпоху, когда брак был важнейшим средством дипломатии, сам по себе подобный перечень говорит многое о положении государства на международной арене: возможность заключать подобного рода союзы как нельзя лучше свидетельствует и о политическом могуществе русского князя, и о степени интегрированности Руси в жизнь христианского мира — как западного, так и восточного.

Примечательно, однако, что из всех этих, казалось бы, столь значимых и престижных браков напрямую русская летопись запечатлела лишь один-единственный, лаконично сообщая о том, что женой Всеволода Ярославича стала «цесарица» из рода Мономахов, но и в этом свидетельстве личное имя византийской невесты даже не упомянуто. Никаких упоминаний о браках дочерей Ярослава или о положении, занимаемом их мужь­ями, в летописи нет вовсе, как нет и ни одного имени этих дочерей. Не будь в нашем распоряжении иностранных источников, мы могли бы ре­шить, что никаких девочек в этой семье не рождалось, а некоторые мальчики (например, Святослав Ярославич), повзрослев, обзаводились детьми без помо­щи каких бы то ни было женщин иноземного или местного происхождения, ведь об их женах в русских лето­писях действительно ничего не говорится.

Мы отнюдь не всегда можем предугадать, что привлечет внимание летописца или иного автора, а что нет. Большую роль играет здесь фактор, так сказать, личного присутствия. Иноземное войско, оказавшееся на Руси в качестве врагов или союзников, историограф упомянет с большей вероятностью, и сообще­ние об иноземном походе русского князя имеет немало шансов проникнуть в текст летописи. Заодно в орбиту повествования может быть втянут и рассказ о мирной предыстории такого военного противостояния. Так, мы узнаём, что в начале 1140-х годов киевский князь Всеволод Ольгович участвует в междо­усоб­ной распре польских князей. Он деятельно помогает Владиславу, потому что тот успел сделаться к тому времени его сватом, женив своего сына на княж­не Звениславе Всеволодовне. В свою очередь, другой русский князь, Изяслав Мстиславич, борясь за власть со своими кровными родственниками Рюриковичами, чрезвычайно охотно прибегает к военной помощи зятя — мужа младшей сестры, юного венгерского короля Гезы II.

Характерно, что русские источники ничего не сообщают о заключении этого брака, и лишь с определенного момента, когда Изяславу понадобилась под­держка всех его иностранных свойственников, правивших Польшей, Чехией и Венгрией, они, словно по мановению волшебной палочки, появляются в исто­рическом нарративе. Мы неожиданно узнаём, что между ними и русскими князьями существовал вполне регулярный обмен посланиями или что русские князья задавали обеды своим венгерским союзникам. Вообще говоря, обед играл важнейшую роль в дипломатии русского Средневековья. Можно сказать, что если династический брак составлял кульминационную точку переговор­ного процесса, то обед обслуживал все его стадии. При этом речь, конечно же, шла не о простом приеме пищи, но о некоем церемониальном мероприятии, которое могло продолжаться несколько дней.

Еще один летописный рассказ — таинственный в своих подробностях — связан с темой варяжского присутствия на Руси. Он имеет самое непосредственное отношение к некоему информационному дисбалансу, с которым мы сталки­ваемся в русских летописях. В самом деле, факт скандинавского происхожде­ния династии Рюриковичей на сегодняшний день не вызывает у профессио­наль­ных историков никакого сомнения. Очевидно также, что знатные варяги и целые варяжские дружины вновь и вновь продолжали приезжать на Русь; вплоть до первых десятилетий XI века они играли немалую роль в здешней политической жизни. Существовала и своего рода обратная связь, когда рус­ским князьям случалось бежать в Скандинавию, спасаясь от внутренних неурядиц у себя на родине. Летописец сообщает, что именно так пришлось поступить Владимиру Святославичу, а его сыну, Ярославу Мудрому, не раз пригождались варяжские дружины в противостоянии с отцом или братьями.

На этом фоне меньше удивления вызывает знаменитая реплика из «Поучения» Владимира Мономаха, где князь, наставляя своих сыновей, говорит, что его отец, Всеволод Ярославич, «дома сидя», знал пять языков. Свидетельство это, кстати говоря, представляет собой своеобразный ребус, ведь Мономах не уточ­няет, какие именно это были языки. Часть этой загадки разгадывается относи­тельно просто: можно практически не сомневаться, что среди этих пяти был некий скандинавский, или древнесеверный, язык. Достаточно вспомнить, что матерью Всеволода была шведка Ингигерд (Ирина), при дворе его отца рос Магнус, сын Олава Святого, впоследствии ставший королем Норвегии, воспи­тателем же Всеволода был, если верить патерику, варяг Шимон. Византийский брак Всеволода позволяет предположить, что он владел греческим. Итак, древнесеверный язык и греческий наверняка входят в эту пятерку, дальней­шая же реконструкция лингвистического списка едва ли окажется столь одно­значной. Быть может, третьим языком был венгерский, ведь при Ярославе Мудром долго жил не только Магнус Добрый, но и наследник венгерской коро­ны, будущий муж Всеволодовой сестры. Не мог ли быть в этом списке и поль­ский язык, звучавший при дворе Изяслава, старшего брата Всеволода, женатого на польской принцессе Гертруде? Быть может, он знал один из тюркских язы­ков, на котором говорили соприкасавшиеся с Русью кочевники. Это тем более возможно, поскольку именно при жизни Всеволода Ярославича эпоха печене­гов для Руси сменяется эпохой половцев. Соответственно, русским князьям и их подданным предстояло научиться взаимодействовать с этой новой могущественной силой.

Кочевой мир играл в жизни Руси не меньшую роль, чем мир европейский. При этом для филолога изучение контактов с ним выглядит совершенно иначе, нежели исследование контактов со Скандинавией или Польшей. Большинство из интересующих нас кочевых народов собственной письменной традиции не имели, и, соответственно, мы лишены возможности объемного видения эпохи, возможности сопоставления различных перспектив в отношении одних и тех же событий. Самих печенегов, половцев или торков мы наблюдаем лишь чужими глазами, будь то византийские, русские или венгерские хронографи­ческие сочинения.

Тем не менее, насколько мы знаем, до браков с печенегами у русских князей дело не дошло. Самая середина XI века оказалась относительно бедной на со­при­косновения с кочевниками. Но уже на рубеже 1060–1070-х годов князю Всеволоду Ярославичу пришлось, как уже говорилось, столкнуться с новым кочевым тюркоязычным народом — половцами, которые будут на протяжении последующих полутора десятилетий важнейшими контрагентами Руси в войне и в мире. Характерно, что у читателя древнерусских летописей складываются как бы два самостоятельных образа половцев: один — явный и очевидный, а другой — проступающий куда менее отчетливо, зачастую нуждающийся в реконструкции, но отнюдь не менее значимый.

С другой стороны, из тех же летописных источников мы узнаём, что уже к концу XI столетия Рюриковичи вступают в брак с представительницами половецкой знати, а с начала XII века складывается обычай, когда князья-отцы устраивают такие браки для своих юных или даже малолетних сыновей. За столетие с лишним таких матримониальных союзов заключается больше, чем междинастических браков с венграми, чехами или скандинавами; с половцами в этом отношении могут соперничать лишь правящие семьи Польши.

Естественным образом княжичи, рожденные в подобных браках (например, Андрей Боголюбский или киевский князь Всеволод Ольгович), были наполо­вину половцами. Это нисколько не портило их династической карьеры — напро­тив, обеспечивало, как и планировали их отцы, поддержку со стороны степных родственников, будь то дед, уй (так назывался на Руси брат матери) или кузе­ны. С этой половецкой родней русские князья то и дело обменивались посоль­скими визитами и подарками, справлялись о здоровье друг друга и, конечно же, договаривались о военной помощи. Иногда, хотя и не слишком часто, Рюриковичам приходилось подолгу жить у своей половецкой родни, спасаясь от собственных родичей по мужской линии.

Относительно русско-половецких браков тоже сложился своеобразный ритм. Так, стоило Ольговичам (потомкам Олега Святославича Тмутараканского) устроить для из своих такой союз, соперничающие с ними Монома­шичи как будто бы торопились последовать их примеру и тоже обзавестись новыми половецкими свойственниками, которые будут готовы в трудную минуту подоспеть на помощь с войском. Формировалась некая система сдер­жек и противовесов — впрочем, ее существование иногда вело к тому, что если в конце XI века половцы разоряли Киев сами, то в начале века XIII они проде­лы­вали это с согласия и при участии приведшего их сюда русского князя.

Подобная плотность родственных и военных контактов неизбежно вела к определенному культурному сближению. Так, князь Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве», прежде чем затеять столь неудачно закончив­шуюся для него антиполовецкую экспедицию, много лет был в дружбе с поло­вецким князем Кончаком. Некогда Игорь бежал с ним в одной лодке после проигранного сражения, а когда у князя подрос сын, он условился женить его на дочери Кончака. Договоренность эта, несмотря на все перипетии русско-половецких столкновений и пленение новгород-северских князей, была выпол­нена, и Владимир Игоревич вернулся к отцу из плена с женой-половчанкой и новорожденным младенцем.

Ко второй половине XII столетия Рюриковичи даже во взаимоотношениях друг с другом перенимают некоторые половецкие обычаи, а заодно и слова, эти обы­чаи обозначающие. Так, летописец сообщает, что молодой князь Ростислав Рюрикович, одержав победу над кочевниками, поступил точно так, как было принято у этих самых кочевников: он стал развозить по своим стар­шим родствен­никам и свойственникам сайгат — подарки из военной добычи.

Мы знаем всего лишь один-единственный случай, когда овдовевшая русская княгиня убегает в степь и становится женой половецкого князя Башкорда. Замечательно, что она при этом не теряет связи не только со своим сыном от первого брака, но и с братом первого мужа, — Башкорд действует на их сто­роне во внутридинастическом конфликте Рюриковичей. Летописец, воспри­нимавший этот союз как брак, ничего не сообщает о том, как разрешилась в данном случае проблема религиозной принадлежности, но вся ситуация складывалась, как кажется, весьма счастливо и выгодно для заинтере­сованных участников. Характерно, однако, что этот, казалось бы, благополуч­ный опыт не создал никакого прецедента, не задал решительно никакой традиции.

Половцы становятся христианами лишь перед лицом смертельной опасности, да и то массовое их обращение начинается лишь в ту пору, когда тесная связь с Русью уже утрачена. Русско-половецкие браки при татаро-монголах стреми­тельно теряют свою актуальность, и в середине XIII века эпоха тесного взаимо­действия Руси с этими кочевниками была, в сущности, закончена. В это время кардинально меняется и вся картина международных контактов Руси, но это уже предмет для отдельного рассказа.

Источник