я стою у открытой двери тушнова
Памяти Вероники Тушновой
Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю,—
все равно
напиши,
прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперед на тысячу лет.
Не на будущее,
так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!
Вероника Тушнова
1965
Всё, что удаётся ей увидеть интересного или красивого она описывает в стихах или рисует. Учителя и близкие отмечают, что девочка, безусловно, талантлива. Но после окончания школы с углублённым изучением иностранных языков, Вероника по совету отца поступила в Казанский университет на медицинский факультет. Почему-то многие пишут о том, что она поступила учиться в Ленинградский медицинский институт и ушла из него после четвёртого курса, не завершив образования. Но, тем не менее, в списках студентов, обучавшихся в Казанском университете, числится её фамилия и, более того в своей автобиографии Вероника Тушнова писала следующее: «В 1936 году переехала в Ленинград, получила диплом врача, по специальности не работала…» В это время она вышла замуж, у неё родилась дочь Наташа.
После окончания института Вероника Тушнова серьёзно занялась поэзией: «Перед войной я написала очень много и впервые обратилась за помощью к Вере Инбер. По совету Веры Михайловны я подала заявление в Литературный институт и была принята. Война нарушила все мои планы. Я с маленьким ребёнком на руках и больной матерью эвакуировалась из Москвы и работала в госпиталях Казани». Позднее она работала в московском госпитале, где и познакомилась с Надеждой Ивановной. Надежда была начинающим хирургом, Вероника – палатным ординатором, в это время она занималась гистологией, писала диссертацию. Неустроенный военный быт, больная мать, маленький ребёнок, ночные дежурства, «ни весточки о милом человеке»… Но Вероника никогда не думала о себе, не щадила себя, у неё была какая-то неисчерпаемая потребность помогать другим людям, порой невозможно было понять откуда у этой нежной, хрупкой женщины столько силы духа. Вероника Михайловна была необычным лечащим врачом, она остро чувствовала чужую боль, мучительно переживала человеческие страдания, боролась за каждую минуту человеческой жизни
Он жить не будет.
Так сказал хирург.
Но нам нельзя не верить в чудеса,
и я отогреваю пальцы рук…
Минута… десять… двадцать…
полчаса…
Надежда Ивановна вспоминает: «Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в неё. В госпитале слыла главной утешительницей. Могла вдохнуть жизнь даже в безнадёжных больных. Бескорыстно помогала всем, чем могла. Мы даже по возможности старались освободить её от работы, потому что в ней очень нуждались раненые. Вероника просто жила человеческой судьбой…»
Несмотря на то, что в годы войны её стихи были неоднократно опубликованы, а в 1945 году вышла первая книга, Вероника Михайловна пишет: «Сейчас я работаю ещё больше. Многое в себе меня не удовлетворяет…»
…Когда волненью воплотиться
в звучанье речи не дано,
когда сто слов в душе родится
и не годится
ни одно!
Когда молчание не робость,
но ощущение того,
какая отделяет пропасть
слова от сердца твоего.
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трёх человек у автомата.
…А в доме будет грусть и тишь,
хрип счётчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно всё отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
Хмурую землю
стужа сковала,
небо по солнцу
затосковало.
Утром темно,
и в полдень темно,
а мне всё равно,
а мне всё равно!
А у меня есть любимый
любимый,
с повадкой орлиной,
с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой,
с улыбкою детской,
на всём белом свете
один-единый.
Они встречались тайно, в других городах, в гостиницах… но больше всего любили ездить в лес, бродили целыми днями, ночевали в охотничьих домиках:
Но это ощущение чуда было недолговечным, когда они возвращались на электричке в Москву, Яшин просил Веронику выходить за две-три остановки, чтобы их не видели вместе. Она не отказывала ему ни в чём, даже во лжи, хотя для неё, у которой «настежь душа» это было тяжело.
Несмотря на все усилия Александра Яшина сохранить их отношения в тайне «ты прячешь меня неумело от пристальных горестных глаз…», ему это не удаётся. Поползли слухи, сплетни, пересуды… Друзья осуждают его, в семье настоящая трагедия. Яшин прекращает свои встречи с Вероникой.
Меня одну во всех грехах виня,
всё обсудив
и всё обдумав трезво,
желаешь ты, чтоб не было меня…
Не беспокойся –
я уже исчезла.
И она одна переживала своё горе, которое «тугою петлёю на горле… на сердце глыбою в тонну» так что «нельзя ни слезы, ни стона», которое «перейти всё равно что пустыню, а о нём говорят словами пустыми, говорят: «Вы знаете, он её бросил…». Она бродит по тем местам, где они бывали вместе, на каждом почтамте молит о чуде «хоть строки, хоть слова оттуда… оттуда…» Не имея возможности видеться с ним, она находит другой способ общения «Я говорю с тобой стихами, остановиться не могу. Они как слёзы, как дыханье, и, значит, я ни в чём не лгу». Порой она пишет вызывающе резко:
Порой она сомневается в том, что он действительно любил её, потому что «не добычею, не наградою – была находкой простою, оттого наверно не радую, потому ничего не стою». Ей всё время слышится шёпот за спиной: «А вы знаете, он её бросил. » Бросают то, чем не дорожат, что не ценят. И она пишет:
Только жизнь у меня короткая,
только твёрдо и горько верю:
не любил ты свою находку –
полюбишь потерю.
Её строки звучат как ворожба, как заклинание, как пророчество:
Сто часов счастья…
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блёстке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и берёзки…
…Ворожила над ним, колдовала…
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье своё добывала.
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана…
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
В последние дни перед смертью она, которая летала на край света для того, чтобы только увидеть любимого, запретила пускать его к себе в палату. Она хотела, чтобы он запомнил её красивой, весёлой, живой. Умерла Вероника Михайловна Тушнова 7 июля 1965 года.
Смерть Вероники потрясла Александра Яшина. Ему то
Думалось, всё навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры её беспечной,
Силы её сердечной
Хватит на сотню лет.
С горем не в силах справится,
В голос реву,
Зову.
10 марта 2005 г Татьяна Шитякова
Вероника Тушнова
1965
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Я стою у открытой двери
Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю, —
всё равно напиши, прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперёд на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Вероника Тушнова. Поэтесса.
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Трещат и рвутся спутанные корни.
И вот, не двигаясь и не дыша,
Лежит в ладонях, голубя покорней,
Тобою обнаженная душа.
Перед окном черемух горьких чащи,
Как будто вниз упали облака.
На этот мир цветущий и звенящий
Я не могу смотреть издалека.
Мне мало звезд – десятков, сотен, тысяч.
Моя тоска тревожна и остра.
Я так хочу хотя бы искру высечь
Для твоего неяркого костра.
Далекие лучистые кристаллы.
Холодные небесные огни.
Мне мало звезд, мне лучших песен мало,
Когда не мною созданы они.
***
Да, ты мой сон. Ты выдумка моя.
зачем же ты приходишь ежечасно,
глядишь в глаза и мучаешь меня,
как будто я над выдумкой не властна?
Я позабыла все твои слова,
твои черты и годы ожиданья.
Забыла все. И всё-таки жива
та теплота, которой нет названья.
Она как зноя ровная струя,
живёт во мне и как мне быть иною?
Ведь если ты и выдумка моя-
моя любовь не выдумана мною.
***
Помню празднество ветра и солнца,
эти лучшие наши часы,
и ромашек медовые донца,
побелевшие от росы.
Помню ржавые мокрые листья
в полусвете угасшего дня.
Горьких ягод озябшие кисти
ты с рябины срывал для меня.
Помню, снежные тучи повисли,
их кружила седая вода.
Все улыбки, и слезы, и мысли
я тебе отдавала тогда.
Я любила и холод вокзала,
и огней исчезающий след…
Я, должно быть, тогда еще знала —
так рождается песня на свет.
***
В альбомчике школьном снимки:
Сосны. Снега. Стога.
В рыже-лиловой дымке
давние берега.
Все, что тогда любила, —
выцвело, отошло.
Помнится только – было.
Ну, было – и хорошо!
Вечером на закате,
в особый июньский день,
девочки в белых платьях
в школу несут сирень.
Прошлое на закате
солнцем озарено.
Девочки в белом платье
нет на земле давно.
Это не боль, не зависть, —
юности милой вослед
смотрит не отрываясь
женщина средних лет.
Давнее теплое счастье
мимо нее прошло.
Кивнуло ей, усмехнулось
и скрылось… И хорошо!
И хорошо, что годы
изменчивы, как река.
Новые повороты,
новые берега.
***
Я помню, где-то,
далеко вначале,
наплававшись до дрожи поутру,
на деревенском стареньком причале
сушила я косенки на ветру.
Сливались берега за поворотом,
как два голубо-сизые крыла,
и мне всегда узнать хотелось:
что там?
А там, за ними,
жизнь моя была.
И мерялась, как водится, годами,
и утекали годы, как вода.
Я знаю, что
за синими горами,
и не хочу заглядывать туда.
* * *
Пусть мне оправдываться нечем,
пусть спорны доводы мои,-
предпочитаю красноречью
косноязычие любви.
Когда волненью воплотиться
в звучанье речи не дано,
когда сто слов в душе родится
и не годится
ни одно!
Когда молчание не робость,
но ощущение того,
какая отделяет пропасть
слова от сердца твоего.
И что бы мне ни возразили,
я снова это повторю.
. Прости меня,
моя Россия,
что о любви
не говорю.
* * *
И чего мы тревожимся, плачем и спорим,
о любимых грустим до того, что невмочь.
Большеглазые добрые звезды над морем,
шелковистая гладь упирается в ночь.
Спят прогретые за день сутулые скалы,
спит распластанный берег, безлюден и тих.
Если ты тишины и покоя искала,
вот они! Только нет, ты искала не их.
На озарённые кусты
глядела ясным взглядом…
Но вышел ты из темноты
и сел со мною рядом.
***
Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю,—
все равно
напиши,
прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперед на тысячу лет.
Не на будущее,
так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!
***
Дождик сеет, сеет, сеет,
с полуночи моросит,
словно занавес кисейный
за окошками висит.
А в лесу кричат кукушки,
обещают долгий век.
Мне не грустно
и не скучно,
я счастливый человек.
Из раскрытой настежь двери
пахнет глиной и травой.
А кукушкам я не верю,
врать кукушкам
не впервой!
Да и что считать без толку,
лишним годом дорожить?
Ну недолго,
так недолго,
только б счастливо прожить.
Так прожить,
чтоб всё, что снится,—
все сбывалось наяву,
так прожить,
чтоб петь как птица,
так прожить,
как я живу!
***
Без обещаний
жизнь печальней
дождливой ночи без огня.
Так не жалей же обещаний,
не бойся обмануть меня.
Так много огорчений разных
и повседневной суеты.
Не бойся слов —
прекрасных, праздных,
недолговечных, как цветы.
Сердца людские так им рады,
мир так без них пустынно тих.
И разве нет в них высшей правды
на краткий срок цветенья их?
***
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Я стою у открытой двери тушнова
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Не отрекаются, любя…Эти слова написала врач в далеком 1944! Дежурство в госпитале длилось 3 суток. После утомительных дней врач отделения нейрохирургии Вероника Михайловна Тушнова, едва дойдя до дома, записала на клочке старой бумаги «Не отрекаются, любя…» И уснула. Ей было всего 33 года. Шел 1944-й.
«Не отрекаются, любя» — история создания
Стихотворение «Не отрекаются, любя» вошло в сборник стихов Вероники Тушновой «Сто часов счастья» (1965), изданный в год смерти поэтессы. Книгу Тушнова посвятила поэту Александру Яшину — последнему любимому мужчине в своей жизни.
Не удивительно, что из-за посвящения на сборнике многие считают, что «Не отрекаются, любя» имеет непосредственное отношение к Яшину.
На самом деле стихотворение было написано ещё до знакомства с женатым поэтом — в суровый 1944 год, когда Тушнова работала в госпитале.
По этой же причине оно не могло быть посвящено Юрию Тимофееву — второму супругу поэтессы (есть в Интернете и такая версия). Хотя развод с Тимофеевым, действительно, был очень болезненным. Вот только познакомилась эта пара в начале 1950-х — т. е. опять-таки до стихотворения…
На самом деле горьким вдохновителем строчки «Не отрекаются любя» стал первый муж Тушновой и отец её дочери Натальи — Юрий Розинский. Случилось так, что Розинский отправился на фронт, но в семью возвращаться не захотел. Спустя время, будучи сильно больным (и, видимо, никому ненужным), он всё-таки пришёл к Тушновой, чтобы… снова её покинуть.
Романс «Не отрекаются, любя…» на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976-м со сцены Московского драматического театра имени Пушкина. Тушнова его уже не услышала.
Двумя годами позже Алла Пугачева, отредактировав, превратила этот романс в одну из своих самых знаменитых песен. Но сначала было слово….
И вот как звучало стихотворение в первозданном варианте.
Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам.
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
Личная жизнь Вероники не складывалась. Дважды была замужем, оба брака распались. Последние годы жизни Вероника была влюблена в поэта Александра Яшина, что оказало сильное влияние на её лирику. По свидетельствам, первые читатели этих стихов не могли избавиться от ощущения, что у них на ладони лежит «пульсирующее и окровавленное сердце, нежное, трепещет в руке и своим теплом пытается согреть ладони».
История любви этих двух замечательных творческих людей трогает и восхищает по сей день. Он — красивый и сильный, уже состоявшийся, как поэт и прозаик. Она — «восточная красавица» и умница с выразительным лицом и глазами необыкновенной глубины, тонко чувствующая, прекрасная поэтесса в жанре любовной лирики.
У них много общего, даже день рождения у них был в один день — 27 марта. И ушли они в один и тот же месяц с разницей в 3 года: она — 7 июля, он — 11-го.
1935 год. Тушнова на этюдах
Их историей, рассказанной в стихах, зачитывалась вся страна. Влюблённые советские женщины переписывали их от руки в тетрадки, потому что достать сборники стихов Тушновой было невозможно. Их заучивали наизусть, их хранили в памяти и сердце. Их пели. Они стали лирическим дневником любви и разлуки не только Вероники Тушновой, но и миллионов влюблённых женщин.
Где и когда познакомились два поэта неизвестно. Но вспыхнувшие чувства были яркими, сильными, глубокими и самое главное — взаимными. Он разрывался между внезапно открывшимся сильным чувством к другой женщине, и долгом и обязательствами перед семьей. Она — любила и ждала, по-женски надеялась, что вместе они смогут что-то придумать, чтобы быть навсегда вместе. Но в то же время, знала, что он никогда не оставит свою семью.
Поначалу, как и все подобные истории — их отношения были тайными. Редкие встречи, мучительные ожидания, гостиницы, другие города, общие командировки. Но сохранить отношения в тайне не получилось. Друзья осуждают его, в семье настоящая трагедия. Разрыв с Вероникой Тушновой был предопределён и неизбежен.
Что делать, если любовь пришла на излете молодости? Что делать, если жизнь уже сложилась, как сложилась? Что делать, если любимый человек не свободен? Запретить себе любить? Невозможно. Расстаться – равносильно смерти. Но они расстались. Так решил он. А ей ничего не оставалось, как подчиниться.
Началась черная полоса в её жизни, полоса отчаяния и боли. Не отрекаются любя… А он, красивый, сильный, страстно любимый, отрёкся. Он метался между чувством долга и любовью. Чувство долга победило…
Весной 1965 года Вероника Михайловна тяжело заболела и оказалась в больнице. Ушла очень быстро, сгорела за несколько месяцев. 7 июля 1965 года, в возрасте 54 лет скончалась в Москве, от рака.
В последние дни жизни поэтессы Александр Яшин, конечно, навещал её. Марк Соболь, долгие годы друживший с Тушновой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений. «Я, придя к ней в палату, постарался ее развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали антибиотики, от которых стягивало губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел – он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…» Я обернулся – и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все, написанное ею, – правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией…»
После его ухода она кричала от боли, рвала зубами подушку, съедала губы. И стонала: «Какое несчастье случилось со мной — я жизнь прожила без тебя».
Книгу «Сто часов счастья» ей принесли в палату. Она погладила страницы. Хорошо. Часть тиража разворовали в типографии — так запали в душу печатникам ее стихи.
Сто часов счастья… Разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала,
Собирала любовно, неутомимо,
По крупице, по капле, по искре, по блёстке,
Создавала его из тумана и дыма,
Принимала в подарок от каждой звезды и берёзки…
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
На продрогшем перроне, в гремящем вагоне,
В час отлёта его настигала на аэродроме,
Обнимала его, согревала в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала…
Случалось, бывало,
что из горького горя я счастье своё добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце лениво, спесиво,
чтоб за малую малость оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья, чистейшего, без обмана…
Сто часов счастья! Разве этого мало?
Жена Яшина — Злата Константиновна ответила своими стихами — горько:
Сто часов счастья —
Ни много, ни мало,
Сто часов только — взяла да украла,
И напоказ всему свету,
Всем людям —
Сто часов только, никто не осудит.
Ах оно счастье, глупое счастье —
Двери, и окна, и души настежь,
Детские слезы, улыбки —
Все кряду:
Хочешь — любуйся,
Хочешь — обкрадывай.
Глупое, глупое счастье какое!
Быть недоверчивым — что ему стоило,
Что ему стоило быть осторожным —
Оберегать семью свято,
Как должно.
Вор оказался настырный, умелый:
Сто часов только от глыбы от целой…
Словно задел самолет за вершину
Или вода размыла плотину —
И раскололось, разбилось на части,
Рухнуло оземь глупое счастье.
В последние дни перед смертью Вероника Михайловна запретила пускать к себе в палату Александра Яковлевича. Она хотела, чтобы любимый запомнил ее красивой и веселой.
А на прощанье написала:
Я стою у открытой двери, я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю, – все равно напиши, прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью, от которой спасенья нет,
Напиши мне письмо, пожалуйста, вперед на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое, за упокой души,
Напиши обо мне хорошее. Я уже умерла. Напиши!
Александр Яшин был потрясен смертью любимой женщины. Он напечатал в «Литературной газете» некролог – не побоялся – и сочинил стихи: «Вот теперь-то мне и любить»
Ты теперь от меня никуда,
И никто над душой не властен,
До того устойчиво счастье,
Что любая беда — не беда.
Никаких перемен не жду,
Что бы впредь со мной ни случилось:
Будет все, как в первом году,
Как в последнем было году,—
Время наше остановилось.
И размолвкам уже не быть:
Нынче встречи наши спокойны,
Только липы шумят да клены…
Вот теперь-то мне и любить!
«Мы с тобой теперь не подсудны»
Мы с тобой теперь не подсудны,
Дело наше прекращено,
Перекрещено,
Прощено.
Никому из-за нас не трудно,
Да и нам уже все равно.
Поздним вечером,
Утром ранним
След запутать не хлопочу,
Не затаиваю дыханье —
Прихожу к тебе на свиданье
В сумрак листьев,
Когда хочу.
Яшин понял, что любовь никуда не делась, не сбежала из сердца по приказу. Любовь только затаилась, а после смерти Вероники вспыхнула с новой силой, но уже в ином качестве. Обернулась тоской, мучительной, горькой, неистребимой. Не стало родной души, по-настоящему родной, преданной…
Вспоминаются пророческие строки Тушновой:
Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку –
полюбишь потерю.
Рыжей глиной засыплешь,
за упокой выпьешь…
Домой воротишься – пусто,
из дому выйдешь – пусто,
в сердце заглянешь – пусто,
на веки веков – пусто!
Наверное, в эти дни он до конца, с пугающей ясностью понял горестный смысл вековой народной мудрости: что имеем, то не ценим, потерявши – горько плачем.
Друзья Яшина вспоминали, что после смерти Вероники он ходил, как потерянный. Большой, сильный, красивый человек, он как-то сразу сдал, словно погас внутри огонек, освещавший его путь. Он умер через три года от той же неизлечимой болезни, что и Вероника.
Незадолго до смерти Яшин написал свою «Отходную»:
О, как мне будет трудно умирать,
На полном вдохе оборвать дыханье!
Не уходить жалею —
Покидать,
Боюсь не встреч возможных —
Расставанья.
Несжатым клином жизнь лежит у ног.
Мне никогда земля не будет пухом:
Ничьей любви до срока не сберег
И на страданья отзывался глухо.
Сбылось ли что?
Куда себя девать
От желчи сожалений и упреков?
О, как мне будет трудно умирать!
И никаких нельзя извлечь уроков.
Говорят, от любви не умирают. Ну, разве что в 14 лет, как Ромео и Джульетта. Это не правда. Умирают. И в пятьдесят умирают. Если любовь настоящая. Миллионы людей бездумно повторяют формулу любви, не осознавая ее великую трагическую силу: я тебя люблю, я не могу без тебя жить… И спокойно живут дальше. А Вероника Тушнова — не смогла. Не смогла жить. И умерла. От рака? А может, от любви?
Благодаря Алле Пугачёвой и композитору Марку Минкову, это трогательное стихотворение о любви и верности стало хорошо известно миллионам слушателей.
Алла Пугачёва: «…я иногда пою как бы кому-то, говорю ему — „не отрекаются любя“, приходи, не забывай меня, как же ты так можешь? Или наоборот себе, как бы убеждая себя, что не отрекаются любя, надо все вытерпеть, выждать какое-то время, и всё получится… то есть это как бы молитва… себе. Молитва, для того, чтобы остаться сильной в любви. Как Вам сказать? Если у Вас такая ситуация, если Вы эту ситуацию вытерпеть не можете, и жизнь Ваша не складывается хорошо, то уж лучше просто разорвать эти путы, оставаясь любящим человеком. Ведь её — же эту любовь можно носить в сердце при любых жизненных обстоятельствах. Вот это для меня и значит — „не отрекаются любя“».