батюшки и коты и не только истории о тех кто помнит рай читать
«Вот ангелы-то и играют с кошками». Какой он – кошачий рай?
Мы переживем своего четвероногого друга и больше не встретимся никогда? А вдруг это не точно? Авторы сборника «Батюшки и коты (и не только). Истории о тех, кто помнит рай», вышедшего недавно в издательстве «Никея», считают, что наша любовь к братьям меньшим и их превосходящая любовь к нам – это память о рае, утраченном единстве. Предлагаем вам рассказ из сборника «Кошачий рай (Новогодний рассказ из прошлого)», написанный Сергеем Дурылиным.
Когда у бабушки Анны Ермолаевны под самый Новый год умер старый кот Пронюшка, она, вздохнув, промолвила:
— Ну, иди твоя праведная кошачья душа в ангельский рай!
Это нас, детей, ужасно поразило. Мы из Священной истории уже знали, что в раю обитают праведные души, а от няни слышали мы, что безгрешные блаженные младенцы, умирая, идут прямо в рай, где ангелы играют с ними в золотые яблоки. Но разве кошки идут в рай?
Мы забросали бабушку вопросами: где кощиный рай? И все ли кошки идут туда? И есть ли там мыши, и ловят ли их кошки?
Бабушка ответила нам:
— Мышки, милый (сколько бы внучат ни собиралось вокруг нее, она объединяла их своей лаской в одно существо и в одно слово: «милый»), там есть: беленькие, веселые мышки, но только кошки их уже не ловят, а только играют с ними.
— В кошки-мышки? — спросил мой меньшой братец, любитель этой игры.
— Нет, милый: в прятки, в горелки…
— И в палочку-выручалочку?
— Да, и в палочку-выручалочку.
— Бабушка, скажи мне, пожалуйста, а что же там, в раю едят кошки? — любопытствовал брат Петя, охотник покушать. — Там разве все сыты?
— Да, милый. Там все забыли про еду. Там только одна радость. Там только одно веселье. Ведь когда ты увидишь зажженную елку с серебряной звездой и с игрушками, тебе тогда не до еды, ты про нее и не думаешь, ты о ней забываешь. Вот так и в раю: там так прекрасно, что все забывают и думать про еду.
— А когда я кончу играть около елки, я вспомню про еду, — упрямо вставил брат Петя.
— Ну, ты вспомнишь, ты на земле, а там, в раю, не вспоминают никогда. Забыли — и больше никто никогда не вспоминает…
— И там игра не кончается? — спросил младший братец Вася.
— Там веселье вечное, — ответила бабушка.
— А ангелы играют с кошками?
— Вот ангелы-то и играют с кошками, — сказала бабушка и погладила Васю по головке. — Оттого-то я и сказала коту Пронюшке: иди в ангельский рай! Ангелы на земле все с людьми занимаются: сохраняют их, учат добру, спасают от зла. А животные сами себе предоставлены: как хочешь живи, что хочешь делай. Но животные на земле живут праведнее людей. Они соблюдают закон.
— Закон Божий, который мы учим? — спросил я бабушку.
— Да, Закон Божий, который ты учишь по книжке и не всегда хорошо знаешь. А кошки, как и все животные, закон Божий не учат, но он у них внутри заключен, и они его исполняют: живут, как им указано. А люди животных на земле обижают: бьют, мучают, убивают. Они неповинно страдают от руки человеческой.
Вот когда животное умрет, ангел Божий прямо пускает его в рай: на животном нет греха, а ежели и было что не так — так все это «очистилось страданьем», которое животное принимает от человека.
Все убитые птички, барашки, телятки, все замученные человеком кошки и собаки — все прямо в рай идут.
— Ангел им дверь растворяет?
— Нет, милый. Для них, для животных, в райской ограде особые щелочки, лазейки и проходы оставлены. Люди по ним пройти в рай не могут, а животные могут. Людей сначала судят: кому в рай, кому в ад. А животных не судят: за их терпенье, за их покорность, за правдивость — им прямо ход в рай.
— А в ограде райской, там и для кошек особая лазейка сделана. Человек не может, а кошка пролезет в нее — и в раю. И хорошо там: котятки маленькие играют на зеленом лужку, с белыми мышками в прятки бегают; старые кошки все помолодели: поют песни, мурлыкают.
— И они больше не стареют?
— Никогда, милый, не постареют. Всегда будут молоды. И такие они песни поют в раю, что слетаются отовсюду ангелы и слушают! А когда начинается ангельское пение — все умолкают: и птички, и кошки. Кошки тихо-тихо сидят и лапками перебирают от радости.
— А люди, которые в раю, которые не обижали животных, радуются на них, а которые в аду — те видят это блаженство животных, и стыдно, стыдно им становится, что они на земле мучили кошек, били собак, стреляли птичек, — и от стыда этого претерпевали они сильные мучения. А животные просят за них у Творца Небесного:
— Мы на земле с людьми жили, мы им все простили. Прости им. Не мучай их за нас. Пусти их к нам в рай.
А Господь Христос в ответ животным:
— Успокойся, добрая Моя тварь бессловесная! Я никого не мучаю. Я и самых злодеев простил. Они сами себя мучат. Мучит их совесть неугасимая, мучит их стыд неутолимый, что столько зла сотворили они на земле людям и вам, твари милой и неповинной.
И помню: тут мы, три брата, в три ручья горько-горько заплакали, напугав бабушку своим плачем.
— Ах, я старуха глупая! — всплеснула она руками. — Напугала вас! Что же вы плачете, милый ты мой?!
— Пронюшка теперь в кошачьем раю, а нам стыдно, что ему раз хвост отдавили, в другой раз — за ушко на солнышко хотели поднять.
— Глупые вы, глупые! — утешала нас бабушка. — Пронюшка добрый, он давным-давно вас простил, праведная душа. А вы больше не обижайте никого из животных — слышите! Никого никогда.
И мы, в счастливых уже слезах, все трое, в один голос, дали бабушке обет — никого не обижать и твердо помнить о кошачьем рае, куда ангелы пускают лишь те праведные души человеческие, которые никогда не обижали животных.
С тех пор прошло гораздо больше полвека.
Ах, я спросил бы теперь бабушку: много ли в кошачьем раю человеческих душ? Боюсь, что их там очень немного.
Батюшки и коты и не только истории о тех кто помнит рай читать
Я подозреваю, что мы для животных боги. Мы летаем. Мы стреляем. Мы имеем деньги. Мы знаем интернет. Мы умеем включать свет и давать еду. И еще нас невозможно понять. То мы делаем искусственное дыхание котенку, то мы жестоко убиваем миллионы зверей ради еды. Мы можем приласкать, а можем ударить. Им этого не постичь. А еще мы – загадка. От нас веет тайной. Когда мы дома молимся, наши коты что-то подозревают. И трутся о ноги. И глядят в глаза и урчат… Но что странно. Пустил кота с улицы. Он промышлял вокруг избы по мокрым холодным и ветреным огородам. Замерз. Я взял его на руки. Он дрожит. Насыпал ему сухого корма. Он метнулся к миске. Скусил пару горошин. Подумал и метнулся обратно на руки! Не стал есть! Ему нужно было общение. Оно для него дороже голода и холода. Он не ест. Ему милость человека дороже. Если бы так делали люди.
Как молиться о домашних животных
Для тех, кто хочет помолиться о своем питомце, священник Константин Камышанов составил специальную молитву.
Молитва о звере
Ты, сотворивший небо и землю, свет и тьму и всякую душу живую и Сам сказавший:
Ты украсил мир жемчугом небесным — Адамом, Евой и зверями. Они стали Твоим сокровищем.
Ты почил в день седьмой, а силы небесные, херувимы и серафимы, и силы райские — человек и животные — вступили в дело и воздали Тебе славу хорами славословия и ликами радости.
Ты почил в день седьмой, поручив Адаму труды дня — творить имена животным и придать их существу смысл. Как Ты из персти создал человека и стал для него Богом, так и Адам, создавая имена животным из ничего, стал их господином в Твое подобие. Как Ты над нами, так мы над ними имеем власть любви.
Слава Тебе, Боже. Помяни нас во царствии Твоем.
Имея власть райскую, Адам пожелал власть Божию и пал. И был низвержен с неба на землю вместе с невинными страдальцами — зверьми райскими.
Ты — Бог Любовь. Ты не мог терпеть торжества зла, видя мучение людей и зверей. Ты всегда и всем посылал утешение по мере сил. Ты всех взыскал и всем нашел небесную службу на земле: голубица подает весть Ною, ворон приносит хлеб Илии, левиафан несет Иону, осел на спине везет Христа в Иерусалим, лев погребает святых.
Милость Твою видел Давид:
И птица находит себе жилье, и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих, у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой!
Ты, нисходя к одичанию человека, с печалью разрешил ему, по грубости и зверонравности, вкушение мяса. Но Сам Ты, Господи, не изменил Своего милостивого отношения к творению. Ты сравнил Христа с агнцем, а Марию — с голубицей, апостолов — с волом, орлом, львом и ангелом, напомнив через образ безвинной твари наше забытое призвание — быть в Раю вместе и учиться один у другого любви к Богу.
Ты, желая спасти мир, послал к нему Избавителя, Единородного Твоего Сына. Иисус же, в начале поприща, ушел в пустыню на сорок дней, и звери служили Ему, показав, что Он пришел спасти не одного человека, а всю Землю.
Слава Тебе, Боже. Помяни нас во царствии Твоем.
И Ты, Господь наш Иисус Христос, восстановил нас в райском величии через покаяние и причащение Твоей благости. И мы, принимая обратно дар первородства и власть любви над миром, просим Тебя, как прежде:
помилуй всякую тварь, страдающую и не имеющую защиты,
помилуй всякую тварь голодную и холодную,
помилуй всякую тварь больную и дрожащую от страха быть на земле одной и слабой,
помилуй, Господи, и ту душу животную, которую Ты мне предал в руки.
Апостол Павел сказал: «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего». А раз так, то мы просим:
пошли духа благодати в сердца злых людей, мучающих тварь Божию,
пошли зверям-страдальцам в помощь Своих ангелов,
пошли нам силы для помощи всякой живой душе,
пошли нам разума и духа поступать с животными по воле Твоей.
И научи меня творить с животными волю Твою, не искушаясь ни ложной любовью, ни ложной властью. Так, чтобы зверь, слыша от уст моих молитву, услаждался бы миром и покоем, рожденными молитвой и праведностью человека.
Слава Тебе, Боже. Помяни нас во царствии Твоем.
Ожидая того Царствия Твоего, уповаем услышать и увидеть, как славят небо и земля, малые животные и большие, как Тебе играет левиафан в море, как Тебе поют многоочитые херувимы и шестикрылатые серафимы, ради великой славы Твоей.
Ожидая Царствия Твоего, благодарим Тебя за дары жизни, благодати, усыновления и дар любви братьев наших меньших. Хвалим, чтим, поем и славим Святую Троицу, все дивно устроившую к нашему спасению и торжеству Духа Любви.
Слава Тебе, Боже. Помяни нас во царствии Твоем.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Видео
—Музыка
—Стена
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Батюшки и коты (и не только). Истории о тех, кто помнит Рай. Сборник рассказов, эссе, стихотворений
Сборник рассказов, эссе, стихотворений раскрывает тему любви людей и зверей, тоски по Раю и Царству Небесному.
Сборник составили новые произведения и отрывки из книг известных православных авторов, а также эссе-размышления о посмертной участи животных.
Среди авторов — о. Ярослав Шипов, о. Александр Дьяченко, Олеся Николаева, Ольга Рожнева, Марина Журинская, о. Сергий Круглов, о. Константин Камышанов, архимандрит Савва (Мажуко), иеромонах Феодорит (Сеньчуков), Андрей Десницкий и др.
В сборнике опубликованы неизданные рассказы С. Н. Дурылина, предоставленные издательству домом-музеем писателя.
О книге
А правда, что православным нельзя держать дома собаку? И привязываться к животным – ведь у тех нет бессмертной души.
Мы переживем своего четвероногого друга и больше не встретимся никогда. Или это не точно?
Как считают многие авторы сборника, наша любовь к «братьям меньшим» и их превосходящая любовь к нам – это память о Рае, о утраченном единстве.
И надежда на Новый Рай.
Цитаты из книги:
Лиза прыгает от радости и бежит к клетке с благородным оленем. «Деда! Бэмби!» Она карабкается на ограждение и тянет к нему ручонки. Олень, привыкший, что посетители его постоянно покармливают, направился и к моей Лизавете. Та старается дотронуться оленю до рожек и продолжает что-то говорить.
Потом поворачивается в мою сторону и делает губками поцелуй. И я понял, о чем моя внучка говорит с оленем. Бывает же такое, когда люди начинают понимать, о чем говорят животные и маленькие дети. «Бэмби, мой дорогой Бэмби! Я так волновалась.
Думала, злой охотник тебя догнал. Мы с дедом в церкви о тебе молились. А еще я положила поклон. Как хорошо, что ты жив, Бэмби! Я тебя очень люблю. Пожалуйста, береги себя, а я каждый день буду класть за тебя поклоны. Хочешь? Ты только живи, Бэмби!»
Александр Дьяченко
Я подозреваю, что мы для животных боги. Мы летаем. Мы стреляем. Мы имеем деньги. Мы знаем интернет. Мы умеем включать свет и давать еду. И еще нас невозможно понять. То мы делаем искусственное дыхание котенку, то мы жестоко убиваем миллионы зверей ради еды.
Мы можем приласкать, а можем ударить. Им этого не постичь. А еще мы – загадка. От нас веет тайной. Когда мы дома молимся, наши коты что-то подозревают. И трутся о ноги. И глядят в глаза и урчат…
Но что странно. Пустил кота с улицы. Он промышлял вокруг избы по мокрым холодным и ветреным огородам. Замерз. Я взял его на руки. Он дрожит. Насыпал ему сухого корма. Он метнулся к миске. Скусил пару горошин. Подумал и метнулся обратно на руки! Не стал есть! Ему нужно было общение. Оно для него дороже голода и холода.
Он не ест. Ему милость человека дороже. Если бы так делали люди.
И ещё о книге
Сборник рассказов лучших православных писателей о нашей любви к «братьям меньшим» и их превосходящей любви к нам.
В книге присутствуют как глубокие духовные размышления, так и глубокое художественное осмысление темы.
Очень разные авторы сходятся в одном: нельзя иначе объяснить феномен нашей взаимной любви, как памятью о Рае, об утраченном единстве.
Тот, кто хочет помолиться о своем питомце, найдет в сборнике молитвословия, составленные о. Константином Камышановым.
В книге опубликованы ранее не печатавшиеся произведения С.Н. Дурылина, предоставленные домом-музеем писателя.
Приблизительное время чтения: 5 мин.
Зима, метель. Возвращаемся на колхозной машине из города: шофер, председатель и я — они ездили по своим служебным делам, я — по своим. Останавливает инспектор: водитель выходит, показывает документы, начинается разговор. Председатель пожимает плечами: «Вроде ничего не нарушали», — и мы вылезаем, чтобы поддержать водителя.
Инспектор, похоже, никаких претензий пока не предъявил: молча рассматривает наш уазик — не новый, но вполне исправный; проверяет ногтем глубину протектора на колесах, изучает работу фар, подфарников, стоп-сигналов, но все в порядке. Наконец, остановившись перед машиной, говорит:
— Проверим номер двигателя.
— Ну, такого еще со мной не бывало, — говорит раздраженный шофер.
Открывает капот, и мы столбенеем от изумления: в моторе — кошка. Трехцветная — из рыжих, черных и белых лоскутов.
Она приподнимает голову, оглядывается по сторонам, потом выпрыгивает из-под капота на обочину и исчезает в заснеженном поле.
Мы все пережили нечто похожее на кратковременный паралич. Первым шевельнулся инспектор: молча протянул документы и, бросив в нашу сторону взгляд, исполненный презрения и глубочайшей обиды, пошел к своему автомобилю. Он смотрел на нас так, будто мы совершили злодейство или предательство.
Потом очнулся председатель колхоза:
— Кто мог засунуть ее туда.
— Она сама, — прошептал шофер, морща лоб от мыслительного напряжения, — когда мы у магазина останавливались. Наверное.
— И чего? — не понял председатель.
— Изнутри, то есть снизу, залезла погреться, — увереннее продолжил шофер, — а потом мы поехали, спрыгнуть она испугалась и пристроилась вот тут.
— Часа четыре каталась? — прикинул председатель.
— Около того, — подтвердил шофер.
Теперь наконец мы пришли в себя и рассмеялись — до всхлипываний и слез.
— Все это — не просто так, — сказал председатель, — они ведь сроду не проверяли номер двигателя, да и сейчас этот номер никому даром не нужен, и вдруг.
— Не иначе сами силы небесные пожалели кошчонку, — предположил водитель.
— Но тогда, — задумался председатель, — и под капот ее запихнули тоже они. Для каких, интересно, целей.
Кто может ответить на такой вопрос. Мы садимся в машину и отправляемся в дальнейший путь.
Случай этот, сколь нелепый, столь и смешной, вскоре забылся по причине своей незначительности. Однако года через два или три он получил неожиданное продолжение. На сей раз дело происходило летом. Привезли меня в далекую деревеньку, к тяжко болящей старушенции. Жила бедолага одна, никаких родственников поблизости не осталось. Впрочем, над койкой на прокопченных обоях были записаны карандашом два городских адреса: сына и дочери, — но, как объяснила мне фельдшерица, адреса эти то ли неправильные, то ли устарели, а бабкины дети не наблюдались в деревне уже много лет, и вообще неизвестно — живы ли они сами. Фельдшерица эта в силу своей милосердной профессии или от природной доброты христианской души, — а может, и по двум этим причинам сразу, — не оставляла болящей, но терпеливо ухаживала за ней.
— Как я боялась, что не успеем, — сказала фельдшерица, когда соборование завершилось. — Она ведь три дня назад умирала уже! Я — к телефону, позвонила вашей почтарке, а та говорит, что вы на дальнем приходе и вернетесь неизвестно когда. Я — звонить на тот приход, там говорят: вы только-только уехали. Ну, думаю, неужели бабулька моя помрет без покаяния? Она так хотела, так Бога молила, чтобы сподобил ее причаститься и пособороваться. Досидела с ней до самого вечера, а потом побежала домой — надо ж хоть поесть приготовить. За коровой-то у меня сноха ходит — с коровой-то у меня заботушки нет, а вот мужа надо обихаживать да и младшего — нынче в девятый класс пойдет. Наварила супу, картошки и перед сном решила снова бабульку проверить. Прихожу, а она не спит. И рассказывает: «Я, — говорит, — померла уже». Да-да, прям так и говорит. Мол, сердце во сне очень сильно болело, а потом боль прошла и хорошо-хорошо стало. «И вдруг, — говорит, — чтой-то стало губы и нос щекотать. И тут, — говорит, — все это хорошее исчезло, и опять боль началась». Ну, она от щекотки проснулась, а на груди у нее кошка лежит и усами своими ее щекочет: кошки, они ведь к носу принюхиваются, не то что собаки, извиняюсь, конечно. Видно, кошечка почуяла в бабкином дыхании нездоровье какое-то и принюхалась, а усами вызвала раздражение — вот бабка и проснулась. А коли проснулась — лекарство приняла. Так и выжила. Ну, я с утра машину искать, чтобы, значит, послать за вами. Никто не дает. Потом сельповских уговорила. Так что только благодаря кошке бабулечка вас и дождалась.
Выходя на крыльцо, чуть не наступил на небольшую кошчонку, шмыгнувшую в избу: рыжие, белые и черные лоскутки напомнили мне о случае на зимней дороге. Я поинтересовался, откуда взялась эта кошечка — не приблудная ли.
— Да кто ж ее знает? — отвечала фельдшерица без интереса. — Это ж не корова, даже не поросенок: взялась и взялась откуда-то, может, и приблудилась. — А сколько от вас до города? — Двести пятьдесят километров — автобус идет четыре часа. Вернувшись, я рассказал об этом председателю и его шоферу. Они покачали головами и не проронили ни слова.
Протоиерей Ярослав Шипов
Текст – отрывок из книги: » Батюшки и коты (и не только). Истории о тех, кто помнит Рай».
Книга представляет собой сборник рассказов, эссе, стихотворений, раскрывающих тему любви людей и зверей, тоски по Раю и Царству Небесному. Сборник составили новые произведения и отрывки из книг известных православных авторов, а также эссе-размышления о посмертной участи животных. Среди авторов — о. Ярослав Шипов, о. Александр Дьяченко, Олеся Николаева, Ольга Рожнева, Марина Журинская, о. Сергий Круглов, о. Константин Камышанов, архимандрит Савва (Мажуко), иеромонах Феодорит (Сеньчуков), Андрей Десницкий и др. В сборнике опубликованы неизданные рассказы С. Н. Дурылина, предоставленные издательству домом-музеем писателя. М. : Никея, 2019. — 256 с.
На заставке: фото Tom Wicker/Flickr/СС BY 2.0
Про кота
В издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет книга архимандрита Тихона (Шевкунова). В нее вошли реальные истории, произошедшие в разные годы, которые в дальнейшем были использованы в проповедях и беседах, произнесенных автором.
 |
Что и говорить, любят у нас обсудить и покритиковать священников. Поэтому для меня было весьма неожиданным, когда однажды, в ту пору, когда я служил еще в Донском монастыре, ко мне подошел наш прихожанин по имени Николай и сказал:
– Теперь я понял: самые лучшие, самые великие, самые терпеливые и прекрасные люди на свете – это священники!
Я удивился и спросил, почему он вдруг так решил?
– У меня живет кот. Очень хороший, умный, замечательный, красивый. Но есть у него одна странность: когда мы с женой уходим на работу, он забирается в нашу постель и, простите, гадит в нее. Мы всячески пытались его отучить – упрашивали, наказывали, все бесполезно. Как-то мы соорудили даже целую баррикаду. Но когда я вернулся домой, то увидел, что баррикада раскидана, а кот снова пробрался в постель и сделал там свое грязное дело. Я до того разозлился, что схватил его и просто избил! Кот так обиделся, что залез под стул, сел там и заплакал. По-настоящему, я впервые такое видел, у него слезы катились из глаз. В это время пришла жена, увидела все и набросилась на меня: «Как тебе не стыдно? А еще православный! Не буду с тобой даже разговаривать, пока не покаешься у священника за свой зверский, гадкий, нехристианский поступок!» Мне ничего не оставалось делать, да и совесть обличала, – наутро я пришел в монастырь на исповедь. Исповедовал игумен Глеб. Я отстоял очередь и все ему рассказал.
Отец Глеб, игумен из Троице-Сергиевой лавры, служил тогда временно в Донском монастыре и был очень добрым, средних лет священником. Обычно он стоял на исповеди, облокотившись на аналой, и, подперев бороду кулачком, выслушивал грехи прихожан. Николай очень подробно и чистосердечно поведал ему всю свою печальную историю. Он старался ничего не утаить, поэтому говорил долго. А когда закончил, отец Глеб помолчал немного и, вздохнув, проговорил:
– Н-да… Нехорошо, конечно, получилось. Вот только я не понял: этот копт, он что, в университете учится? Там что, общежития у них нет?
– Какой «копт»? – переспросил Николай.
– Ну тот, который у вас живет, про которого ты сейчас все это рассказал.
«И тут до меня дошло, – завершил свою историю Николай, – что отец Глеб, который был слегка туговат на ухо, десять минут смиренно выслушивал мой бред про копта, который зачем-то живет у нас в квартире и гадит в нашу кровать, которого я зверски избил, а он залез под стул, сидел там и плакал… И тогда я понял, что самые прекрасные и непостижимые, самые терпеливые и великие люди на свете – это наши священники».