биография сальвадора дали книга
Сальвадор Дали – один из величайших оригиналов XX века. Его гениальные картины известны даже тем, кто не интересуется изобразительным искусством. А его шокирующие откровения о своей жизни и изящные ироничные рассуждения о людях и предметах позволят читателю взглянуть на окружающий мир глазами великого мастера эпатажа.
Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим
A Gala-Gradiva celle qui avance.
Гала-Градиве той, что вела меня вперед.
В шесть лет я хотел стать поваром. В семь – Наполеоном. Да и позднее мои притязания росли не меньше, чем тяга к величию.
В дневнике Стендаля приведены слова некоей итальянской маркизы, отведавшей мороженого в знойный летний вечер: «Как жаль, что это не греховное удовольствие!» Так вот, когда мне было шесть лет, есть прямо на кухне было серьезным прегрешением. Входить в эту часть дома мне было запрещено родителями. Помню, часами, глотая слюнки, я улучал момент, чтобы проникнуть в святая святых, место безумных наслаждений. И, наконец, прорывался туда, преследуемый криками служанок… И, рискуя и задыхаясь, хватал то ломтик сырого мяса, то жареный гриб, испытывая такую радость и невыразимое счастье, что одно это усугубляло вину.
Все остальное мне позволяли. А вот входить на кухню – ни-ни. Я писался в постель чуть ли не до восьми лет – только ради своего удовольствия. В доме я царил и повелевал. Для меня не было ничего невозможного. Отец и мать разве что не молились на меня. На день Инфанты я получил среди бесчисленных подарков великолепный костюм короля с накидкой, подбитой настоящим горностаем, и корону из золота и драгоценных камней. И долго потом хранилось у меня это блистательное (хотя и маскарадное) подтверждение моей избранности. Помню: служанки бдительно следили, чтобы запрет не нарушался, и чуть что – прогоняли меня… И вот я стою как вкопанный в полутьме коридора, одетый в свое королевское платье, в одной руке – скипетр, в другой – вздрагивает хлыстик: вот я их сейчас отхлещу, этих скотин, будут знать, как смеяться надо мной! Такие сцены разыгрывались, как правило, ближе к полудню – в тот томительный летний час, когда в спертом воздухе рождаются миражи. Я прячусь за приоткрытой дверью кухни и слышу, как скачут за мной галопом эти женщины-животные с красными руками, вижу их могучие крупы, встрепанные гривы. Из полуденного зноя и смутного шума обеденных приготовлений ко мне доносится кисловатый дух женского пота, виноградных ягод, топленого масла, выдранного из кроличьих подмышек пуха, почек и майонеза – предвосхищающих аромат еды – и все вместе сливается в какое-то подобие конского запаха. Белок разбитого яйца, сверкающий как луч солнца, пробивается сквозь клубы дыма и тучи мух и блестит точь-в-точь как пена, что сбивается на губах исхлестанных в кровь лошадей после долгого пыльного бега. Как уже говорилось, я был избалованным, испорченным ребенком…
Мой брат умер от менингита семи лет, года за три до моего рождения. Отчаявшиеся отец и мать не нашли иного утешения, кроме моего появления на свет. Мы были похожи с братом как две капли воды: та же печать гениальности (Позже, в 1929 году, у меня появилось четкое осознание своей гениальности, и оно так укрепилось во мне, что не вызывает никаких так называемых возвышенных чувств. И все же должен признать, что эта вера во мне – одно из самых приятных постоянных ощущений), то же выражение беспричинной тревоги. Мы различались некоторыми психологическими чертами. Да еще взгляд у него был другой – как бы окутанный меланхолией, «неодолимой» задумчивостью. Я был не так смышлен и, видимо, взамен наделен способностью все отражать. Я стал в высшей степени отражателем из-за своей «искаженной полиморфности», а также феноменальной отсталости в развитии; запечатлев в памяти смутные райские воспоминания грудного младенца – эротического происхождения, я цеплялся за удовольствия с безграничным упрямством эгоиста. И не втречая сопротивления, становился опасным. Как-то вечером я до крови исцарапал булавкой щеку моей дорогой кормилицы – только за то, что лавка, куда она меня водила покупать мои любимые лакомства, была уже заперта. Итак, без сомнения, я был жизнеспособен. Мой брат был только первой пробой меня самого, вплотившегося в невозможном, абсолютном избытке.
Сегодня мы знаем: форма всегда есть результат инквизиторского насилия над материей. Пространство давит на нее со всех сторон – и материя должна упираться и напрягаться, хлестать через край до предела своих возможностей. Кто знает, сколько раз материя, одушевленная порывом абсолютного избытка, гибнет, уничтожается? И даже куда более скромная в своих притязаниях, более приспособленная материя сопротивляется тирании пространства, согласуясь с сутью своей оригинальной формы. Есть ли что-либо легче, вольнее, фантазийнее цветения минеральных кристаллов? Но и они – продукт принуждения более концентрированной «коллоидной среды», которая, мучая их, заключает в жесткую структуру. Самые совершенные, самые воздушные разветвления – всего лишь график агонии, отчаянных мук, последних вздохов материи, которая умирает, но не сдается, последнее цветение мира минералов. Но и для розы закон тот же! Каждый цветок распускается в неволе. Свобода бесформенна. Морфология (слава Гете, изобретшему это слово в восторге перед творческой бесконечностью Леонардо) – так вот, морфология открывает нам, что наряду с триумфальным царством жесткой иерархии форм есть более анархические, более разнородные тенденции, раздираемые противоречиями.
Так узкие и ограниченные умы были опалены кострами Святой Инквизиции, а разнородные и анархические души несли на себе отсвет высокого огня своей духовной морфологии. Брат мой, как я уже говорил, обладал неодолимой задумчивостью уникального свойства, неспособной к изменчивости, гнетущей самое себя. Я же, по контрасту, был полиморфным искажением, живучим и анархическим. Все мои сознательные действия выражались в чревоугодии, и все мое чревоугодие становилось сознательным действием. Все меня видоизменяло, ничто меня не изменило. Я был вялым, трусливым и противным. В суровости испанской мысли моя натура искала высшее проявление полнокровных, изощренных и прихотливых кристаллов своего неповторимого гения. Родители окрестили меня Сальвадором, как и брата. И – по значению имени – мне было предназначено ни много ни мало как спасти Живопись от небытия модернизма, и это в эпоху катастроф, в той механической и обыденной вселенной, где мы, к счастью и несчастью, живем. Если бы я мог попасть в Прошлое, Рафаэль и иже с ним казались бы мне истинными богами. Наверно, я единственный, кто понял, почему сегодня невозможно приблизиться хотя б ненамного к совершенству рафаэлевских форм. Мое собственное творчество кажется мне большим несчастьем. Как бы я хотел жить в эпоху, когда ничего не надо спасать! Но, возвращаясь в Настоящее, почитаю благом, что, оценивая многих мастеров гораздо выше себя, я тем не менее ни за что на свете не желал бы поменяться местами ни с кем из живущих ныне.
Сальвадор Дали — один из величайших оригиналов XX века. Его гениальные картины известны даже тем, кто не интересуется изобразительным искусством. А его шокирующие откровения о своей жизни и изящные ироничные рассуждения о людях и предметах позволят читателю взглянуть на окружающий мир глазами великого мастера эпатажа.
Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим.
A Gala-Gradiva celle qui avance.
ГАЛА-ГРАДИВЕ той, что вела меня вперед.
В шесть лет я хотел стать поваром. В семь — Наполеоном. Да и позднее мои притязания росли не меньше, чем тяга к величию.
В дневнике Стендаля приведены слова некоей итальянской маркизы, отведавшей мороженого в знойный летний вечер: «Как жаль, что это не греховное удовольствие!» Так вот, когда мне было шесть лет, есть прямо на кухне было серьезным прегрешением. Входить в эту часть дома мне было запрещено родителями. Помню, часами, глотая слюнки, я улучал момент, чтобы проникнуть в святая святых, место безумных наслаждений. И, наконец, прорывался туда, преследуемый криками служанок… И, рискуя и задыхаясь, хватал то ломтик сырого мяса, то жареный гриб, испытывая такую радость и невыразимое счастье, что одно это усугубляло вину.
Все остальное мне позволяли. А вот входить на кухню — ни-ни. Я писался в постель чуть ли не до восьми лет — только ради своего удовольствия. В доме я царил и повелевал. Для меня не было ничего невозможного. Отец и мать разве что не молились на меня. На день Инфанты я получил среди бесчисленных подарков великолепный костюм короля с накидкой, подбитой настоящим горностаем, и корону из золота и драгоценных камней. И долго потом хранилось у меня это блистательное (хотя и маскарадное) подтверждение моей избранности. Помню: служанки бдительно следили, чтобы запрет не нарушался, и чуть что — прогоняли меня… И вот я стою как вкопанный в полутьме коридора, одетый в свое королевское платье, в одной руке — скипетр, в другой — вздрагивает хлыстик: вот я их сейчас отхлещу, этих скотин, будут знать, как смеяться надо мной! Такие сцены разыгрывались, как правило, ближе к полудню — в тот томительный летний час, когда в спертом воздухе рождаются миражи. Я прячусь за приоткрытой дверью кухни и слышу, как скачут за мной галопом эти женщины-животные с красными руками, вижу их могучие крупы, встрепанные гривы. Из полуденного зноя и смутного шума обеденных приготовлений ко мне доносится кисловатый дух женского пота, виноградных ягод, топленого масла, выдранного из кроличьих подмышек пуха, почек и майонеза — предвосхищающих аромат еды — и все вместе сливается в какое-то подобие конского запаха. Белок разбитого яйца, сверкающий как луч солнца, пробивается сквозь клубы дыма и тучи мух и блестит точь-в-точь как пена, что сбивается на губах исхлестанных в кровь лошадей после долгого пыльного бега. Как уже говорилось, я был избалованным, испорченным ребенком…
Мой брат умер от менингита семи лет, года за три до моего рождения. Отчаявшиеся отец и мать не нашли иного утешения, кроме моего появления на свет. Мы были похожи с братом как две капли воды: та же печать гениальности (Позже, в 1929 году, у меня появилось четкое осознание своей гениальности, и оно так укрепилось во мне, что не вызывает никаких так называемых возвышенных чувств. И все же должен признать, что эта вера во мне — одно из самых приятных постоянных ощущений), то же выражение беспричинной тревоги. Мы различались некоторыми психологическими чертами. Да еще взгляд у него был другой — как бы окутанный меланхолией, «неодолимой» задумчивостью. Я был не так смышлен и, видимо, взамен наделен способностью все отражать. Я стал в высшей степени отражателем из-за своей «искаженной полиморфности», а также феноменальной отсталости в развитии; запечатлев в памяти смутные райские воспоминания грудного младенца — эротического происхождения, я цеплялся за удовольствия с безграничным упрямством эгоиста. И не втречая сопротивления, становился опасным. Как-то вечером я до крови исцарапал булавкой щеку моей дорогой кормилицы — только за то, что лавка, куда она меня водила покупать мои любимые лакомства, была уже заперта. Итак, без сомнения, я был жизнеспособен. Мой брат был только первой пробой меня самого, вплотившегося в невозможном, абсолютном избытке.
Сегодня мы знаем: форма всегда есть результат инквизиторского насилия над материей. Пространство давит на нее со всех сторон — и материя должна упираться и напрягаться, хлестать через край до предела своих возможностей. Кто знает, сколько раз материя, одушевленная порывом абсолютного избытка, гибнет, уничтожается? И даже куда более скромная в своих притязаниях, более приспособленная материя сопротивляется тирании пространства, согласуясь с сутью своей оригинальной формы. Есть ли что-либо легче, вольнее, фантазийнее цветения минеральных кристаллов? Но и они — продукт принуждения более концентрированной «коллоидной среды», которая, мучая их, заключает в жесткую структуру. Самые совершенные, самые воздушные разветвления — всего лишь график агонии, отчаянных мук, последних вздохов материи, которая умирает, но не сдается, последнее цветение мира минералов. Но и для розы закон тот же! Каждый цветок распускается в неволе. Свобода бесформенна. Морфология (слава Гете, изобретшему это слово в восторге перед творческой бесконечностью Леонардо) — так вот, морфология открывает нам, что наряду с триумфальным царством жесткой иерархии форм есть более анархические, более разнородные тенденции, раздираемые противоречиями.
Так узкие и ограниченные умы были опалены кострами Святой Инквизиции, а разнородные и анархические души несли на себе отсвет высокого огня своей духовной морфологии. Брат мой, как я уже говорил, обладал неодолимой задумчивостью уникального свойства, неспособной к изменчивости, гнетущей самое себя. Я же, по контрасту, был полиморфным искажением, живучим и анархическим. Все мои сознательные действия выражались в чревоугодии, и все мое чревоугодие становилось сознательным действием. Все меня видоизменяло, ничто меня не изменило. Я был вялым, трусливым и противным. В суровости испанской мысли моя натура искала высшее проявление полнокровных, изощренных и прихотливых кристаллов своего неповторимого гения. Родители окрестили меня Сальвадором, как и брата. И — по значению имени — мне было предназначено ни много ни мало как спасти Живопись от небытия модернизма, и это в эпоху катастроф, в той механической и обыденной вселенной, где мы, к счастью и несчастью, живем. Если бы я мог попасть в Прошлое, Рафаэль и иже с ним казались бы мне истинными богами. Наверно, я единственный, кто понял, почему сегодня невозможно приблизиться хотя б ненамного к совершенству рафаэлевских форм. Мое собственное творчество кажется мне большим несчастьем. Как бы я хотел жить в эпоху, когда ничего не надо спасать! Но, возвращаясь в Настоящее, почитаю благом, что, оценивая многих мастеров гораздо выше себя, я тем не менее ни за что на свете не желал бы поменяться местами ни с кем из живущих ныне.
Сальвадор Дали: Дневник гения
Здесь есть возможность читать онлайн «Сальвадор Дали: Дневник гения» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: Москва, год выпуска: 2002, ISBN: 5-267-00491-Х, издательство: Азбука, категория: Биографии и Мемуары / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Дневник гения: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Дневник гения»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Сальвадор Дали: другие книги автора
Кто написал Дневник гения? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Дневник гения — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Дневник гения», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Сальвадор Дали родился в 1904 году в испанском городе Фигерасе, в семье нотариуса. В 1929 году он присоединился к сюрреалистическому движению и вскоре стал одним из самых выдающихся его представителей. Яркая театральность и способность поражать в сочетании с технической виртуозностью сделали его противоречивой фигурой. Однако сегодня Дали признан одним из крупнейших новаторов искусства двадцатого столетия. Его энергия и изобретательность проявились в самых разных формах: он выполнял эскизы ювелирных украшений, оформлял витрины, принимал участие в театральных постановках и создании кинофильмов, проиллюстрировал популярную книгу «Песни Мальдорора» Лотреамона. Он написал две автобиографии «Тайная жизнь Сальвадора Дали» и «Дневник гения», новеллу «Скрытые лики», которые в переводах известны во всем мире.
Жизнь Сальвадора Дали связана с Испанией, Францией и США.
Его жена Гала, которую он часто писал и которой он посвятил свой «Дневник гения», до него была замужем за Полем Элюаром.
Посвящаю эту книгу моему гению — Гала Градива, Елене Троянской, Св. Елене, Гала, Галатее Плачида.
Один человек отличается от другого больше, чем разнятся два животных разных видов.
Разумеется, всего здесь не охватить. В этом дневнике, описывающем мою жизнь с 1952 по 1963 год, есть некоторые пробелы. По моему настоянию и соглашению с моим издателем, записи разных лет и отдельных дней в настоящее время не опубликованы. Демократическое общество не готово к появлению таких сокрушительных откровений. Неизданные части появятся позднее, в следующих восьми томах первого издания «Дневника гения», если позволят обстоятельства. В ином случае они появятся во втором издании, когда Европа уже реставрирует традиционную монархию.
А теперь, дорогие читатели, предлагаю вам затаить дыхание и внимать тому, что я расскажу об атоме Дали. Столь уникальны, удивительны и одновременно абсолютно правдивы события, которые сейчас будут изложены, что они, естественно, становятся дневником гения, достоверным дневником вашего покорного слуги.
Это герой, который восстает против отцовского авторитета и подавляет его.
Итак, я надеваю ботинки и начинаю писать, не торопясь, как мазохист, всю правду о моем изгнании из сюрреалистического движения. При этом я не имею в виду клеветнические измышления, брошенные в мой адрес Андрэ Бретоном, который не может мне простить, что я был крайним (ортодоксальным) сюрреалистом. Это необходимо для того, чтобы когда-нибудь, когда я опубликую эти страницы, можно было понять, что происходило в действительности. Ради этого я должен обратиться к своему детству. Я никогда не был обычным средним учеником. То я производил впечатление вообще неподдающегося обучению абсолютного тупицы, то набрасывался на учебу с поражающим всех неистовством и рвением. Но пробудить мое усердие можно было, лишь предложив что-нибудь для меня привлекательное. Когда же пробуждался аппетит, во мне просыпался неутолимый голод.
Сальвадор Дали «Дневник одного гения»
Сальвадор Дали – удивительный мастер живописи, который воплотил самые смелые идеи и самые темные уголки подсознания на полотнах, не уступающих по технике полотнам гениев Возрождения. Весь мир относит Дали к таким же гениям, да и он сам не был против. Это человек, который эпатировал каждым своим выходом, а его искусством смело можно считать не только картины, но и книги. Одну из таких мы рассмотрим подробнее.
История создания книги
Сальвадор Дали больше десяти лет подряд вел дневники, он начал вести записи примерно в 1952 году. Уже в 1963 году Дали перестал вести регулярные записи и стал готовить существующие отрывки к публикации. Это заняло год, так что в 1964 году книга дневниковых записей художника была опубликована в Париже и сразу стала бестселлером.
По утверждению Сальвадора, он начал вести первые дневники еще в школе, записывая свои мысли в тетрадке с названием «Дневник одного гения». Такое же название он дал и своей взрослой книге, проведя параллель между тем, как он ребенком мечтал об успехе, и каких высот достиг во взрослой жизни.
Краткое содержание книги «Дневник одного гения»
Критик Мишель Деон дал позитивную оценку книге, отметив, что в ней вперемежку и без какой-либо системы поданы подробности о работе, муках перфекциониста, который хочет стать величайшим художником, признания в любви жене Гале, описания разных событий, встреч и замыслов.
Словом, Дали представляет нам настоящий дневник, в котором, как и все люди, записывает то, что у него на душе. Однако тут и заканчивается все общее с дневниками простых смертных. Дали, бесспорно, был гениальным художником, поэтому и внутренний мир его отличался от остальных.
Если внимательно читать онлайн книгу «Дневник одного гения», можно заметить, где автором руководит простое желание эпатировать читателя, а где он действительно показывает богатый и необычный внутренний мир. Дали отличался от обычных людей во всем – недаром он создал картины, загадку которых до сих пор не могут открыть критики и специалисты. Поэтому и его дневник представляет собой достойный образец абстракционизма.
Структура текста
Дали, с одной стороны, самой структурой своего текста отсылает нас к своим полотнам. Его заметки местами достаточно запутаны, каждое событие капсульное, оно занимает отдельный абзац или подается в форме короткого, лаконичного, но при этом богатого литературными приемами рассказа. Создается ощущение, что тексты Сальвадор создает по примеру картин – как будто каждому событию посвящено отдельное полотно или место в огромной мозаике жизни художника.
Заметки можно разделить на несколько типов:
По дневнику можно заметить, что активность Дали была разная. В некоторые периоды он писал чуть ли не каждый день. А есть, наоборот, периоды, за которые нет ни одной записи в дневнике. Некоторые заметки не вошли в первое издание. Виной тому – не цензура, а желание самого автора. Сначала Дали сдал рукопись в печать, но после размышлений решил не открывать миру часть событий своей жизни.
По словам самого автора дневника, он решил сохранить некоторые подробности о себе, описанные в дневнике, в тайне. Дали решил, что общество его времени было не готово воспринять все эти вещи без осуждения. Сейчас мало кто знает, что именно было в тех заметках. Однако мы можем насладиться и тем, что все-таки опубликовал автор.
Читать «Дневник одного гения» онлайн бесплатно можно в нашей библиотеке, где собрано огромное количество интересных книг от авторов со всего мира.
Гений сюрреализма, провокатор и суперзвезда: жизнь и творчество Сальвадора Дали — в фотографиях и картинах
1 августа 1903 года
Сальвадор Дали — старший брат художника Сальвадора Дали — умирает от менингита.
11 мая 1904 года
Рождается художник Сальвадор Дали. Всю жизнь Сальвадор пытался приблизиться к гению, которым мог бы стать его брат, — родители культивировали в ребенке эту мысль, говорит директор Музея Дали Монсе Агер, курирующая выставки Сальвадора Дали уже много лет, знавшая художника лично, выступающая на семинарах и конференциях, посвященных жизни и творчеству мастера.
В связи с таким отношением Дали к фигуре погибшего брата, в искусстве художника стала всегда прослеживаться двойственность, которую можно сравнить с костылями, которые представляют собой две параллельные прямые, соединенные одной перекладиной, — смерть/бессмертие, Гала/Дали, Кастор/Поллукс. Во многих работах художника есть отсылка к брату, потому что он был одной из ключевых фигур в его жизни.
1920-е
Подготовка к поступлению в академию в Мадриде.
Дали пробует себя в импрессионизме, пуантилизме, кубизме, интересуется фламандской живописью.
Сальвадор Дали очень любил свою мать и был опустошен потерей близкого человека. Все детство художник провел в окружении любящих его женщин — матери, тети, сестры и бабушки, тогда как отец проводил время на работе. Возможно, поэтому во взрослой жизни Дали искал в спутнице такую силу любви, которую давали ему его близкие в детстве, и ту безусловную любовь, которую испытывают матери к детям. Позже все это он нашел в Гале — гармонию, свой идеал, заботу и любовь.
Своей матери Дали посвятил картину «Загадка желания: Мою мать, мою мать, мою мать» (The Enigma of My Desire or My Mother, My Mother, My Mother).
We love ‘The Enigma of My Desire or My Mother, My Mother, My Mother’, 1929 by Salvador Dalí. pic.twitter.com/Oi4er9R4Uf
1922 год — Дали начинает учиться в Академии Сан-Фернандо в Мадриде
«Когда он начинает учиться в Королевской академии изящных искусств Сан-Фернандо, то заявляет, что ему там скучно, — рассказывает Монсе Агер. — Дали считает себя более продвинутым, чем остальные ребята. Одна из причин такой уверенности в себе (кроме нарциссизма, заложенного в детстве) в том, что его дядя владел книжным магазином с французскими журналами об искусстве. Сальвадор их читал, изучал, развивался. В Мадриде он начал жить достаточно обособленной жизнью, но потом один из учащихся — Пепин Бельо — увидел сквозь приоткрытую дверь кубистическую работу Дали, стоящую на мольберте, она его привлекла, и он рассказал о художнике своим друзьям по общежитию. С тех пор между ребятами в Академии сложилась дружба — они делились друг с другом идеями, мыслями. Учеба в академии была очень продуктивным периодом для Дали».
1923 год — знакомство с Фредерико Гарсией Лоркой
…О Дали, да звучит твой оливковый голос! Назову ли искусство твое безупречным? Но сквозь пальцы смотрю на его недочеты, Потому что тоскуешь о точном и вечном. Ты не жалуешь темные дебри фантазий, Веришь в то, до чего дотянулся рукою. И стерильное сердце слагая на мрамор, Наизусть повторяешь сонеты прибоя…
Фредерико Гарсиа Лорка. «Ода Сальвадору Дали». 1926 год
Некоторые биографы приписывают молодым людям роман и сексуальную связь, но сам Дали в интервью с Аланом Боске прокомментировал это предположение так:
«А. Б: Давайте вернемся к Лорке. Как вы ладили друг с другом тогда, когда Лорка написал «Оду Сальвадору Дали»?
С. Д: Он был гомосексуалистом, как все знают, и безумно влюблен в меня. Он пытался совратить меня дважды… Я был чрезвычайно раздражен, потому что я не был гомосексуалистом, и я не был заинтересован в том, чтобы отдаться. Кроме того, это больно. В общем, так ничего и не вышло. Но я был польщен таким вниманием.
В глубине души я чувствовал, что он великий поэт и что я обязан поделиться с ним небольшим кусочком задницы Божественного Дали.
В конце концов он обнял молодую девушку, и она заменила ему меня.
Не в силах заставить меня отдать свою задницу в его распоряжение, он поклялся, что жертва девочки соответствовала его собственной: это был первый раз, когда он спал с девушкой».
Лорка привлекал Дали тем, что тоже создавал свои собственные миры сновидений. Поэзия Лорки отразилась в картинах Дали, а образ молодого поэта встречается, например, в работе Still life. Still life by the Moonlight 1926 года. Творческое влечение двух талантливых художников выразилось не только в картинах, но и в длительном обмене письмами, идеями, мечтами.
Об отношениях Сальвадора Дали и Фредерико Гарсии Лорки также снят фильм Little Ashes (в русской адаптации — «Отголоски прошлого») с Робертом Паттинсоном и Хавьером Бельтраном. К слову, фильм получил такое название в честь одноименной картины, написанной в 1928 году.
1927 год — поездка в Париж
«Когда Дали впервые приезжает в Париж, он находится под огромным влиянием Пикассо, — рассказывает Монсе Агер, — это очевидно в работах «Две фигуры» (1926) и «Фигуры, лежащие на песке» (1926) — абсолютно пикассовские персонажи на второй работе написаны в пейзаже Кадакеса».
Сам Дали рассказывал о своей встрече с кумиром в книге «Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим»:
Впервые я пробыл в Париже всего неделю с тетушкой и сестрой. Состоялось три важных визита: в Версаль, в музей Гревен и к Пикассо. Меня представил Пикассо художник-кубист Мануэль Анхело Ортис из Гранады, с которым меня познакомил Лорка. Я приехал к Пикассо на улицу Ла Боети такой взволнованный и почтительный, как будто был на приеме у самого папы.
— Я пришел к вам прежде, чем посетить Лувр, — сказал я ему.
— И правильно сделали, — ответил он.
Я принес бережно упакованную маленькую картину «Девушка из Фигераса». Он рассматривал ее в течение четверти часа и не сделал ни одного комментария. Потом мы поднялись на верхний этаж, и Пикассо показал мне множество картин. Он ходил взад-вперед, таскал огромные холсты и устанавливал их на мольберте. В загроможденном хаосе мастерской он находил все, что хотел показать мне, совершая титанический труд для меня одного. С каждым следующим холстом он бросал на меня такой мудрый и живой взгляд, что я вздрагивал. Я уходил, также не сказав ни слова. На пороге мы обменялись взглядами, означавшими: «Понимаешь?» — «Понимаю!».
1929 год — перемены
Важный год для биографии Сальвадора Дали. Во‑первых, он снова отправился в Париж, где познакомился с группой сюрреалистов, в том числе с французским писателем и поэтом Андре Бретоном. Во‑вторых, вместе с Луи Бунюэлем работает над фильмом «Андалузский пес» и показывает его публике. В-третьих, в этом году в гости к Дали в Кадакес приехало много прекрасных гостей из мира искусства, одним из которых была Елена Ивановна Дьяконова (Гала) — на тот момент жена поэта Поля Элюара. В будущем она станет постоянной спутницей, музой, героиней работ, дилером, другом, идеалом художника. В тот же год состоялась первая персональная выставка Дали в галерее Goetmans в Париже, и в это же время он принял участие в групповой выставке Abstrakte und surrealistische Malerei und Plastik в Цюрихе.
Все эти чрезвычайно важные события того года породили такие картины, как «Портрет Поля Элюара» (Portrait of Paul Éluard) — как реакция на знакомство с поэтом, чья супруга впоследствии станет спутницей Дали на всю жизнь. Также примечательна работа Homme d’une complexion malsaine écoutant le bruit de la mer (A Man of Unhealthy Complexion Listening to the Sound of the Sea) — воспоминания о проведенном времени вместе с друзьями на берегу моря.
Portrait of Paul Eluard, 1929, by Salvador Dali (died this day, January 23, 1989) pic.twitter.com/YDk75CouAV
Дали и Гала
Salvador D, 194ali, Young Virgin Auto-Sodomized by the horns of her Own Chastity pic.twitter.com/64rrNAWG4D
— mario andreolini (@marioandreolini) June 5, 2016
1930-е и коммунизм
«Коммунизм привлекал сюрреалистов — они считали, что сюрреализм и коммунизм должны идти рука об руку и вместе свергнуть буржуазию. Дали тоже были близки коммунистические идеи, но он не хотел связывать искусство и политику — второе его не очень интересовало», — говорит Монсе Агер. Образы коммунизма — Ленина, например — Дали пишет с помощью параноидально критического метода*, ассоциируя его с фигурой своего отца — авторитарного, но уважаемого для художника человека.
Другая работа на тему была написана Дали уже в 1962 году — под длинным названием «Эскиз для 50 абстрактных картин, которые с 2 ярдов превращаются в три лица Ленина, а с 6 ярдов превращаются в голову бенгальского тигра». В оптическую иллюзию художник вписал несколько портретов вождя — с одной стороны, издеваясь над ним как над политической фигурой, с другой — отдавая дань уважения.
1939 год — фашизм/Гитлер
Сальвадора Дали не могла не интересовать фигура Гитлера, но его интерес выразился в непривычном для товарищей художника ключе. В своих «Дневниках одного гения» он писал: «Лично я был им настолько заворожен, что буквально бредил Гитлером, который почему-то постоянно являлся мне в образе женщины. Многие полотна, написанные мною в тот период, были уничтожены во время оккупации Франции немецкими войсками. Я был совершенно зачарован мягкой, пухлой спиной Гитлера, которую так ладно облегал неизменный тугой мундир. Всякий раз, когда я начинал рисовать кожаную портупею, которая шла от ремня и, словно бретелька, обнимала противоположное плечо, мягкая податливость проступавшей под военным кителем гитлеровской плоти приводила меня в настоящий экстаз, вызывая вкусовые ощущения чего-то молочного, питательного, вагнеровского и заставляя сердце бешено колотиться от редкостного возбуждения, которое я не испытываю даже в минуты любовной близости».
Художник использует фигуру Гитлера, чтобы спровоцировать канонических сюрреалистов-коммунистов на конфликт. И у него это получается.
Написанная в 1939 году картина The Enigma of Hitler — реакция художника уже скорее не на фигуру Гитлера, а на провал переговоров между европейскими странами для предотвращения Второй мировой войны. Здесь мы видим разваливающийся телефон как символ того, что переговоры сорвались и впереди нас ждет эпоха перемен.
•SALVADOR DALI• «The Enigma of Hitler» pic.twitter.com/JdsWxPa9ae
1940 год — переезд в Америку вместе с Галой
Именно в 1940-х годах и именно в Штатах рождается Сальвадор Дали как селебрити — в экстравагантной одежде, с провокационными высказываниями, широко освещаемыми в СМИ, громкими коллаборациями и работой в разных индустриях. Так Дали решил привлекать внимание к своему искусству — за интервью, мультфильмами, fashion-экспериментами стоял художник-новатор, и он надеялся, что его произведения привлекут зрителя сразу после того, как их привлечет его образ. Так и получилось. Уже в 1942 году New York’s Dial Press выпускает его книгу «Секретная жизнь Сальвадора Дали».
Тема войны, безусловно, интересовала художника. Это находило отражение в его работах — например, в картине The Visage of War, написанной в 1940 году.
В тот же период появилась одна и самых известных работ Сальвадора Дали, представленная на выставке в Москве, «Автопортрет с жареным беконом» 1941 года. «Кожа интересовала Дали больше, чем внутреннее содержание человека, поэтому также в работах Дали зачастую встречаются перчатки без рук — символ тех следов, которые мы оставляем после себя в жизни», — объясняет Монсе Агер.
1945 год — атомная бомба
Сброс атомной бомбы на Хиросиму и Нагасаки отметил окончание Второй мировой войны и начал новый период в художественной жизни Сальвадора Дали. Он был так впечатлен энергией атома и прогрессом современной науки, физикой и химией, что прозвал свой новый период в искусстве «Ядерным мистицизмом».
В 1949 году заядлый атеист Сальвадор Дали был на аудиенции папы римского Пия XII, где представил свою работу «Мадонна Порт-Льигата», которая показывает Галу как Мадонну. На картине, по сути, изображена структура расщепления атома. Так Дали совмещает веру в науку и интерес к религии.
1962−1963 года — ДНК
Сальвадор Дали дружил с ученым Северо Очуа, от которого узнавал все последние новости из области науки. Также Дали приятельствовал с Фрэнсисом Криком, Джеймсом Уотсоном и Морисом Уилкинсом, которым была присуждена Нобелевская премия по физиологии или медицине в 1962 году за открытие ДНК.
Это открытие повлияло на Сальвадора, отразилось в его стереоскопических произведениях, где он воспроизводит структуру гена. Это открытие также подкрепляет желание художника обрести бессмертие. Кроме портрета умершего брата, про который мы писали в начале, одной из самых интересных работ, созданных Дали под впечатлением от научного открытия, стала картина GALACIDALACIDESOXIRIBUNUCLEICACID (оммаж Крику и Уотсону): на ней Дали совмещает изображение структуры гена с ангелами — и снова науку с религией. Возможно, он верит, что секрет бессмертия в совмещении этих двух противоположных вещей.
#OnThisDay in 1953, Crick and Watson discovered of DNA. Dali pays homage in his 1963 «Galacidalacidesoxiribunucleicacid.» pic.twitter.com/GeGmVxNtqH
1970 год — театр-музей
На пресс-конференции в Музее Гюстава Моро в Париже Дали объявляет о создании Театра-музея Дали в Фигерасе. Музей — важнейший проект художника, итог его работы как сценографа.
1970-е годы — назад к классике
В этот год Сальвадор Дали пишет картину, посвященную Гале, — The Three Glorious Enigmas of Gala, она тоже представлена на московской выставке. В работе отражается память о супруге, интерес Сальвадора Дали к эху — портрет уходит, словно звук, повторяясь вдали, а иголки, которые изображены на профиле, символизируют звездочки, которые появляются у нас в глазах, когда мы на что-то долго смотрим, а потом трем глаза руками.
Вскоре после смерти любимой жены у Сальвадора Дали диагностировали болезнь Паркинсона. Болезнь прогрессировала, тело было частично парализовано, поэтому художнику было все тяжелее писать.
В те же годы Дали был принят в члены Академии изящных искусств Франции, родная Испания вручила ему награду — орден Изабеллы Католической, тогда же художник был объявлен маркизом де Пуболь. Собственно, в Пуболе — доме Галы — Дали и провел последние годы своей жизни в окружении медсестер и сиделок, которые не могли выдерживать его сложного характера и менялись одна за одной. В Пуболе он чуть не погиб при пожаре, но чудом был спасен.
Вероятно, именно после этого происшествия Дали завещал похоронить себя не рядом с возлюбленной Галой в Пуболе, а в Театре-музее в Фигерасе. Похоронить так, чтобы по его могиле могли ходить люди. По сей день Театр-музей Дали является одним из самых популярных музеев Испании, и по сей день тело художника лежит там под безымянной плитой.
Так и не открыв рецепта физического бессмертия, о котором он мечтал всю свою жизнь, художник Сальвадор Дали обрел бессмертие в искусстве — в умах почитателей его творчества.